Читать книгу "Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора - Александр Широкорад"

Ряд современных авторов предполагают, что собака специально была усыплена, чтобы дать повод к поездке в Стрельну. Там Кшесинская якобы спрятала свои сокровища. Версия, на мой взгляд, довольно правдоподобная. В течение 23 лет владения стрельнитской усадьбой Кшесинская там постоянно что-то строила. В том, что династия Романовых падет в первые годы ХХ века, была уверена большая часть образованной России, и игнорировать такое развитие событий Кшесинская просто не могла. Так что она могла заранее сделать капитальный тайник, а могла устроить импровизированный в июне 1917 года.

В конце ХХ века предпринимались попытки поисков клада Кшесинской, но вскоре они стали невозможны из-за появления «топтунов» из «службы охраны» новой высочайшей особы.

3 (16) июня 1917 года в Петрограде начались спонтанные демонстрации солдат и матросов. Руководство партии большевиков во главе с Лениным считало, что еще не созрели условия для свержения Временного правительства, и призывало демонстрантов не применять силу. Тем не менее командующий Петроградским военным округом генерал П.А. Половцев объявил город на военном положении. Временное правительство было поддержано частями, контролируемыми правыми эсерами и меньшевиками.

В 3 часа ночи 8 июля к дому Кшесинской и Петропавловской крепости, отделенным друг от друга полосой воды, были двинуты: запасный батальон Петроградского полка, пулеметная команда, рота семеновцев, рота преображенцев, учебная команда Волынского полка, два орудия и броневой отряд из восьми машин. В 7 часов утра помощник командующего округом эсер Кузьмин потребовал очистить особняк. В ответ матросы-кронштадтцы начали готовить к бою пушки Петропавловки.

В итоге дворец Кшесинской от разрушения спас… Сталин. Он вступил в переговоры с лидерами меньшевиков и правых эсеров, в том числе с Либером. В результате матросы согласились без боя покинуть дворец и Петропавловскую крепость.

Но, увы, Сталин спас стены, но не внутренность особняка Кшесинской. Ворвавшиеся туда солдаты, равно ненавидевшие большевиков и Кшесинскую, соответственно, громили все с удвоенным рвением.

Затем дворец был вновь занят воинской частью, на этот раз 1-м самокатным батальоном 5-й армии Северного фронта, прибывшим в Петроград по приказу Временного правительства. Выселять самокатчиков, вызванных с фронта для «спасения революции», никто не спешил. Солдаты хозяйничали в особняке, как у себя дома, разрушая и растаскивая все, что еще осталось. Адвокат Хесин продолжал подавать новые иски, теперь уже к Временному правительству, добиваясь не только возвращения здания прежней владелице, но и возмещения нанесенного ущерба, который он оценил в треть миллиона рублей.

Осенью 1917 года 1-й самокатный батальон перешел на сторону большевиков и 25 октября (7 ноября) участвовал в свержении Временного правительства.

Но всего этого Кшесинская не увидела. 13 июля 1917 года она отправилась с сыном в Кисловодск. «Прошел уже год, как мы расстались с Андреем, – пишет Матильда, – и я очень по нему соскучилась. Из его писем я знала, что переворот почти не затронул Кисловодск, и после нескольких тревожных дней жизнь там вернулась в обычное русло, установился относительные покой и порядок».

В это время многие семьи уезжали из Петрограда на Кавказ – в Минеральные Воды, в Пятигорск, Ессентуки и Кисловодск. Там помимо прекрасного климата и целебных вод были относительно хорошие условия жизни. Уехали граф Коковцев с женой, графиня Карлова со всей семьей, Шереметьевы, Воронцовы и многие другие аристократы. Туда же направились и финансисты. Все считали, что оставаться в Петрограде опасно, все боялись беспорядков, вслед за которыми могли начаться аресты.

Матильда «хотела быть рядом с Андреем, а кроме того, увезти Вову как можно дальше от столицы и поселиться с ним, хотя бы временно, в тихом и безопасном месте… Надежды на то, что в ближайшем будущем обстановка изменится к лучшему, не было».

Кшесинская еще надеялась осенью вернуться в Петроград, надеялась, что к этому времени ей вернут дом. Матильда взяла разрешение на поездку в Кисловодск, так как без оного путешествовать по бурлящей России было опасно. К тому же разрешение это подтверждало, что обладатель его не преследуется за сотрудничество с прежним режимом и не находится в розыске. Для получения этого документа Кшесинская обратилась лично к Керенскому и вскоре получила разрешение от министра юстиции Временного правительства А.Н. Переверзева. Ей позволялось не только свободно передвигаться по всей России, но и выбирать себе место жительства без каких-либо ограничений.

На перроне Николаевского вокзала Матильду провожал Сергей Михайлович, который, наконец, сделал ей предложение и получил отказ. «Великий князь сделал мне предложение, но совесть не позволяла мне его принять, ведь Вова был сыном Андрея, – вспоминает Матильда. – К великому князю Сергею Михайловичу я испытывала безграничное уважение за его преданность и была благодарна за все, что он для меня сделал в течение всех этих дней, но я никогда не чувствовала к нему такой любви, как к Андрею. Это была моя душевная трагедия. Как женщина, я была душой и телом предана Андрею, но чувство радости от предстоящей встречи было омрачено угрызениями совести из-за того, что я оставляла Сергея одного в Петербурге, зная, что ему угрожает большая опасность. Кроме того, мне было тяжело разлучать его с Вовой, которого Сергей безумно любил, хотя и знал, что тот не был его сыном. Со дня рождения Вовы он отдавал ему каждую свободную минуту, заботился о его воспитании, когда я во время театрального сезона была занята на репетициях и выступлениях и не имела времени для занятий с сыном, как мне того хотелось».

Больше Матильде и Сергею не суждено было встретиться.

Матильда и Вова ехали в спальном купе международного вагона. Их сопровождали горничная Людмила Румянцева и слуга Иван Курносов, который демобилизовался перед самым отъездом и вернулся к своей хозяйке. В Кисловодск они прибыли 16 июля, на следующий день после именин Вовы.

Встретивший их Андрей Владимирович уже заранее снял комнаты в доме Щербинина на Эмировской улице. Дом был летний и одноэтажный, все комнаты располагались анфиладой и имели по обе стороны выход на галерею: с улицы и со двора. У Матильды, Вовы и Андрея было по отдельной комнате. Оставив вещи, Матильда с Андреем и его адъютантом фон Кубе сразу же отправились на ужин в грузинский ресторан Чтаева.

29 августа приехала сестра Юлия с мужем бароном Цедделером. Они поселились в соседнем флигеле. 21 сентября прибыл из Петербурга великий князь Борис Владимирович с богатым нефтепромышленником Леоном Манташевым.

Позже Матильду навестил находившийся на лечении в Сочи Петр Владимиров, который также остановился у нее. Во время верховой прогулки он упал с лошади и сломал себе нос, и приплюснутый нос остался у него на всю жизнь. Тут Матильда косвенно пытается замять дело о дуэли Владимирова с Андреем.

Предоставляю слово Кшесинской: «Устроив кое-как свою жизнь, я стала писать великому князю Сергею Михайловичу и уговаривать его приехать в Кисловодск, так как меня удручала мысль о том, что в Петербурге ему грозит опасность. Однако он все откладывал отъезд, так как хотел вначале вернуть мне дом, а кроме того, собирался переправить за границу драгоценности, доставшиеся мне от матери. Однако из этого ничего не вышло, так как британский посол, к которому он обратился за помощью, ответил отказом. Великий князь также хотел спасти мебель из моего дома и перевезти ее на склад Мальцера, что, вероятно, ему удалось, но наверняка я не знаю. Однако все его старания, в конце концов, оказались напрасными.