Читать книгу "Слухи - Анна Годберзен"

И тут внимание Генри отвлек дворецкий, появившийся в дверях и объявивший имя, не выходившее у него из головы. Не успел отзвучать последний слог имени «Тедди Каттинг», как Генри вскочил с кресла и направился к своему другу. Он взглянул Тедди прямо в глаза и резко произнес:

— Ты.

— И тебе привет, — с мягкой усмешкой ответил Тедди. — Я только что обедал в «Дельмонико». Всем тебя недоставало.

— Мне нужно с тобой поговорить.–

Глаза Генри сверкнули, и он грубо взял Тедди под руку.

К великой его досаде, Тедди освободился и направился к картежному столу, чтобы поздороваться. Только после того, как он обошел всех, Тедди позволил увлечь себя в галереи. На нем был смокинг, и Генри заметил, что Тедди явно подражает его собственному стилю. На губах Тедди играла насмешливая улыбка. Белокурые волосы с косым пробором были напомажены.

— Я видел газету, — прошипел Генри, когда их уже не могли услышать другие.

Стены комнаты были темно-красные, в углу стояли медные горшки с папоротниками.

— Какую газету? — спросил Тедди.

Его невинный вид и легкая усмешка еще больше разъярили Генри.

— В самом деле, какая жалость, что ты оказался под домашним арестом вскоре после того, как закончился твой траур… — продолжал Тедди. — Ребята по тебе скучают.

— Газета с заметкой о тебе и Диане Холланд.

— О чем ты говоришь? — спросил Тедди, остановившись возле мраморной нимфы и наконец-то взглянув в глаза друга.

— О той колонке светской хроники в «Нью-Йорк империал»! — воскликнул Генри. — Там, где упомянуто о том, что ты вел интимную беседу с моей — с юной леди, от романтических отношений с которой ты меня отговаривал.

Тедди молча перевел взгляд серых глаз на комнату, в которой гости над чем-то смеялись. Насмешливая улыбка его угасла. С минуту он размышлял, как лучше ответить.

— О, Генри, ты же не думаешь… — голос его замер, и он покачал головой. — Это та заметка, которая так расстроила Флоренс? Ты читал, что там сказано о ней, Генри? Как же я мог обратить внимание на то, что говорится обо мне, когда…

Генри нахмурился, его одолевала ярость, и с этим ничего нельзя было поделать. Тедди был так спокоен и серьезен, как это бывало с ним поздно вечером после обильных возлияний. Веселые голоса собравшихся в гостиной, казалось, звучали так далеко, за тысячи миль…

— Я не заметил, что там говорилось о Флоренс, — наконец выдавил Генри.

— Генри… Свекровь моей сестры и миссис Холланд договорились, чтобы я сопровождал Диану на этот обед для узкого круга. Я получил большое удовольствие от ее общества, как всегда получал от общества ее сестры, но ты же знаешь, что между нами ничего нет.

Генри почувствовал, как его гнев начал проходить.

— Не смеши меня этими обвинениями, — резким тоном заключил Тедди.

— Хорошо, хорошо.

Генри вздохнул и прикрыл лицо рукой. Ему хотелось спросить, почему же тогда — если между ними ничего нет — она не пришла к нему прошлой ночью, но сдержался. Не потому, что боялся шокировать Тедди, а потому, что вдруг почувствовал, что должен ее защищать. И не выдавать тайну ее сестры, где бы та ни была.

— Ты ее любишь, — спокойно заметил Тедди.

Генри ответил без всякой иронии, что было необычно для него:

— Да.

— Господи, у тебя всегда все непросто, — сказал Тедди, возводя глаза к лепным завитушкам на потолке.

— Да.

— Ты это знаешь.

— Да. — Он давно знал Тедди, но никогда еще у них не было подобного разговора. — И я никогда не чувствовал ничего похожего.

Его друг смотрел на него, и Генри впервые опасался услышать его мнение.

— Тогда тебе нужно быть с ней.

Генри вздохнул с облегчением.

— Но я даже не могу выйти из дома.

Только теперь он отнял руку от глаз и увидел, что его друг кивает. Дотронувшись до его руки, Тедди бросил взгляд на дальнюю комнату, где потрескивал огонь в камине и где были увлечены игрой в карты.

— Твой отец вышел на минуту, — сказал Тедди.

Двое друзей обменялись взглядом и Двинулись к гостиной.

— Какой он зануда, — шутливо произнес Тедди, указывая на Генри, когда они подошли к картежному столу.

— О, я знаю! — с жаром подхватила Изабелла, не отрывая глаз от своих карт.

Карты были ее единственным пороком, как не раз говорил отец Генри, по мнению сына, он заблуждался.

— А мне нравится наш новый Генри, — возразила Пенелопа так мягко, что, если бы Генри услышал ее из-за двери, то поклялся бы, что этот голос принадлежит другой девушке.

— Я иду спать, — заявил Генри.

— А я собираюсь посмотреть, что может предложить город ночью такому молодому человеку, как я.

Оба друга удалились от стола с мраморной столешницей и пошли по пурпурному ковру. Огонь в камине отбрасывал отблески на желтое платье Пенелопы.

— Ну что же, доброй ночи вам обоим, — сказала миссис Скунмейкер, только теперь оторвавшись от карт. Она метнула взгляд на Пенелопу. — Мистер Скунмейкер передал свои извинения. Его неожиданно вызвали в клуб. Какой-то скучный политический вопрос.

— Доброй ночи, — хором сказали остальные.

Двое друзей направились к двери. Как только они очутились в холле, Генри повернулся к другу, словно прощаясь с ним. Тедди оглянулся и кивнул, передавая Генри свой цилиндр. Они обменялись рукопожатием и разошлись: Тедди направился в сторону апартаментов Генри, а Генри, надвинув на лицо цилиндр, — к экипажу Каттинга, поджидавшему на улице.

29

«Возможно, у Холландов не так уж плохи дела, как говорят, поскольку вчера вечером деловой партнер мистера Холланда, мистер Сноуден Трэпп Кэрнз, сопровождал мисс Эдит Холланд и ее племянницу Диану в „Шерри". Как сообщают соседи, свет в окнах их особняка стал необычно ярким. Но подтвердит ли все это слухи о несчастливой судьбе Элизабет или же опровергнет их?»

«Городская болтовня», суббота, 23 декабря 1899

— Леди обычно мне не верят, но Юкон бывает очень красив летом, — говорил Сноуден Кэрнз, когда со стола Холландов убрали остатки жареных голубей. — Фуксия, лаванда, маргаритки, арника источают удивительный аромат… А малиновки и дятлы наполняют воздух своей музыкой…

Диана подперла кулачком свою нежную округлую щеку; веки у нее стали тяжелыми. Вряд ли ее сонный вид понравился бы матери, которая просила ее быть любезной со Сноуденом. Но сейчас она знала лишь два состояния: сонливость или бешеное волнение. Она не могла проглотить ни кусочка, ей было холодно, несмотря на огонь, теперь ярко пылавший во всех каминах дома № 17.. Она была одержима любовью к Генри. Сноуден, теперь ее постоянный собеседник, был скучным и повторялся. Такое мнение сложилось у Дианы за обедом прошлым вечером.