Читать книгу "Сады диссидентов - Джонатан Летем"

На той апелляции, устроенной по настоянию самой Мирьям, ее “экзаменовал” худощавый, горделивый негр ученого вида, примерно ее ровесник, по имени Джон Раско. В штабе КРР он провел ее в маленький, тесный, будто шкаф, кабинет без окон, и там они уселись на поцарапанные белые пластиковые стулья. Между ними даже не было стола. Раско стал пролистывать папку с ее заявлением, как будто не был знаком с ним раньше, хотя там не появилось ничего нового, кроме сопроводительного письма Розы в поддержку просьбы Мирьям. Строго говоря, Мирьям в свои двадцать четыре года не нуждалась ни в каких документах от родителей, в отличие от студентов колледжа, вроде Гудмана и многих других добровольцев. Но, раз уж ее заявку отклонили, она подумала, что письмо от Розы ей не повредит, – и Роза отстукала на своей механической “Олимпии” с курсивным шрифтом, надо надеяться, убедительное письмо. Пока Мирьям ждала, когда же Раско разгладит морщины на лбу и задаст ей какой-нибудь вопрос (в точности как сейчас, когда она ждала, что Арт Джеймс даст ей новый шанс), она чувствовала, как от нее самой исходит убедительная мощь, без труда заполняя собой весь этот тесный кабинет. Еще бы – ведь она всегда ее излучает, она уже привыкла к тому, что любые двери податливо распахиваются под напором ее богатого жизненного опыта! В самом деле, если они стремятся преобразить Миссисипи, то где они найдут лучшую кандидатуру? Мирьям была непревзойденным борцом за равноправие – это качество она унаследовала от Розы. А потому, чтобы совет понял свою ошибку и исправил ее, ей нужно всего лишь постараться, чтобы ее уверенность передалась этому Раско. Разговоры были, по сути, излишни, – разве что они служили средством донести ее настрой. Ведь ее принимал у себя в гостиной, в Корона-парке, сам преподобный Гари Дэвис, и Мирьям слушала, как слепой певец перебирает струны гитары, а жена преподобного подавала им кофе и сладкую выпечку. Но упоминать сейчас о подобных вещах было бы слишком несправедливо по отношению к Раско: уж очень скованным он казался. Наконец Раско кашлянул в ладонь и, поморщившись, сообщил, что совет “не счел нужным пересматривать принятое решение”.

– Но это же просто безумие, понимаете? Вы не найдете более подходящего человека, чем я, для участия в акциях, которые там планируются…

– Мисс Гоган, по-видимому, у эксперта совета сложилось впечатление, что в правозащитном пыле вас никто не превзойдет.

– Миссис Гоган. Да, я побывала на всех линиях фронта, на каких только можно.

– Простите, миссис. Не сомневаюсь, что у вас стальные нервы. Условия для участников акции таковы… – Он снова прокашлялся. – Ситуация такова, что нам необходима определенная умеренность, способность считаться с местным населением, а во многих случаях стремиться не создавать ничего похожего на “линию фронта”. Напротив, здесь нужно следовать указаниям чернокожих полевых распорядителей и даже, пожалуй, быть готовым занимать, прежде всего, позицию слушателя в отношениях с людьми, которые могут встретиться нам в полевых условиях.

Никакой разницы между черными и белыми – вот типичный начинающий бюрократ. Яйцеголовый. Мирьям не удержалась от того, чтобы поддразнить его:

– В данном случае слово “полевые” звучит довольно-таки смешно, вам не кажется?

– Я не вижу в этом ничего смешного.

– Послушайте, мне довелось пройти через самые разнообразные лишения. В недавнее время я тайно жила в нелегальных чердачных помещениях. По сути, я всю жизнь боялась, что ко мне в дверь постучат и нацисты, и фэбээровцы, – между которыми, как меня приучили думать, в сущности, нет особой разницы. Вы даже представить себе не можете, на скольких собраниях я побывала за свою жизнь – в том числе до своего рождения! Если говорить об умении слушать, то можете считать, что сейчас перед вами сидит огромное ходячее человеческое ухо, прямо как из какого-нибудь фильма ужасов. Никому, наверное, не приходилось за свою жизнь выслушивать других больше, чем мне.

Раско молчал.

– Что?

– Я ожидал, что вы сообщите нам еще что-нибудь.

– Вы хотите сказать, что я все-таки могу вам пригодиться.

– Восхищаюсь вашей уверенностью в себе. Однако в интересах наших текущих задач мы не должны уклоняться в сторону. Мы должны сохранить способность сливаться с определенным окружением.

– Дело в моей фамилии?

– Простите, не понял?

– Мой муж известен как певец. Может быть, КРР обеспокоен тем, что реакционеры выяснят, кто я такая?

– А, понимаю, понимаю. – Раско снова пролистал бумаги. – Я понял суть вашего вопроса. Но нет. Никто не усматривал в этом осложнений.

– Конечно, у него есть песня или даже две, где упоминается Миссисипи.

– Я не знаком с его творчеством.

– А вы хоть знаете, кто такой преподобный Гари Дэвис?

Тот поглядел на нее ничего не выражающими глазами.

И тут Мирьям подумала, что, пожалуй, ей стоило назваться Циммер. Не отказываться от фамилии, которая свидетельствовала о ее месте и роли в фундаментальном союзе негров и евреев. КРР набирала евреев откуда только можно.

– Вы упомянули о каких-то осложнениях.

– Простите?

– В чем они заключаются, эти осложнения? Вы сами произнесли это слово – не я.

Кашель.

– Миссис Гоган, дело в том, что известно о нежелательном хвастовстве, касающемся кое-каких семейных отношений. О связи вашей матери.

– О связи?

– Да. Вашей матери. В этом чувствуется чрезмерная гордость. Это идет вразрез с обстоятельствами той работы, которую мы пытаемся сейчас проделать.

– У меня просто слов нет.

– Об этом же самом упоминается снова и здесь, вот в этом письме.

– Ну и ну!

– Вам ведь известно это важное табу в нашей области? Великий миф, с которым мы боремся?

– Значит, вы хотите сказать, что люди гибли из-за меньших пустяков, да?

– Именно.

Мирьям сразу же поняла, что всякое проявление с ее стороны чрезмерной самоуверенности, которая и без того наполняла эту тесную комнатушку, в данных обстоятельствах было просто обречено на превратное истолкование. Победить она не могла – проигрыш был предрешен. Выражаясь на актерском жаргоне (когда-то она посещала уроки театрального мастерства), она собиралась “переигрывать”, тогда как им требовалось ровно обратное. В безупречной корректности Раско явно читалась неприязнь.

– Хорошо, можно только один вопрос? – Апелляция уже закончилась, но Мирьям еще не разделалась со своим экзаменатором.

– Да?

– Значит, вы там поручаете своим людям внушать всем, будто секс между неграми и белыми – это миф?

* * *

Студенческий футбол: Игры футбольной чаши. Пожалуй, Мирьям можно было пока и не выныривать на поверхность, не обращать внимания на происходящее.