Читать книгу "Добродетельная леди - Элизабет Торнтон"

Брайони нашла преувеличенную заботу изменившегося Рейвенсворта холодной и гнетущей и подумала, не стала ли она ему отвратительна из-за своего трусливого поведения вчера вечером. Когда она поблагодарила его за бескорыстное утешение в ее спальне, она заметила слабую вспышку румянца под его кожей, обычную для Рейвенсворта, когда он начинал злиться.

Брайони пришлось сделать вывод, что он считает ее поведение неприятным и его вывела из себя ее истерическая настойчивость, заставившая его помочь ей раздеться. Последним оскорблением, по мнению Брайони, было то, что он решил дальше ехать верхом, и она осталась одна в карете, когда они продолжили поездку в Оукдейл-Корт. Брайони была гораздо больше подавлена проявлением любезности Рейвенсворта, чем если бы он сделал ей выговор за ее детские страхи. Раненой гордости Брайони не понадобилось много времени, чтобы разжечь воинственный огонь в ее глазах. Так ей и надо за то, что подумала, будто в Рейвенсворте скрыты какие-то хорошие черты характера.

Глава 17

Оукдейл-Корт оказался именно таким, каким Брайони хотела его видеть, – обветшалым, заброшенным и отчаянно нуждающимся в ремонте и обновлении. Сады заросли сорняками, отдельно стоящие постройки угрожали развалиться прямо на глазах. Ничто не могло подойти лучше для ее замыслов новой хозяйки. Ее глаза светились странным жаждущим огнем, когда она думала о задаче, стоящей перед ней. Управление домом и имением было тем, с чем Брайони Лэнгленд была знакома не понаслышке. Генрих VIII не мог обозревать великолепие своего Хэмптон-Корта более восхищенными глазами, чем маркиза Рейвенсворт смотрела на заброшенную груду кирпичей, которая должна была стать ее будущим домом.

Лорд Рейвенсворт все время выступал в роли экскурсовода и был несколько смущен, обнаружив полное запустение имения. Запах гнили, висящий в воздухе, был оскорблением для его носа и язвительным напоминанием о том, что он никогда не подумал потратить и гроша на содержание дома, поскольку посещал старую груду камней очень редко и в основном в компании разгульных приятелей и печально известных дам полусвета. Мысль о прошлых дебошах, происходивших в крошащихся стенах, вызвала у Рейвенсворта смущенный румянец. Наверное, было ошибкой привозить сюда Брайони, подумал он.

Водя Брайони по парадным покоям первого этажа, он настороженно наблюдал за ней. Леди была необычно молчалива, но он не винил ее за это.

– Что вы думаете? – нерешительно спросил он, когда Брайони опустилась на колени, чтобы рассмотреть грязные останки, бывшие когда-то ковром.

– Абиссинский, – ответила она с ноткой сожаления, – но совершенно безнадежный, как ни жаль. Моль, я думаю.

– Я не о ковре. Я о доме. Скорее всего не следовало приезжать сюда. Лучше собрать вещи и вернуться в город, вы не думаете?

Брайони была поражена:

– И оставить усадьбу до полного разорения? Вы же не хотите этого, Рейвенсворт?

Теперь она не вынесет, если он станет чинить препятствия на пути честолюбивых замыслов, которые она уже начала лелеять. Она бросила на него укоризненный взгляд. Его светлость почувствовал, что чем-то невольно расстроил ее, и заговорил успокаивающе.

– Нет, нет! Все будет, как вы захотите, моя дорогая. Если вы не возражаете против неудобств того, что до сих пор было жилищем холостяка. Теперь, когда я становлюсь человеком семейным, естественно, я кое-что изменю здесь.

– Разумеется, – довольно сухо согласилась она, подходя к похожему на пещеру камину, в котором возвышалась такая огромная куча золы, какая могла образоваться только за многие годы жертвоприношений. – Лучше прикажите прислуге вычистить эту золу. Она понадобится мне для сада. Кстати, Рейвенсворт, а где слуги? – Ее изящные брови вопросительно поднялись.

Его светлость странно посмотрел на свою маркизу.

– Где-то в доме должна быть пара уборщиков, – сдержанно ответил он, – и Денби, мой камердинер, скоро приедет из Лондона с остальным нашим багажом.

– Ваш камердинер? О, от него будет много толку, я уверена.

Рейвенсворт напрягся.

– Если бы я предполагал, что дом настолько непригоден для жилья, я бы ни за что не предложил уехать из Бата.

– О, вы и не предлагали, – сказала Брайони то, что его светлость счел намеренной попыткой разозлить его. Он проигнорировал ее замечание.

– Я немедленно найму еще слуг столько, сколько вы считаете нужным, чтобы привести имение в порядок.

– Может быть, мы сможем завербовать армию Веллингтона? – немного резко поинтересовалась Брайони, теперь разглядывая добротную дубовую мебель эпохи короля Якова, покрытую многолетней пылью и сажей. Она протянула указательный палец и написала «Пожалуйста, вычисти меня» на особенно грязном письменном столе. Неестественно молчаливый Рейвенсворт в ярости наблюдал за ней, и она поняла, что ранила его сильнее, чем он мог вынести.

– Ну что ж, – сказала Брайони, одаряя Рейвенсворта примирительной улыбкой, – в действительности все не так плохо. Первым делом мы должны найти нашего управляющего и сказать ему, чего конкретно мы хотим.

Его светлость нервно откашлялся, ему явно было трудно смотреть прямо в глаза супруги.

– Полагаю, что он... м-м... уволился несколько месяцев назад. Это совершенно вылетело у меня из головы.

– Это меня не удивляет! – ядовито воскликнула Брайони, едва не уронив вазу, которую собиралась взять в руки, чтобы рассмотреть поближе. – Наверняка ваши мысли занимали гораздо более важные вещи. – В ее памяти пронеслись воспоминания о тех фривольных развлечениях, которые так интересовали ее брата Вернона и юных франтов, болтавшихся с ним в Ричмонде, которые принесли ей в свое время немало страданий. Она посмотрела на Рейвенсворта с чем-то вроде укоризненной насмешки. – Нет, милорд, я вовсе не удивилась, узнав, что вы пренебрегали своими обязанностями по отношению к зависящим от вас людям. Светский прожигатель жизни всегда занят более важными вещами – такими, как узел на галстуке или где лучше заказать новый сюртук, у Вестона или где-то еще. Как он может думать о жизни других, когда растрачивает свое состояние на такие пороки, как петушиные бои, эти вульгарные кулачные бои в салунах Джексона, игра на деньги в обязательных клубах для джентльменов или, что еще хуже, в притонах, не говоря уже о пьянстве по любому поводу и, разумеется, разврате.

До этого момента Рейвенсворт смиренно принимал все упреки. Однако когда Брайони произнесла столь обличительную речь, его чувства эволюционировали от шока до бурного негодования. И дело не в том, что Брайони перегнула палку, но она призвала его к ответу за то, что в той или иной степени делает каждый мужчина в Англии, а это было крайне несправедливо. Он признавал, что некоторые эпизоды из его прошлого лучше было бы забыть, но ничто не оправдывало такого жестокого нагоняя. Беда Брайони была в том, что она так невинна. Большинство женщин в ее положении закрыли бы глаза на прошлые опрометчивые поступки мужа. Черт, подумал он, как я смогу убедить ее, что готов измениться, уже стал другим с того самого момента как она впервые без спроса ворвалась в мою беззаботную жизнь?