Читать книгу "Амнезиаскоп - Стив Эриксон"

– Дождь будет еще долго, – заметил он. – Произошли серьезные изменения погодных условий. Все эти вулканы, что извергались на северо-востоке в прошлом году. Где она живет?

– Она нигде не живет. Ей некуда идти. Ей некому звонить, и ей нигде не нужно быть. У нее нет проблем. Прикинь: я спросил ее, где она живет, и она сказала: «Я живу там, где я есть».

У него отвисла челюсть.

– Она так сказала? – Он достал свой блокнотик и начал писать. – Как зовут эту экзистенциалистку?

– Не знаю. Я зову ее Принцессой.

Он резко перестал писать.

– Принцессой?

– Ты не можешь забрать ее хотя бы на один...

– Минутку, минутку. Принцесса?

Он закрыл блокнот, отложил недоеденный помидор и вытер рот ладонью. Потом он запрокинул голову и хохотал пять минут подряд. Когда он отсмеялся, в его глазах загорелся сумасшедший, вредный мерцающий огонек; я буквально слышал, как похрустывают костяшки его мозга.

– Ах, в таком случае, – ухмыльнулся он, – конечно же. Веди эту маленькую Принцессу сюда скорей.

Я невольно описал Вентуре ситуацию в единственных словах, которые были для него неотразимыми. Живущий в нем сицилийский анархист долгие годы ждал, пока на мушке не покажется принцесса, или любая девушка, которой выпала неудача считать себя какой-либо принцессой, местной ли королевой красоты, красоткой ли университетского клуба, или же гулящей девицей с бульвара Сансет; и теперь, когда вся его жизнь практически проплыла перед его глазами, он не собирался упустить последний шанс дефлорировать ее буржуазное притворство.

– Я считаю, – прорычал он счастливо, выговаривая каждый слог, в то время как по углам его рта скапливались пенные струйки, – у каждого человека хотя бы раз должна пожить в квартире принцесса. Я хочу сказать, что, если я ночью испущу последний вздох, кому тут убирать за мной кровь и желчь и грязь и дерьмо, как не принцессе?

– Я сейчас же вернусь! – прокричал я.

Я помчался к своему люксу за ней. Если бы я не так ликовал, то, может быть, почти пожалел бы ее, только я знал, конечно же, что это у Вентуры нет никаких шансов. Принцесса тоже это знала. Ее давно уже не впечатляли ни я, ни Вентура, ни какой-либо другой мужчина; единственное, что пугало ее сейчас, – это мокрая двухсотфутовая дорога из моего угла гостиницы в его. «А мне здесь нравится», – сказала она упрямо, стоя у входа в мою квартиру, глядя в темный коридор, в котором моросило, как в тропическом лесу, прежде чем я дал ей понять, что у нее есть выбор: к Вентуре или на улицу. Она приоделась по этому случаю. На своих шпильках, в черной юбке и облегающем серебристом свитере она проскользнула мимо него в его квартиру, как будто бы Вентуры там и не было, и мне даже показалось, что я видел, как в его глазах мелькнуло сомнение, – похоже, он больше не был единственным человеком во Вселенной, который не знал, что у него нет никаких шансов. Весь оставшийся день я прятался за запертой дверью, умоляя небо прекратить дождь, прежде чем Вентура ломом сорвет мою дверь с петель и забросит Принцессину тушку обратно в мой подмоченный дверной проем.

Время шло. Дождь лил. Потолок в коридорах, казалось, проседал. Небольшие бурые ручейки струились там, где мои стены сходились с крышей, и я едва успевал выливать ведра и вытирать ковер. Конечно же, за тридцать шесть часов Вентура тоже не смог избавиться от Принцессы.

– Все-таки, – пытался настаивать он, абсолютно неубедительно, – это испытание судьбы, кармы, или во что ты там веришь – просто так выкинуть кого-то на улицу, когда ты умираешь. Близковато к часу суда – прямо у Господа под носом, так сказать.

Насчет того, спит ли он с ней:

– Ну, – соглашался он, – конечно же, она ведет себя, как будто совсем не заинтересована во мне, но я-то знаю. Но мне нельзя в этом путаться. Кроме того, – добавил он горько, – ты забыл упомянуть о той штуке, которую ты ей сказал.

– О какой штуке?

– Об этом деле – насчет того, что с ней надо иногда обращаться по-человечески, или как там. Она мне сказала об этом, знаешь.

– Я и не думал, что она хотя бы чуть-чуть понимает, о чем я говорил.

– Это самое ужасное, что ты мог ей сказать. Теперь, даже если бы я захотел с ней переспать, я бы не смог, потому что ты взял и сказал ей такую штуку. Теперь, если я с ней пересплю, то буду бессердечным старым козлом, в то время как ты... какой-то образец добродетели.

Этим последним замечанием он, конечно же, со мной расплачивался; он знал, какого я в последнее время мнения об образцах добродетели. Время шло. Дождь продолжал лить. Пересекая грозы и город, я ездил в Бункер, где Вив проводила все больше и больше времени в своей квартире, лежа в постели на спине; жжение приходило и уходило вместе с погодой, и боль длилась все дольше, а облегчение – все меньше. На закате жизни Вентура вновь сошелся со своей суфийской богиней, так что время от времени Принцесса возвращалась ко мне в номер: мы перекидывались ею, как живой гранатой. К этому времени она и не глядела на дождь за окном; скорее, она обратила свое внимание на неустанно множащиеся, как она считала, недостатки своего пребывания в «Хэмблине». Опустошая мой холодильник, она все более сардонически комментировала представленный там кулинарный выбор. Когда она считала, что простыни и полотенца не могут больше соперничать в чистоте с горным ручьем, она сваливала их в кучу у входа, где они мокли от дождя, ожидая, пока я их постираю. Для человека, которому в первые двадцать четыре часа некуда было идти и некому было звонить, теперь она говорила по телефону все время, ее разговоры были то бесконечными, то подозрительно деловыми, и происходили в самые необычные часы. Однажды появилась другая девушка – с коротко стриженными черными волосами, в розовых сапогах по бедро и розовом кружевном платье, под которым ничего не было. Когда я открыл дверь, она, не сказав ни слова, проскользнула в квартиру мимо меня, как будто я был швейцаром. Они с Принцессой очень трогательно переживали встречу после разлуки. Эта парочка просидела весь день, грызя орехи и крекеры и требуя от прислуги диетической кока-колы, вспоминая старые времена и, я думаю, старых клиентов. Я собрался было спросить, почему бы Принцессе не переехать к этой девушке, где они могли бы подольше предаваться воспоминаниям о славных деньках голливудской проституции, когда я с ужасом сообразил, что вторая девушка тоже могла оказаться одной из этих живущих-там-где-они-есть ницшеанок-проституток, и они обе могли оказаться у нас с Вентурой на шее. Я вздохнул с облегчением, когда девчонка в розовых сапогах и розовом кружевном платье наконец ушла – в тот самый момент, когда по лестнице поднималась Дори. Дори посмотрела на нее, посмотрела на меня и снова посмотрела на нее, одновременно улавливая взглядом еще одну почти голую девицу в моих дверях.

После этого женщины, живущие в гостинице, начали обращать больше внимания на нимфу, которая не обременяла себя одеждой и постоянно курсировала туда-сюда по коридору между номером Вентуры и моим. Мой мозг подвергся бомбардировке эпическими, маниакальными видениями того, как среди ночи на порог являются клиенты, в мою дверь ломятся мстительные сутенеры, а полицейские, спустившись с крыши на канатах, с размаху разбивают окна. В отчаянии мы с Вентурой состряпали план, как попробовать всучить Принцессу доктору Билли. Мы повели его на обед в роскошный ресторан с высокими канделябрами, ревущими каминами и официантами в пелеринах и накачивали его импортным арманьяком, который он счастливо поглощал в ожидании объяснений. Естественно, мы только зря потратили время; мы слишком понадеялись на человека, павшего отнюдь не столь низко, сколь хотел казаться.