Читать книгу "Эта сука, серая мышь - Ника Сафронова"

– Все хорошо. Завтра Славик идет на собеседование.

– Да? Вы уж подготовьте его там как следует.

– Попробуем…

И тут я вспомнила, о чем еще хотела расспросить маму:

– Мамочка, скажи, пожалуйста, а ты не знаешь, в какой детский дом ездила бабуся, когда разыскивала сына деда и медсестры?

Мама потеряла дар речи. А когда обрела, то спросила:

– Зачем тебе это, Поленька?

– Мамочка, очень нужно, честное слово!

– Я точно не знаю, – тяжело вздохнув, сказала мама. – Такие подробности у бабушки никто из нас не выяснял. Я только знаю, что его из Россоши, где он родился, переправили в Воронежский детский дом. А вот в какой именно, понятия не имею.

– А у бабуси это нельзя уточнить?

– Да что ты! Она не вспомнит ни за что. Тем более теперь. Она же ведь после Зоиной смерти так и не отошла. Все больше молчит. А если и заговаривает, то не со мной. Путает меня с Зоей…

Вот такие невеселые новости сообщила мне мама.

А потом мы со Славиком поехали в детский театр имени Натальи Сац. Смотрели музыкальную сказку «Снежная королева». Какие же там красивые декорации! Просто с ума сойти! Я, честно говоря, не столько наслаждалась пением, сколько мастерством оформителей. А Славик, вообще, скис после первых двух арий. Тускло глядя на сцену, периодически спрашивал: «А когда они петь перестанут?»

Тот еще эстет у меня растет, нечего сказать!

По дороге обратно я даже не осмелилась спросить, пришлась ли постановка ему по душе. Он сам все сказал:

– Мне понравились Маленькая Разбойница и Ворон. А остальные все какие-то болваны. Особенно Кай.

– Почему ты думаешь, что Кай такой уж плохой? Его же просто заколдовала Снежная королева.

– Да потому что он старый, а играет мальчика. И старым он был еще до того, как появилась Снежная королева.

Ну что ему возразишь? Признаю. Кай и в самом деле не выглядел как цветок.

А на следующий день моего Славика приняли в гимназию. Радость моя не знала границ.

– Умница! Умница моя! – смеялась я, покрывая его личико поцелуями. Прямо там – в школьной рекреации, под улыбчивый взгляд завуча младших классов, проводившей собеседование.

– Все! – железно обещала я малышу, пока мы возвращались автобусом домой. – Чиню машину – и буду возить тебя с ветерком.

– Да уж, с ветерком. Я помню, как ты ползаешь.

– Да это все потому, что тетя Оксана боялась. А так-то я ого-го!..

Вышеозначенная особа не замедлила объявиться. Мы только еще входили в подъезд, когда мне на мобильник раздался звонок.

– Польчик, ну что? Вы уже отстрелялись?

– Да, все нормально. Приняли.

– Да ну! Поздравляю! Малыш с тобой?

– Со мной.

– Будь добра, передай ему трубочку.

Я отдала Славику телефон, и он долго-долго в него кивал. Потом сказал:

– Спасибо… Чего? Да, приеду. Хорошо. Пока. Он вернул сотовый мне.

– Куда это он приедет? – без перехода спросила я.

– Да вот пригласила его сегодня в гости, – сообщила Оксанка, – надо же это дело отметить.

– Господи! Неужели не наотмечалась за выходные?

– Да ладно тебе, скучное ты существо! Приезжайте! Посидим узким кругом ограниченных людей. Покалякаем. Сегодня, кстати, Толик обещал заехать. У тебя есть для него какаянибудь доп. информация?

Толик? Толик – это хорошо. Толик – это в корне меняет дело.

– Кое-что есть, но совсем немного. А во сколько ты будешь дома, зайчонок?

– Да часов в семь, наверное. Так вы приедете? – Да.

– Значит, я покупаю большой шоколадный торт для новоиспеченного ученика?

– Покупай, – позволила я.

На душе у меня вдруг стало еще радостней. Я представила, как мы будем сидеть на замечательной Оксанкиной кухне. А может быть, даже в комнате. Я, Славик, она и Толик. Пить чай с вкусным тортом. Болтать. И малыш наконец-то пообщается с большим взрослым дядей. Хотя, конечно, он будет расстроен, что это уже не Гарик.

– Кстати! – опомнилась я. – Ты как, с Гариком-то помирилась?

– Да я с ним и не ссорилась. Просто на место поставила. Теперь, когда он стоит на месте, мы опять дружим… Ладно, Польчик, я отключаюсь. Крокодилица прется! Она, кстати, просила тебе передать спасибо за визитки.

– А, да не за что! Пока, зайчонок. До вечера.

Мы распрощались, и я пошла докладывать бабуле, что сегодняшний вечер она проведет в одиночестве.

Услышав обе новости – эту и более радостную, о принятии Славика в школу, – она немедленно понеслась на кухню стряпать шарлотку. Приобщила к делу и самого виновника торжества, вынудив его вычищать сердцевину из яблок.

Я же отправилась в ванную. Встав перед зеркалом, как обычно, спросила себя, красивая я или не очень?

Большинство населения (да что там большинство, все 99 %) сочло бы меня далеко не красавицей. И нос крючковат. И глазки – с изюминку. Крошечный рот, похожий на аккуратную буковку «о». Но себя ведь нужно любить. Такую, какая есть. Какой создала природа. А потому я не перестаю повторять своему отражению: «Ай, хороша! Королевишна!»

Если же это не помогает, я начинаю выискивать в себе какие-то новые, присущие только этому дню пригожести. Вот сегодня, например, я сочла, что выгляжу необыкновенно отдохнувшей. Такая милая, свеженькая, будто мне все еще девятнадцать. Так и запишем!

А еще! Я прямо сейчас пойду в парикмахерскую и превращусь в платиновую блондинку. Так мне Алина посоветовала. Она зря не скажет – у нее глаз наметан. Зря, что ли, стилистом в модном салоне работает?

Оксанка, правда, в свое время посоветовала мне к самой Алине не обращаться. Объяснила это тем, что «больно уж любит головке объем придавать. Ходишь потом целый день, как с аквариумом».

Ну, я и пошла в ближайшую парикмахерскую, рядом с домом. Нормальный салон. Тетеньки все такие в возрасте. Значит, со стажем.

Села в кресло.

– Меня, – говорю, – покрасить и уложить.

Пухлая мастерица как запустила мне в волосы пальцы, так я сразу и поплыла. Она что-то делает там, а я прямо аж засыпаю. Потом на меня чепчик напялили – и сушиться. Сижу под колпаком и даже физически ощущаю, как становлюсь платинокудрой.

Только когда чепчик сняли, я очнулась от грез.

Вернее, чуть не заорала от ужаса. Как сдержалась, не знаю. Как уговорила себя не искалечить пухлую мастерицу, тоже не знаю. Просто заплатила, взяла свои вещи и, благородно смолчав, удалилась. Рыжая, как булгаковский Азазелло, и вся перекошенная от гнева.

Брела я по обледенелой дороге и думала: «Вот какая-нибудь американка на моем месте непременно обратилась бы в суд. Они там все, чуть что, сразу судятся. И что самое смешное, она бы выиграла это дело. Всего лишь предоставив присяжным фотографию «до» и «после». И все. Парикмахеру – пожизненное, а ей, американке, – бесплатную путевку в Швейцарию, чтоб нервы лечила… Нет, но как я в таком виде знакомым на глаза покажусь? Что, рассказывать всем, что я наелась неизвестных плодов, как в сказке про ослиные уши? А Толик! Главное, Толик! Ведь для него старалась. А он решит, мол, надо же, страшненькая какая, ну и нажрался же я тогда!.. Немедленно все исправить! Срочно, пока не поздно!..»