Читать книгу "Москит - Рома Тирн"

Где-то над головой, в сплетении ветвей, желто-зеленая кора призывала суженого, снова и снова. Тео понял, что его везут все глубже в джунгли. А потом все мысли исчезли, остались лишь боль в спине и рев мотора.

Джулия прислушивалась к дыханию Рохана. С тех пор как уехала Нулани, он почти не отдыхал, но сейчас, она надеялась, сумел заснуть. Доктор посоветовал ему отложить поездку в дом на берегу.

— Лучше немного подождать, — сказал доктор. — Потерпите. В самое ближайшее время я что-нибудь разузнаю из надежных источников. Ехать туда сейчас слишком опасно.

Джулия была напугана. Она боялась за мужа. Она не верила, что Тео до сих пор жив. В этой стране люди исчезают навсегда. Посреди ночи приходят военные, и человек исчезает. А спустя годы тщетных поисков, потеряв всякую надежду, родственники получают известие. Им возвращают вещи давно погибшего человека. Узел с окровавленной одеждой, пару ботинок, бумажник с фотографией. Последний привет живым. Такое случается все чаще. Но никто не решался и рта раскрыть, все молчали. Горе, которое Джулия сдерживала ради Нулани, после отъезда девушки грозило обрушиться на нее всей свинцовой тяжестью. Тео был их самым близким другом. Но теперь в душе поселилась и другая, тайная тревога. А вдруг что-то случится и с Роханом? Пусть это эгоизм с ее стороны, но что же делать, если она буквально парализована страхом за мужа? «Я хочу отсюда уехать, — думала она. — Я ненавижу эту страну». Джулия понимала, что Рохан слишком разгневан и слишком одержим надеждой отыскать Тео, чтобы уехать немедленно. Когда же он осознает необратимость потери… его реакцию трудно вообразить. Джулию это пугало. И собственные предательские, эгоистичные мысли ее тоже пугали. Она мечтала вернуться в Италию. Эта мечта, зародившись, уже не отпускала Джулию, разъедая ее дни, как травильная кислота, которую Рохан использовал для своих гравюр. Разве так уж нехорошо, что женщина хочет спасти себя и мужа?

Джулия плохо спала с тех пор, как уехала Нулани; просыпалась среди ночи и часами лежала без сна. Пыталась представить, как девушка летит на высоте тридцати пяти тысяч футов над Альпами, как этот растерянный, одинокий ребенок, выплакавший все слезы, сухими глазами разглядывает проплывающую далеко внизу Европу, пролетает над Женевой, оставляет позади Париж, Ла-Манш, устье Темзы и приближается к Хитроу. О чем она думала долгие часы полета? О чем она вообще могла думать, после того как ее беспощадно швырнули из одной жизни в другую? «Я больше не выдержу, — в отчаянии думала Джулия. — Я хочу лишь одного. Уехать».

Рохан лежал без сна спиной к ней, глядя в стену, в тисках собственных мыслей.

Ближе к вечеру, часам к пяти, колонна армейских джипов замедлила ход. Деревья поредели, над кронами проглядывало небо. Тео был голоден и не чувствовал рук, сцепленных за спиной. Еще примерно через час езды машина остановилась, водитель открыл дверь и нахлобучил пленнику плотный черный мешок на голову. Тео начал задыхаться. Он глотал воздух ртом, пытаясь справиться с приступом удушья и тошноты от мерзкого запаха пота, пропитавшего материю, когда неожиданная пощечина едва не сшибла его с ног. Выпрямившись, Тео заморгал одним глазом: левый стремительно заплывал. Почему-то решив, что стоит на краю лестницы, он боялся упасть, но в следующий миг наткнулся на стену. Мешок на голове, пропитавшись теплой влагой, прилип к лицу. Издалека донесся сдавленный крик.

Он сидел на полу, когда пришел в себя. Кто-то обращался к нему. Голос был мужской, но Тео не понимал, на каком языке с ним разговаривают. Подумав, что с головой совсем неладно, он попросил по-английски воды. Слова продолжали сыпаться, голос не умолкал. Тео не понимал, как ни напрягался. Голос упал до шепота.

— Тигровая лилия? — любезно произнес голос на сингальском. — Отличное название для книги, а? — Человек легко рассмеялся. — Вы должны подписать мне экземпляр, когда сможете.

Тео хотел ответить, но губы не слушались.

— Понимаю, — утешил голос. — Очень, очень жаль. Вы ведь так хорошо пишете.

И вновь зазвучал язык, которого Тео никак не мог понять. Голос повторял какое-то слово, много раз повторял, пока затуманенный мозг Тео не разобрал это слово. Предатель. Тео снова на английском попросил воды, и снова ладонь хлестнула его по лицу. Острая боль обожгла губы. Его за руку рывком подняли с пола и приковали наручниками к крюку высоко над головой. Тео показалось, что плечо выдернули из сустава, и на этот раз он догадался, что сдавленный крик рвется из его горла. Он успел услышать свой крик, прежде чем снова потерять сознание.

Очнулся Тео в камере, среди других заключенных. Света не было, если не считать мертвенной неоновой полоски над дверью. Воздух в камере стоял тяжелый, сырой и смрадный от множества тел и переполненной выгребной ямы в земляном полу. В этот момент, чувствуя на себе любопытные взгляды товарищей по несчастью, Тео с устрашающей четкостью осознал, что неотвратимая судьба поглотила его целиком. Переживет ли он этот кошмар, зависит исключительно от его способности сохранить рассудок. У него не осталось ничего, кроме рассудка, да и тот уже подводит. Чтобы сохранить его, остается надеяться только на инстинкт выживания. И на удачу. Впрочем, удача его в последнее время не жаловала.

О сне не могло быть и речи — слишком мало места, слишком мучительна боль во всем теле. На рассвете охранник открыл дверь, выкликнул четырех заключенных. Когда те вышли, оставшиеся заерзали, устраиваясь хоть чуточку удобнее, на корточках, привалившись к стене или друг к другу. Толика лишнего пространства создала обманчивую атмосферу оптимизма. Пусть несколько минут, но дверь была распахнута, ветер прошмыгнул по камере, и дышать стало легче. День наступил незаметно. Открыв глаза, Тео встретил взгляд человека лет тридцати, коренастого и плотного, с тяжелой челюстью.

— Немец? — спросил тот.

Тео качнул головой и просипел:

— Нет. — Он не узнал собственный голос. — Сингалец.

— Ничего не говори! — громко предупредил кто-то из противоположного угла камеры. — Тут кругом проклятые шпионы. Никому не говори ничего!

Тео лишь сейчас обратил внимание, какое количество людей запихнули в крохотную клетку. Совсем древний старик, босоногий, в грязном саронге, уронив голову, смотрел в пол. Два тамила, оба со сломанными носами, не скрывая любопытства, разглядывали Тео. Вскоре представились, сказали, что родные братья. Тео молчал.

— Мы учились в медицинской школе в Коломбо, — говорил один из братьев. — Но из-за новых правил пришлось бросить, до диплома оставалось чуть-чуть.

Братья оказались из семьи потомственных врачей. И отец их, и дед были хирургами.

— Наша младшая сестра успела уехать в Англию, учится там. Точно станет врачом.

«Тигры» хотели их завербовать, братья отказались, и с тех пор за их домом постоянно следили. А потом явились люди из сингальской армии с приказом об аресте обоих.

— Сказали, что мы тамильские шпионы.

Сыновей увели на глазах у матери. Они в этой камере уже больше трех месяцев. Сначала их били, потом оставили в покое, и братья лелеяли надежду на скорое освобождение.