Читать книгу "Двухместное купе - Владимир Кунин"

Френкель внимательно вслушался в голос врача.

— Что значит — хирурги не берут его на стол?! Ну хорошо, пусть ждут еще сутки. Они хотят переквалифицироваться в патологоанатомов и oперировать уже труп этого русского?! Мне вообще все равно. У меня есть подпись больного, только что у меня были его родственники...

— Ой, — сказал Френкель Грише, — кажется, они не будут оперировать Лешу...

— То есть как это не будут? — Слезы у Гриши моментально высохли, а кулаки сжались. — Я им, блядь, счас устрою Варфоломеевскую ночь!

— Ша, мишугинэ! — придержал его Френкель. — Шоб я мог когда-нибудь предположить, что черноморские греки еще хуже, чем мелитопольские евреи, — таки нет... А оказывается — таки да! Уймись, Гаврилиди! Просто Леше сейчас намного лучше, чем было «до». И хирурги решили не заглядывать к нему внутрь...

НОЧЬ. ДВУХМЕСТНАЯ БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА

На одной кровати спит старик, на другой лежит Лешка Самошников.

Снова капельница. Теперь уже стационарная.

Суточный кардиограф следит за Лешкиным сердцем.

В ногах у Лешки сидит маленький Ангел с рюкзачком, читает иллюстрированный бульварный немецкий журнал «Гала»...

В палате темно, свет выключен, но строчки журнала — там, где пробегают глаза Ангела, — каким-то чудодейственным образом освещаются изнутри.

И Ангел свободно может читать в темноте...

Но вот Лешка застонал, попытался повернуться на бок.

Ангел тут же отбросил журнал, внимательно посмотрел на Лешку...

...увидел, как тот пытается нашарить на больничной тумбочке стакан с водой...

...и тут же сам вложил этот стакан в Лешкину руку. Помог Лешке попить и сам поставил стакан на место.

Вгляделся в мокрое лицо Лешки, очень профессионально пощупал у него пульс, потрогал лоб — горячий ли? — и спрыгнул с кровати.

Смотался к умывальнику, намочил край полотенца, отжал его и тщательно вытер пот, проступивший на Лешкином лице от высокой температуры.

На мгновение Лешка приоткрыл совсем больные глаза, попытался вглядеться во тьму и тихо спросил в полузабытьи:

— Это ты, Толик?.. Как ты попал сюда, Натанчик ты наш маленький?.. А где бабушка, папа?..

Но Ангел положил свои ладошки на горячие Лешкины глаза всего на несколько секунд, а потом убрал.

И Лешка спокойно уснул.

Ангел поправил Лешкину постель и снова уселся у него в ногах — читать журнал, скользя по фотографиям и строчкам своими ангельскими голубыми глазами, излучавшими несильный направленный свет...

* * *

Издалека еле слышно возник шум идущего поезда...

По мере усиления звуков мчащегося по рельсам состава больничная палата стала погружаться во тьму, из которой начали возникать очертания...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

В.В. лежал с открытыми глазами, смотрел на Ангела. Наконец спросил:

— Интересно, как же Наверху отреагировали на вашу первую Наземную акцию? Наверняка же они как-то следили за вашими ученическими упражнениями...

— Насколько я помню, результатом наше ангельское начальство было удовлетворено — пить Лешка бросил. А вот за клинический метод избавления его от пьянства я получил дикий нагоняй! Хотели даже просить Всевышнего дать санкцию на то, чтобы отозвать меня Снизу и лишить возможности продолжать Наземную практику, — сказал Ангел. — Счастье, что я еще догадался избавить Лешку от операции и все спустить на тормозах...

— И что же? — поинтересовался В.В.

— Ничего. Все, как и у вас: я покаялся. А еще мой Мастер, помните — тот Старый Ангел-Хранитель, за меня вступился. Обошлось. Хотя именно тогда меня, подростка, впервые посетила крамольная мыслишка — а не вы ли там, господа хорошие, сидящие на самом Верху, прошляпили Лешку Самошникова? Еще когда Юта Кнаппе уговаривала его на пару дней смотаться на Запад... Ведь у нас на Небе прекрасно знали, что в Советском Союзе с этим не шутят... Почему тогда Лешку никто не уберег, не охранил?! А не переоценил ли Михаил Юрьевич Лермонтов возможности Всевышнего, когда писал: «...все мысли и дела ОН знает наперед...» — И Ангел, отодвинув занавеску, попытался посмотреть в окно.

— Надеюсь, вы, юный Ангел-диссидент, тогда ни с кем не поделились своими сомнениями во Всемогуществе Всевышнего? В вашем случае это было бы равносильно нашей антисоветчине.

— Отчего же? — небрежно ответил Ангел. — Именно этот вопрос я тогда и задал своему профессору. В конце концов, ведь он считался научным руководителем моей Наземной практики...

— И какова была его реакция? — поинтересовался В.В.

— Старик чуть крылья себе не обмочил от страха. Но не заложил.

— Очень пикантная подробность, — пробормотал В.В. — Но, насколько я понимаю, у вас была еще одна — главная задача: вернуть Лешку домой.

— Хотите еще чаю? — спросил Ангел.

— Нет, спасибо. Не увиливайте, Ангел!

— Да не увиливаю я. Но прежде чем приступить к главной задаче, нужно было создать ситуацию, которая бы вселила в Лешкину раздерганную душу хоть какое-то подобие уверенности. Попытаться заставить и его действовать самостоятельно. А для этого нужно было решить промежуточную задачу. Ложитесь, Владим Владимыч. Вы же хотели это увидеть своими глазами?

В.В. послушно улегся.

Ангел приглушил свет в купе и негромко проговорил:

— Когда-то, на предмете «Человековедение», мы изучали несколько классических схем «Избавления Человека от одиночества как средства для возбуждения его активной деятельности». Я выбрал одну из этих схем и усилил ее не очень классическим, но обязательным пунктом. Я исключил языковой барьер! Ибо по-немецки Лешка почти не говорил, а это могло бы разрушить весь букет моих наивных благих намерений...

— Что еще за «классическая схема», Ангел? — удивился В.В.

— Ну, Владим Владимыч, мне ли вам — профессиональному литератору и сценаристу — объяснять? «Человек в Нужное Время, в Нужном Месте сталкивается с Нужным ему Человеком»! Что я и СОТВОРИЛ...

КАФЕ «ОКОЛИЦА ФРЕНКЕЛЯ»

... Я встретил вас, и все былое

В отжившем сердце ожило,

Я вспомнил время золотое,

И сердцу стало так тепло... —

слышно было, как мягко и негромко пел Леша Самошников, аккомпанируя себе на гитаре.

Слышно это было из подсобного помещения кафе, заваленного ящиками и коробками с разными бутылками и продуктами для приготовления немудрящих закусок.

Тут же стоял большой обшарпанный холодильник.

На свободном кусочке пола, не более квадратного полуметра, в смертельной схватке сошлись менеджер артиста Алекса Самошникова — Гриша Гаврилиди и хозяин кафе «Околица» — Наум Френкель.