Читать книгу "Я - книга - Алексей Самойлов"

— Я не против, Безусловная Любовь. Кстати, мы уже в пути, вернее, люди в пути. Я различаю голоса Мухомора, Жанны, Динозавра и ещё человека по прозвищу Крот. И ещё один женский голос мне не знаком.

— А ты всегда слышишь людей?

— Я слышу тех, кто ко мне хоть раз прикасался.

— Да? Мне с этим сложнее. Но, кстати, мы не на природе, а в каком-то помещении.

— Как ты определила?

— По запаху.

— Ты умеешь чувствовать запахи?! — Манополюс вытаращил на меня свои большие чёрно-белые глаза.

— Немного. Совсем чуть-чуть. Запахов миллионы, а я различаю от силы сотню.

— Научишь?

— Научу…

В моей жизни ещё не было настолько тесного контакта с Существом из другого Мира. У меня создавалось впечатление, что я общаюсь с обычной Книгой, немного стеснительной, правда, но не более того. Я представила, какому количеству всего мы с Манополюсом можем научить друг друга… Эдак никакой экспедиции не хватит, а ведь скоро мы попадём на природу, и я буду умолять всех известных и неизвестных богов о том, чтобы меня выпустили из рюкзака полюбоваться на окружающий мир.

— Милый Манополюс… попроси Григория выпустить меня на природу, как только будет возможность. А ещё попроси не разлучать нас надолго. У тебя это получится, всё же вы с ним знакомы много лет.

Настольная Игра кивнула. А на меня нахлынула рефлексия, и в попытках понять, каково это, когда в тебя играют, я зашла в логический тупик. Вот если бы какой-нибудь человек вместо того, чтобы меня читать, сыграл бы в меня… наяву… но, наверно, это невозможно, судя по тому, что я чувствовала в объятиях Манополюса.

Тем временем люди вместе с нами перемещались на железнодорожном транспорте, и под монотонный стук колёс, похожий по запаху на вечер в Библиотеке, меня быстро сморило.

— Эй, Безусловная Любовь! Э-эй… — кто-то робко затормошил меня.

— Что, уже? — мне снился Книжный Магазин, и я подумала, что моего соседа сейчас купят.

— Мы почти приехали, — раздался голос Манополюса.

— Ничего себе, как время летит… — потянувшись, я расправила странички.

— Мы уже на природе.

Сделав глубокий вдох, я едва не потеряла сознание. Да, мы действительно находились на свежем воздухе, настолько свежем, что с непривычки можно быстро надышаться и словить спонтанную галлюцинацию.

— Пятую женщину зовут Ирина. Мы идём к речке. Я был здесь в прошлом году, — пояснил сосед.

— А в чём смысл экспедиции для людей?

— Насколько я понял, когда-то давно здесь жил большой друг Мухомора. Потом с ним что-то случилось, и теперь все они каждый год приезжают сюда.

— Странно.

— Очень. Особенно тот факт, что человек по прозвищу Знахарь много лет жил в лесу один. Он в Игры не играл, и уж Книг тем более не читал.

— И ты его никогда не видел?

— Нет. И, разумеется, мне никто из людей ничего специально не рассказывает.

— Мне тоже. Вообще, мне кажется, в людях сидит сильный стереотип насчёт способов общения с Существами из других миров. Вот почему, например, тебя не почитают вместо того, чтобы в тебя играть? Или почему не обнимут и не предадутся с тобой эмпатии? У людей столько возможностей, гораздо больше, чем у нас, с рождения неподвижных Существ! И, тем не менее, мы с тобой стараемся жить полной жизнью, а люди… Эх, люди, люди!

— Ты права, Книжка, мир людей мне совсем непонятен. Вокруг них столько жизни, а они словно специально не замечают её.

— Наверно, это их проклятье, — предположила я.

— Всё может быть. Очень похоже.

— А в твоём мире существуют проклятия?

— О, их масса, одно страшнее другого! — улыбнулся Манополюс. — Вот, например, самое распространённое: «Чтобы в тебя заигрались!» Или вот такое: «Сыграй в себя, неудачник!» Или самое тяжёлое, даже я в него верю: «У каждой Игры есть Правила, но ни одна Игра их не знает».

— Расскажи, что такое Правила Игры.

— У каждой Настольной Игры есть свой Разработчик — тот, кто придумывает её Правила.

«Автор!» — подумала я.

— …и каждая Настольная Игра знает эти Правила с рождения.

— Постой, а твоё проклятие этому противоречит!

— На то оно и проклятие. Каждой Игре кажется, что она знает Правила, и с этой иллюзией мы вынуждены жить всю жизнь.

— А настоящие Правила существуют?

— Разумеется. По ним в нас играют люди. Они узнают их непосредственно от Разработчика. А мы не можем, к тому же, мы свято верим в иллюзию того, что знаем.

— И вам этого достаточно?

— Да, потому что если начинать думать о том, что вся наша жизнь — иллюзия, становится больно.

— Но вы разве не страдаете от того, что живёте не по-настоящему?

— Это сложный вопрос, милая Книга. Ведь, помимо собственных Правил, есть ещё много всего, например, сам процесс Игры с Игроками. А ещё процесс общения между нами — ведь Игры не могут Играть друг в друга, хотя это — безумное желание любой Игры!

«Книги тоже не могут читать Литературные Произведения друг друга», — вспомнила я, но вслух сказала:

— Всему можно научиться, дорогой друг.

— Да… наверно…

— Кстати, продолжим, если ты готов. Я выспалась и могу показать тебе, каково это — быть читаемой Книгой. Обними меня крепче…

Манополюс не возражал. На этот раз мне было попроще, хотя партнёр всё равно «захлопнулся» и долго не пускал меня в своё эфирное пространство. Но любовь способна на чудеса, и постепенно Манополюс открылся, перестав меня бояться. Передавать ему картинки из жизни Учителя или очеловеченную себя я пока не стала, ограничившись лишь огнём и водой — ощущениями, которые случились со мной ещё во время чтения вторым Читателем Сержем. Поджечь воображение Манополюса не составило труда. Затем я перенесла его в пространство над водой, выбрав в качестве её хранилища воображаемую речку. Для Книг вода — мучительная боль, поэтому я, конечно, не окунала своего «горящего» партнёра в воду, как не окуналась в неё во время чтения сама. Но само парение над водой, не обусловленное ничем, а значит, способное прекратиться в любое мгновение — это лучшее, что было со мной при контакте с Сержем. Конечно, для Настольных Игр вода вряд ли символизировала боль, и наверняка Манополюс видел и ощущал совсем другое. Но энергией и чувствами наполняла его ощущения я.

Для разнообразия я провела партнёра несколько раз по замкнутому бесконечному тоннелю. На его стенках постоянно сменялись мои видения — абстрактные космические и вполне конкретные земные, и все эти картинки переливались яркими цветами и оттенками, источали разнообразные ароматы, начиная от запаха неискренних отношений, царящего в квартире Николая, и заканчивая сливочным запахом девушки Юли, хоть и не любящей Книги, но пахнущей как ангел.