Читать книгу "Захват Московии - Михаил Гиголашвили"

Около гостиницы я поискал взглядом тупые рыльца видеокамер. Да, тут, на месте… Сержант, не попрощавшись, уехал. Недалеко от входа маячили две фигуры охранного типа. Я предпочёл юркнуть в гостиницу — если у меня еще и эти попросят паспорт, будет трудно объяснить им, где он… И что — опять ночь в тюрьме?

К счастью, в вестибюле было спокойно, а дородный портье, мордашка в пёстрой рубашке, пыхтел по телефону.

— Ну как, нашли бюро? — спросил он у меня.

— Как же. А вы всё дежуривший?

— Да, сутки, как и положено.

Как будто не знает, где я был… А кто милиции ключ от моего номера давал, где немецко-персидский словарь нашли?.. И кто видеозаписи предоставил, если не ты, конь в бордо!..

В номере всё было так, как я оставил, даже немецко-персидский словарь лежал там, где и был. Хотя словарь, конечно, как раз и должен лежать на самом том месте, где лежал. А!.. Отпустили — и хорошо!.. Как же в России на авось не рассчитывать?.. Шёл в бюро, а вернулся из милиции… Такая страна… Но я был горд тем, что этот, пока что самый страшный день моей жизни я пережил достойно.

Зато сколько разных нарраторов было со мной в диалогах?.. Разных возрастных групп и полов! Очень интересно. Настоящая практика языка на базе жизни. А Аллочка-булочка?.. Такого приключения у меня тоже никогда не было. Мы с Элизабет встречаемся уже десять лет, с гимназии, за это время, исключая мелочь вроде пары дискотечных… нет, скоротечных… в общем, каких-то течных девок на Майорке у меня ничего ни с кем не было. И вдруг такое! В таком месте! И так хорошо!..

«А может, они на камеру снимали и завтра мне покажут?.. Выкуп захотят?» Я сел в панике на кровати.

Конечно! Полковник же обещал — помимо обеда и Маши — еще и очень интересную для меня беседу?.. Да, теперь я уверен — это так! Они специально подсадили эту бабу, засняли всё на плёнку и теперь будут меня шантажировать… Да, но у меня ничего нет! И что я делал-сделал, в конце концов, нелегального?.. Секс с проституткой в общественном месте? Штраф 100 евро. В конце концов, я не Клинтон, а бедный студент. Пусть шлют куда хотят! И, кстати, на семинаре по сакралу мы узнали от Вас, что минет — прерогатива исключительно человека: ни одно живое существо до этого не дошло в процессе эволюции, и что слова «мина» и «минет» — однокоренные, что логично: ведь «Miene» по-немецки — «шахта», то есть что-то глубокое, как глотка Алки…

Нет, тут что-то другое.

На ум пришли Хорстовичевы утверждения, что они всех вербуют. Вот это — более вероятно. Если они думают, что я из правозащиты, то захотят меня перевербовать. Нет, это слишком сложно, да и зачем?.. У них тут правозащиты — ноль, по «Euronews» показывали — три старика без зубов и уродливая женщина с необъятной грудью… Да и какую пользу я могу принести?.. Я студент, к чему у меня есть доступ?.. К какой информации?.. К каким сведениям или технологиям?..

«А отец, папа Клеменс?» — вдруг вынырнула мысль. Он же на «BMW» работает, а это — объект всех разведок мира…

Да, но что им надо на «BMW»?.. Помнится, папа Клеменс говорил, что совьетс до сих пор «жигули» выпускают, что у них ничего нет: ни фабрик, ни оборудования, ни технологий, ни опыта. Впрочем, это не аргумент. Раз ничего нет — вдруг захотят сразу все секреты купить, производство наладить?.. Хотели же недавно всю нанотехнологию под контроль взять? Наши модераторы по ТВ еще смеялись — какая там нанотехнология, когда качественно гвоздь сделать не могут?..

Чтобы успокоиться, я, протолкнув зубной щеткой пробку в бутылку, налил австралийского вина и залпом выпил стакан. Потом ещё… Успел выключить свет и скинуть ботинки. Мысли стали мешаться, забредать за языки и выглядывать оттуда…

…река с пирожными берегами… скатерть-самооборонка, меч-положинец… сапоги-спороходы… парохо ды… шапка-невидалка… сберегите девки зад… кто-то ходит по избе… носит маму на себе… русый рысак попал впросак… ясак… молодец как огурец… молодца как огурца… молодцу как огурцу… не понять… всякая ляжкоблядь… дай уехал в Китай… никому ничего не делай-далай…

ТЯЖБЫ

Каждый день я бывал во дворе у великого князя. Однако я не согласился на предложение, сделанное мне через дьяка Осипа Ильина, все время безотлучно состоять при великом князе. Я был тогда юн и не знал достаточно Германии. Если бы кто-либо из больших господ спросил о чем-нибудь меня и получил неправильный ответ, то легко себе представить, как разгневался бы он и как осрамился бы я! Кто был близок к великому князю, тот легко ожигался, а кто оставался вдали, тот замерзал.

Скоро великий князь уравнял меня со служилыми людьми четвертой степени и к прежнему селу дали мне Меньшик и Рудак, все вотчины и поместья князей Депленских: села Красное и Новое были даны мне в вотчину, а с ними шесть деревень — в поместье. Вместе с тем я получал по уговору, по окладу поместий, и мое годовое жалованье. На Москве великий князь пожаловал мне двор; в нем жил прежде один католический священник, который был приведен пленником из Полоцка во Владимир. Этот двор был выключен из городовых книг и был «обелен», то есть освобожден от государевой службы и податей.

Рядом с этим двором был другой дом; в нем жил некий немец по имени Иоганн Зёге, бывший слуга покойного магистра Вильгельма Фюрстенберга. Ему я одолжил мое годовое жалованье, чтобы на него он купил себе двор рядом с моим. У него была жена, уроженка города Дерпта, она была выведена на Москву. Она тоже занялась торговлей вином. Несколько раз в мое отсутствие, в особенности когда я разъезжал с великим князем, случалось так, что иноземцам запрещалось корчемство. И когда приказчики с Земского двора приходили к этой женщине во двор, опечатывали погреб и забирали тех, кто в нем бражничал, тогда она говорила всегда, что приказные должны пойти и на мой двор, и спрашивала — почему же они этого не делают и не идут на двор к ее соседу. Однако приказные твердо знали, что ко мне им лучше не идти.

Во время чумы этот мой сосед умер, а жена его собралась выехать из Москвы вместе с женой мастера-цирульника Лоренцо — в крытой повозке. Это был дурацкий поступок, ибо все окрестные слободы были подожжены со всех сторон по приказанию татарского царя. Как только повозка въехала в ворота, огонь охватил ее со всех сторон, и повозка сгорела вместе с лошадьми, вместе со всеми драгоценностями, золотом и серебром и другими ценностями. После пожара от нее нашли только железные ее части.

Ворота были заложены камнями против этого двора в Лубянском переулке; на большой Сретенской улице был еще один двор прямо против этого моего двора; он был также обелен. В нем жил раньше один полоцкий поляк, который был переведен в другое место. Этот двор я получил от одного господина, Семена Курцова, который был сокольничим великого князя. В мое время великий князь не обижал ни того ни другого. Двор этот я дал немцу Гансу Купфершмидту. По его словам, он знал немного оружейное дело. И так как он видел, что корчемство приносило мне большой доход, то он решил, что мое ремесло выгоднее, чем его, и тоже занялся вином. И когда кто-нибудь хотел проехать на мой двор с ведрами, кружками и т. д. с тем, чтобы купить меда, пива или вина, то Купфершмидт, сидя у окна на своем дворе, перезывал и переманивал к себе всякого. Он их обслуживал лучше, нежели я, и это причиняло мне большой убыток.