Читать книгу "Варварские свадьбы - Ян Кеффелек"

Мишо посмотрел на него с удивлением.

— Как это ты можешь уехать?

— Ну да, я уеду с вами… Я знал, что вы за мной приедете.

Мишо ответил не сразу.

— Послушай, малыш, — заговорил он наконец. — Мы ужасно рады с тобой свидеться. И конечно же, приедем и заберем тебя, считай, что я пообещал. Но, видишь ли, придется еще немного подождать… Ты здесь кое–чему учишься, за тобой ухаживают, у тебя приятели, в сущности, тебе здесь неплохо.

Людо сжал кулаки.

— Я мог бы учиться ремеслу, — пробормотал он. — Мадемуазель говорит, что я могу учиться ремеслу.

— Ого! Да вы играете в шары, — перевел разговор Мишо, указывая на площадку прямо перед ними.

— Это чтобы ловить пингвинов.

Людо заметил, как Татав, отвернувшись, скорчил гримасу.

— А там чего интересного? — продолжал Мишо, повернувшись к парку.

— Там корт для машин.

— Корт для машин называется гаражом, — негромко, но отчетливо съязвил Татав.

Они шли по главной аллее, окруженной темными рядами сосен. Царившая в подлеске тишина приглушала их шаги, создавая ощущение близости, отчего им всем было неловко. Начавший моросить дождь пронизал воздух, внезапно наполнившийся прохладой. Перед их глазами предстал окутанный туманом разбитый корт с развалюхой–машиной и опрокинутой, похожей на лодку, ванной.

— Это твоя ванная комната? — ухмыльнулся Татав.

Не двигаясь, они стояли у края площадки, будто на берегу озера.

— Расскажи нам что–нибудь интересное! — попросил Мишо с наигранным весельем в голосе.

— Когда вы за мной приедете?

— Ну, тут надо посоветоваться… поговорить с кузиной… а также… гм…

Последнее слово заменил глубокий вздох.

— Ах черт, начинает холодать, — поеживаясь, проворчал Татав.

Они пошли назад.

— А почему вы не отвечали на мои письма?

Мишо поклялся, что ничего о них не слышал.

— Видно, она забыла мне их показать… Не нарочно, просто забыла… Она изменилась, знаешь!..

Тьма сгустилась внезапно, окутав их мягким и плотным холодным туманом. Они вышли из–под деревьев, и под ногами заскрипел шлак, покрывавший дорожки и террасу. Прямо перед ними слабо светились огни в столовой и над крыльцом.

— Перед отъездом хорошо бы посмотреть, как ты устроился…

— Не хочу я смотреть на психов. — проворчал Татав.

Когда они поднимались по ступенькам, Одилон, облаченный в узкий красный пиджак, вышел им навстречу, словно хозяин замка.

— Добро пожаловать, господа, — церемонно произнес он, отвешивая поклон за поклоном. — Людовик много рассказывал о вас.

Собравшаяся у входа в столовую горстка смущенных воспитанников с явным интересом разглядывала пришельцев.

— Это маркиз д'Эгремон, — шепнул Людо.

Татав сделал вид, что не заметил протянутой ему руки.

— А, так ты продолжаешь малевать на стенах, — воскликнул механик, войдя в комнату Людо. — В остальном… у тебя здесь, пожалуй, недурно!..

Он нарочито громко заявил, что у Людо отличная кровать, можно подумать, что находишься в отеле, и что он охотно остался бы здесь на несколько дней отдохнуть и поправить здоровье. Затем, игриво подмигнув, спросил:

— А где здесь Патер Клозет?

То была его привычная шутка насчет туалета.

— В комнате нет… Но если я буду работать учеником, я стану зарабатывать, я не буду обузой. Так почему она не приехала?

В коридоре послышались беготня и смех, затем раздался длинный свисток. Сидя на кровати, Мишо разглядывал пол.

— Почему она не приехала? — повторил он, озабоченно морща лоб. — Ты же о матери говоришь, да? Да. Конечно да. Она собиралась приехать, знаешь, совсем уже было собралась. Впрочем, мы все ей расскажем, что да как…

— Я не псих, — прошептал Людо.

Татав, стоявший скрестив руки, издал насмешливое покашливание. Людо не успел ответить, как вошла мадемуазель Ракофф.

— Мы садимся за стол. Вы останетесь поужинать с детьми?

— Ей богу, я бы не отказался, — поспешно ответил Мишо. — Как ты думаешь, Татав, может, поужинаем?

— Я не хочу есть. Да и потом, мы же сказали Николь, что быстро обернемся.

— Ну уж нет. — возразил Мишо ворчливым тоном. — я буду поступать так. как захочу!.. Пока еще я не дошел до того, чтобы мной командовала юбка!.. Заруби себе это… Хотя, впрочем, ты прав… Она и в самом деле будет волноваться. Боится оставаться одна. Н–да. А еще дорога… Ну. не страшно… Поужинаем в другой раз.

Упав духом, Людо пошел провожать их в полном оцепенении, забыв все слова, которые хотел произнести, плывя по течению, противостоять которому больше не было сил. Они прошли через столовую, где сидящие за столами дети проводили их аплодисментами. Одилон встал из–за стола якобы для того, чтобы зажечь свет на террасе. Снаружи хлестал дождь с ветром; они молча зашагали к воротам, где Мишо оставил машину.

— Так это же машина моей матери, — воскликнул Людо, рванувшись вперед.

— Верно, — сказал Мишо. — Она хоть и помятая, но бегает быстро.

Прощание было недолгим, тем более, что лило как из ведра. Пока Мишо с Татавом устраивались на своих местах, Людо гладил мокрый кузов и шины. Потом механик включил зажигание и расходящиеся лучи фар пронзили темноту.

— В воскресенье точно приедем, не сомневайся, — уверял Мишо через опущенное стекло. — Мы страшно рады были тебя видеть.

Стуча зубами, Людо обеими руками цеплялся за дверцу и пытался просунуть голову вовнутрь.

— Дворники все так же стучат, — удрученно заметил он. — Надо бы починить. Я мог бы научиться…

— Наверняка мог бы, малыш… И мы точно приедем в воскресенье и обо всем расскажем твоей матери… Не переживай, малыш…

Мишо осторожно поднимал стекло.

— Погоди. — крикнул Людо… — Отдай ей это. как приедешь.

И он протянул ожерелье.

— Скажи, что это я сделал, чтобы надевать на воскресную мессу.

Он не увидел, какое изумление отразилось на лице механика.

— Конечно, передам, — пробормотал он. — Она будет ужасно довольна.

Стекло полностью закрылось. Татав махал рукой, Мишо еще что–то говорил, но Людо больше ничего не слышал. Он уже не держался за машину, и она, подпрыгивая, катилась по песчаной дороге. Когда замелькали только красные огоньки, он понял, что остается один, и ему захотелось побежать за машиной и догнать ее, захотелось крикнуть, что его забыли, что он не сумасшедший, но в этот момент «Флорида», прибавив ходу, пересекла черту, за которой находился другой, внешний мир, и огни ее исчезли в темноте.