Читать книгу "Клеопатра и Антоний. Роковая царица - Наталья Павлищева"

К тому же Марк Антоний страшно боялся предстоящего отцовства! Что он должен будет делать с этим ребенком? И когда появился повод, он просто сбежал, как поступают многие мужчины на его месте.

Но когда оказалось, что брошенная им женщина не рвет на себе волосы, не царапает лицо ни себе, ни ему, ни даже сопернице, родилась ревность. У Клеопатры кто-то есть?

— Нет, — отвечал Капитон, — я не заметил.

Тогда почему она так спокойна?

А царица все же готовилась к поездке, только на сей раз подготовку видели лишь самые близкие и доверенные. Рано утром долгое, изнурительное плавание в бассейне до тех пор, пока есть силы. Потом ванна и массаж, тоже долгий и усиленный.

— Ох, от меня скоро останутся одни кости!

— До костей еще далеко, Божественная.

И впрямь было далековато, много лишнего набралось на боках царицы за годы без Антония… И она делала упражнения, которые показала Нинея.

Массаж, плавание, долгие прогулки пешком, упражнения и весьма скромная еда, состоящая в основном из овощей, сделали свое дело. Уже через полмесяца Клеопатру было не узнать, она почти вернула себе девичью стройность.

Кроме того, ежедневно ухаживали за кожей и волосами, если кожа у Клеопатры всегда была хороша, то роскошными волосами она похвастать не могла. Но забота принесла свои результаты и здесь. Царица снова расцвела, теперь уже новой, женской, уверенной красотой.

Придворные шептались, что это от предвкушения встречи с бывшим возлюбленным.

— Надеется вернуть его…

— Да, хочет заполучить римлянина в свою постель…

Царица посмеивалась, она хотела заполучить, но только не Марка Антония, а его возможности. Она многое передумала за эти недели и сумела подняться над своими обидами.

Отказаться от встречи, тем самым дав повод для нападения на Египет, и лишний раз позволить почесать языками о ее обиде на неверного возлюбленного? Нет уж, она заставит его дорого заплатить за неверность, но так, как не ожидает никто!

В Антиохию ехали долго, тем более Клеопатра взяла с собой детей!

Не было ни показной роскоши, ни безумных трат, ни таких же подарков, ни пиров на всю Антиохию. Он хотел деловой встречи? Он ее получит, дела так дела! А что она привезла детей, так должен же блудный папаша убедиться, что те не уроды.

Клеопатра прекрасно знала, чем взять Марка Антония. Что ему там наговорил Фонтей Капитон, что она растолстела и подурнела? Врет твой Капитон! Марк Антоний действительно увидел ослепительную красавицу. Нет, у нее по-прежнему был крючковатый нос и кривые зубы, но никакой обрюзглой полноты, стройная фигурка. Словно и нет троих детей, прожитых лет и стольких неприятностей. Царица хороша, голос ее волнующ, в глазах можно утонуть, что Марк Антоний немедленно и сделал. Заодно решив прибить Капитона за вранье.

Почувствовав, что первый шаг сделан верно, Клеопатра добавила, принявшись расспрашивать неверного любовника. Но не об его женитьбе или предательствах, а об успехах, которых, правда, набралось не слишком много. И все же ему попутно пришлось упомянуть об Октавии. Как важно заставить мужчину чувствовать свою вину, не укоряя при этом. Лучше, если он сам поймет совершенную им подлость.

Клеопатре это с блеском удалось! После первых же фраз, поняв, что возлюбленная еще краше, чем прежде, Антоний начал каяться, он обвинял в своей женитьбе сложившиеся обстоятельства и Октавиана. Клеопатра молча позволяла ему это, она не поощряла, не подсказывала, не выговаривала, она просто ждала, когда он сам обвинит себя во всем. И дождалась, Антоний принялся целовать бывшей любовнице руки, умоляя простить совершенную подлость.

Осознав, что дальше продвигаться пока не стоит, иначе потом Марк просто возненавидит ее за собственное унижение, царица улыбнулась и ласково произнесла:

— Что было, то прошло. Пора к детям.

На лице Антония отразилось настоящее смятение. Мужчина, который не боялся ни вражеских мечей, ни стрел, ни боли от ран, страшился встречи с собственными детьми! Дурацкая ситуация: отказаться от этой встречи Марк Антоний не мог, ведь Клеопатра ничего от него не требовала, просто привезла показать рожденных близнецов.

Царица, почувствовав его мгновенное замешательство, напомнила:

— Нас ждут.

Впереди ее небольшой свиты стояла Ирада, держа за руки двух прелестных трехлетних малышей. Даже не зная об их связи с Марком Антонием, можно с первого взгляда сказать, что это его дети.

Ирада сделала шаг навстречу консулу, а Клеопатра в свою очередь тихонько подтолкнула в спину отца своих малышей:

— Александр Гелиос и Клеопатра Селена…

Едва ли Антоний задумывался над последствиями того, что делает, он подчинился душевному порыву. Поднятый его сильными руками мальчик вознесся над стоявшими придворными, римскими и египетскими.

— Нарекаю тебя Александром Гелиосом.

Теперь пришел черед девочки. Ее синие глазенки восторженно заблестели, когда отец поднял и ее:

— Нарекаю тебя Клеопатрой Селеной.

Теперь любые злопыхатели могли говорить все, что угодно, Марк Антоний признал детей своими!

Но Клеопатра лишь сдержанно улыбалась, она-то понимала, что это только начало. Нет, дорогой, я слишком долго терпела и многое вытерпела, чтобы обойтись только этим… Ты мне заплатишь сполна!

Как она сейчас радовалась, что потратила столько времени и сил, чтобы вернуть былое очарование! Марк Антоний постарел не больше ее, но она-то с чисто женской предусмотрительностью сумела почти вернуть молодость, а он нет. Царица слышала, как Марк прошипел Капитону:

— А ты сказал, что Клеопатра постарела…

Пока все шло, как она рассчитывала. Клеопатра не спешила в объятия возлюбленного, ни к чему, тем более он сам просил о чисто деловой встрече.

Марк Антоний сходил с ума от ревности и желания, не подозревая, что в этом помогают и несколько капель зелья, добавленного в вино. На сей раз Клеопатра не стала пользоваться средством жрецов из Серапеума для обольщения, которое так хорошо помогло когда-то в Риме и потом в Тарсе. Теперь царица была в себе уверена. Но разжечь просто любовное желание в мужчине никогда не помешает. Вести с ним деловые переговоры, пока он не способен думать ни о чем, кроме своей страсти, много легче.

— Так ты все же решил идти на Парфию? Давно пора, парфяне стали слишком назойливы.

— Да, Божественная.

Едва ли он в ту минуту думал о назойливых парфянах. Мысли занимала упругая грудь, видная сквозь тонкую ткань. Клеопатра заметила этот интерес, постаралась, чтобы из-за легкого поворота туловища грудь обрисовалась четче.

— Тебе нужна помощь Египта.

— Конечно.

Ему было все равно, о чем она спрашивает, только бы снова почувствовать под руками ее шелковистую кожу, вдохнуть запах волос, губами нащупать упругий сосок…