Читать книгу "Мир не меч - Татьяна Апраксина"

Впрочем, плакала только я. Тенники не плачут.

Но – Лика больше нет.

11

– Януш, ты выходишь? – спросил кто-то из-за двери раздевалки.

Его звали Ян, но почему-то здесь каждый стремился назвать его каким-нибудь близким к его собственному именем. Януш, Янек, Янко, Жан – это превратилось в своеобразную игру. Ян не обращал на это внимания. Привык. В их роду было принято давать сыновьям только односложные имена. Отца его звали Карлом, брата – Марком… обычно вместо парня с обычной славянской внешностью люди ожидали увидеть прибалта – Ян Карлович располагало. А вместо такого же славянина-брата – почему-то еврея, должно быть, Марк Карлович (в детстве прозванный в школе Карлом Марксом, разумеется) представлялся им именно евреем. Дед же носил библейское имя Савл.

– Еще пять минут – и выхожу.

Привычка точно обозначать временные интервалы самого незначительного действия была неискоренима.

Он зашнуровал ботинки, натянул майку. Серую камуфляжную куртку перевесил через сумку. Весна потихоньку доползла и до столицы, с утра, когда он шел на тренировку, было уже +15. Может быть, не похолодало – понадеялся Ян на погоду. И промахнулся. За шесть часов не только солнце спряталось за тучи, но и пошел мелкий моросящий дождь, уныло капавший с неба, словно осознавая свою неполноценность. Такого дождя Ян не любил. Дождю полагалось быть настоящим – проливным, с громом, с молниями, стеной черных туч громоздиться над городом ему полагалось. Чтобы на лужах были пузыри, чтоб стена воды мешала видеть на расстоянии вытянутой руки. Но таких дождей в столице не бывало почти никогда. Ян мимолетом вспомнил Керчь, ее осенние шторма, порывы ветра, срывающие с петель форточки. Столицу он не любил. Слишком многое казалось в ней ненастоящим, не только дожди. Но работать ему пришлось именно в столице.

Дождь моросил, капая на лицо, но не принося желанного ощущения воды на коже. Ян поморщился, стряхнул со лба мелкие капли.

– И не холодно тебе? – спросил Мишка, заранее зная ответ, но спрашивая лишь для того, чтобы не идти молча.

– Нет. Не холодно. Но противно… – для того же ответил Ян.

До метро от спортзала была всего-то пара сотен метров вдоль киосков. Толчея, запах кур-гриль и шаурмы, бабки, перепродающие шмотье с ближайшего – через дорогу же – крытого рынка. Обращать внимание на все это – галдеж, вонь подгорелого жира, толкающихся прохожих – было как-то несерьезно. Не обращать вовсе – не получалось. Ян выставил перед собой спортивную сумку. По крайней мере пусть налетают на нее. Само собой, никто не собирался нарочно толкать двух рослых парней в камуфляже, но обычная городская слепота прохожих, не видящих вокруг себя ничего, то и дело бросала на них то одного, то другого суетливого москвича.

– Ты сейчас куда? – также зная ответ заранее, спросил Ян.

– На работу, – ответил Мишка. – Посмотрю на свой склад, построю кладовщиков – и спать. Завтра же дежурить.

Все это были слова, пустые и совершенно ненужные, известные заранее. Работал Михаил начальником маленького склада, должность его была чистейшей синекурой – раз в неделю сверить с «1С» наличие товара, подписать несколько бумаг – и все. Платили за это чистые копейки, зато свободно отпускали в любой момент и на любой срок. Сам Ян устроился ничуть не хуже – охранял, если можно было так назвать отсидку с книжкой в руках на стуле – магазин автозапчастей через дорогу от своего дома. Магазин по неизвестной прихоти владельцев был круглосуточным, что в городишке ближнего Подмосковья было никому и ни зачем не нужно, так что половину суток из положенной смены Ян читал книжку, а половину – попросту спал или играл на том древнем подобии компьютера, которое стояло в магазине, в простенькие игры. Еще на тот компьютер он поставил свой модем (по древности сравнимый с самим компьютером) и иногда ночью залезал в Интернет, почитывая статьи и форумы. Платили за такую работу целых сто долларов, что Яна вполне устраивало – на питание на работе и интернет-карточки вполне хватало. Работа окупала себя и не отнимала никаких сил.

Ян проводил Мишку до метро, отсалютовал на прощание – правая рука вскидывается вверх, ладонь на уровне плеча, неизвестно откуда взявшийся и вросший в него жест, и пошел созерцать ларьки вокруг Кузьминок. Закупил две упаковки табака «Амфора», несколько упаковок смеси сухофруктов и орехов, лакомство для собаки и отправился на автобус.

Собака была в его жизни совершенно ненужной и совершенно лишней, но избавляться от нее Ян не хотел. Попросту – не мог. Здоровенная желтая псина, впоследствии оказавшаяся бульмастиффом, налетела на него на улице, бросилась в лицо, и прежде чем он успел ударить ее по голове привычным и отработанным жестом… так били варгов … прошлась по его лицу горячим мягким языком. От замаха уверенно ушла и повторила свой наскок – и вновь язык прогулялся по его щеке.

– Что ж ты, дура, такая ласковая? – вопросил животину Ян. Потом увидел перегрызенный брезентовый поводок и все понял. – Завели игрушку, уроды… поиграли – выбросили.

Завели и выдрессировали, как оказалось впоследствии. Примерно трехгодовалая совершенно здоровая псина была выучена и по ОКД, и по ЗКС, слушалась Яна безоговорочно и в доме была почти незаметна… только когда Ян возвращался, сметала его с ног и каждый раз прикладывала спиной о дверь, прыгая и ставя ему лапы на плечи. А к посторонним была равнодушно-настороженна и никогда больше не бросалась ни к кому с такой вот невинной радостью. Проблемы выгула Ян решил довольно просто, очаровав мимоходом соседку – старую деву, которая при виде мускулистой фигуры Яна каждый раз млела, розовела и кокетливо поправляла пережженные химией волосы. Соседку псина слушалась на прогулке безупречно, но, судя по всему, считала за предмет мебели, так как никогда не пыталась ни играть с ней, ни просто облизать. Прогулки же с Яном были для бульмастиффши, окрещенной без особого изыска Рыжей, праздником. Они бегали вместе по нескольку километров, ходили купаться на карьер или попросту прыгали – вдвоем – через барьеры, отнимали друг у друга палку или специальную игрушку, возились на траве или снегу… В общем-то маловыразительная мастиффья морда при этом отображала миллион оттенков счастья.

Собаку Ян любил. Лишней она была, даже несмотря на то, что было ее кому выгуливать и покормить, если он вдруг пропадал. Случись с ним что – куда ее девать? Кому отдадут? Но уже несколько раз была возможность пристроить ее в действительно хорошие руки – и каждый раз Ян отказывался, не то в шутку, не то всерьез завещая ее тем, кто предлагал забрать. «Вот случись что – забирай. А пока пусть поживет со мной…»

Псина опять встретила его буйным натиском, подвывая от радости и все время пытаясь лизнуть в лицо.

– Гулять пойдем, а, Рыжая? Гулять пойдем? – спросил ее Ян, с усилием нажимая на холку и отворачиваясь от длинного розового с серым пятнышком языка. Рыжая отозвалась очередной серией восторженного полулая-полувизга. – А купаться пойдем? Пойдем купаться?

Слова этого Рыжая не знала, но на всякое хозяйское предложение отзывалась согласием.