Читать книгу "Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу - Андрей Буровский"

Так человек может быть подхвачен цунами и взлететь на высоту тридцать метров, с невероятной скоростью пронестись в глубь заливаемой суши… И лететь ему, и лететь, и, может быть, по слепоте своей даже гордиться собой, что вот, возвысился он над остальными, мчит его несказанная силища, ломающая бетонные причалы, скручивающая фонарные столбы. Мчит со скоростью поезда, расчищая путь для его триумфального шествия! Так и будет он, глупый, гордиться, пока не спадет несущая его волна, не шарахнет обо что-нибудь, не потащит обратно в океан уже бесчувственное тело.

Это ведь только сильный человек добивается успеха так, как это нужно ему, на своих условиях, и подчиняет себе жизнь. Слабый человек не владеет успехом, это успех владеет слабаком.

Трагедия Вани Простатитова была даже слишком типична, и состояла она в таком распространенном грехе, как полное отсутствие характера. Вроде бы он хотел быть губернатором и стал! Но, во-первых, не столько он стал, сколько его сделали. Сделали люди, к которым он был почтителен и считал своим начальством и до губернаторства, и после. А во-вторых, чем дальше, тем меньше понимал Ваня Простатитов, на кой черт ему надо быть губернатором.

В молодости работать по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки было как бы даже признаком полноценности. Симптомом избранничества. Чертой принадлежности к знати. Простолюдины набивались в автобусы, отстаивали свое в очередях и разбегались по своим стойлам-домам. А Простатитов принадлежал к тем, окно в кабинете которых горит и вечером, в назидание серому люду. Но за сорок, за сорок стал уставать Простатитов. Уставать даже чисто физически. Слишком часто он уже и просыпался с ощущением усталости, могучее, зрелое, но утратившее выносливость тело не успевало отдохнуть.

Еще больше Ваня устал, потому что совсем перестал успевать… Раньше все-таки он успевал и прочитать новый детектив, и попасть на выставку, и поговорить о постмодернизме, и пообщаться с женой, и поиграть с сыном.

А теперь он ничего не успевал. Шестой год Ваня Простатитов не успевал ничего читать, кроме циркуляров и докладных. Ему рассказывали, что открылась интересная выставка. «А-ааа…», — тянул Ваня, заранее зная, если он и будет на выставке, то на пятнадцать минут, произносить речь на открытии. И тот же шестой год Ваня жил практически без семьи. Это у американских губернаторов жена — чуть ли не первый помощник. Такое может быть и в России — но не в политических кругах, не у крутых предпринимателей, культура которых густо замешана на традициях блатного мира.

Семейная идиллия не принята в среде новых русских. И ведение любых дел, даже вполне доступных и не тайных, ведется исключительно без женщин. А уж тем более в «Кедрах», в других местах увеселений. Прийти туда с женой — это даже как-то неприлично. В героической комсомолии было не так — пусть даже жены там ходили по кругу и три, четыре развода было, в общем-то, делом житейским. Но что поделать! Даже комсомольские традиции были меньше сформированы уголовниками, нежели новорусские.

Можно было, конечно, и плюнуть на эту традицию. Например, ходить на развлекаловки с женой, ставя в идиотское положение и ее, и всех вокруг, снимающих баб почем зря или приходящих с кем угодно, но не с женами. Можно и вообще не ходить никуда развлекаться — тем более, Простатитову от всего этого не так уж много было удовольствия. Но плюнуть, пойти вразрез всегда, во все социально-экономические формации мог только тот, кто обладал некоторой волей и характером. Кто мог взять и наплевать на двусмысленные улыбки, пожимания плеч, недоумевающие взгляды, на репутацию импотента или подкаблучника. Словом, сделать это мог сильный, уверенный в себе мужик. Ваня имел множество достоинств — но все же мужиком он никак не был.

Еще до первой избирательной кампании Простатитов начал работать часов по восемнадцать в сутки, постепенно отдаляясь от семьи. С одной стороны, жена и дети даже гордились. Что называется, не все могут стать губернаторами Карской области! С другой — он все меньше и реже их видел. Дочка окончила школу, поступила в МГУ и теперь бывала дома не чаще двух раз в год. Сыну было всего 4 года. Маленький, на него просто нет времени. Даже если Простатитов приходил домой, не было времени и сил на кудряшки, игрушки, штанишки. Так же не было времени на первые учебники, не хватило сил на домашние задания, на первые серьезные разговоры о жизни, о мироустройстве. Сын превращался в подростка, и гораздо большее место, чем отец, в его жизни занимали друзья и компьютер с программами. А папа сам не знал, чем живет и о чем думает мальчик, и даже Галина перестала просить его пообщаться с сыном, повлиять, рассказать.

Но еще хуже было другое — с самого начала жена не была вхожа в его мир. Рассказывать ей про то, как объединились с одними, чтобы завалить на выборах других, как получали деньги на свой проект, как давили конкурентов, Ваня Простатитов не решался. Он чувствовал, что жена не вполне оценит этот аспект его действий. В жизни, которую он строил, жене отводилась одна роль — стоять в стороне и оттуда восхищаться и гордиться. Или не восхищаться… главное, чтоб стояла в стороне.

А в жизни, из которой вышли они оба и в которой осталась Галина, все меньше оставалось интересного для Простатитова. Лекции, семинары, преподаватели, курсовые… Что все это значило в сравнении с проблемами, которые он решал! Подхваченный цунами, несся Простатитов на ее гребне, с презрением поглядывая на оставшихся в университете, — на жалких, считавших гроши, погрязших в смешных мелочах.

Галина оставалась позади, и все больше они жили совсем разными интересами. Если супруги и встречались, говорить им становилось особенно и не о чем. После нескольких фраз повисало напряженное молчание, и Галина была уже рада, если надо было бежать заканчивать стирку, если зуммерил в кармане мужа телефон. Да и тела их встречались все реже и реже. Не было времени, не было общности, с отсутствием общности куда-то исчезало и желание.

Вообще-то, ничего нового в положении Простатитова не было. Американцы еще в пятидесятые годы уронили новое слово — «синдром менеджера», то есть синдром человека, у которого не хватает времени и сил на жену и детей. Который покупает успех ценой фактического превращения в холостяка. Проблема была в том, что Ваня вовсе не утратил стремления к любовным и семейным радостям. Скорее наоборот… Как большинство слабых людей, Ваня скорее слишком уж зависел от женского внимания, понимания и ласки. Все, что он имел, обесценивалось для Вани, если этого не оценивали, не признавали дамы. Ваня мог смеяться над американскими психиатрами с их формулой: «все, что делают мужчины, они делают только ради женщин». Но жил-то он именно так.

Заводить любовниц? Как большинство мужчин, Простатитов презирал проституток. Как-то раз Ваня рискнул и попробовал. Плюс ко всему, было интересно, а как это, эскорт-услуги? А было скучно и противно; и чем честнее отрабатывала деньги женщина, тем становилось гаже и противнее. Простатитова не задевало, не трогало это бьющееся, выгибающееся под ним тело, при бегающих глазах, при откровенно лживой мимике лица. Его женщины могли мучить его, выдумывать невероятные глупости, впадать в дурную бабью агрессию, они порой были невыносимы, что говорить, но они его любили. Он им был нужен, он сам зависел от них, он позволял им увидеть маленького мальчика, жившего в нем — в большом и сильном; и женщины шумели, глупили, ломали его жизнь потому, что он был им нужен, а они не могли его никак поделить. А тут… тут женщина работала, поднимая таз и заводя глаза, отрабатывала его доллары. И только.