Читать книгу "Стальной лев. За Родину! За Троцкого! - Иван Евграшин"

– Вы правы, Александр Александрович. Действительно начать должен я. Присаживайтесь, – обратился я к Самойло и, дождавшись, пока тот сядет, продолжил: – Я действительно должен объяснить свои действия и приказы для того, чтобы в будущем у вас не возникало вопросов, и для того, чтобы вы, товарищи командиры, понимали мою позицию.

Я внимательно оглядел присутствовавших, все напряженно ожидали его слов.

– Я знаю, товарищи, что вы, все здесь присутствующие, перешли на сторону революции по своим убеждениям и приветствую это. Хочу вас всех заверить, что я прекрасно это понимаю и поэтому именно вам оказано доверие и именно вы получили информацию, которая является стратегически важной не только для действий Красной армии на Восточном фронте, но и, вполне возможно, определяющей для всей этой войны. Кому как не вам можно доверять? Кто если не вы сможет разработать и осуществить все задуманное?

Реакцией на мои слова стали улыбки большинства присутствующих.

«Такое доверие всегда приятно. Особенно, когда об этом говорят вслух. Теперь надо чуть-чуть жути подогнать», – подумалось мне. Вслух же я произнес:

– Вы должны понимать, что все происходящее очень важно, и я не буду кривить перед вами душой, а скажу честно. В случае предательства с вашей стороны пострадаете не только вы, но и ваши семьи и близкие. Не хочу вас пугать, но я обязан предупредить об этом. Это не значит, что чекисты возьмут ваши семьи в заложники, это означает, что ВЧК будет присматривать за ними.

Среди военспецов начал зарождаться ропот. Я четко услышал его и, не дав разрастись до возмущения, резко встал и начал расхаживать вдоль стола.

– Вы можете думать об этом как о нечестной игре с моей стороны. Но только в одном случае, – я оглядел всех присутствующих. Офицеры перестали роптать и внимательно смотрели на меня. Исключение составлял только Фрунзе. Тот опустил взгляд на карту, разложенную на столе, ему явно было неудобно находиться сейчас в этой комнате. – Исключительно в одном случае, – продолжил я. – Если вы собрались предать Дело Революции. В любом другом случае эта мера не более чем охрана членов ваших семей. Я считаю, что это правильно, когда семьи военачальников такого уровня, как ваш, охраняют от любых неожиданностей, для того чтобы вы могли не думать о семьях и заниматься спокойно своей работой. Есть и еще один момент, и я считаю, что он не менее важен, – я сделал небольшую паузу и снова оглядел лица военспецов. Увидев должную степень как понимания моих слов, так и заинтересованности, продолжил: – Вас, именно вас, товарищи, очень не любят ваши бывшие сослуживцы за то, что вы служите в Красной армии по своим убеждениям. В случае если тот план, который на бумаге уже составил товарищ Шапошников, осуществится, вас всех просто-напросто возненавидят белогвардейцы. Вас будут проклинать и могут попытаться отомстить. Я считаю, что нельзя допустить того, чтобы ваши семьи пострадали за ваши убеждения и действия. Это главная причина, по которой за вашими близкими установлен надзор ВЧК. Пока негласно. Но, товарищи командиры, охрана может быть предоставлена вашим близким в официальном порядке, если, конечно, на это будет ваше желание. Я не хочу, чтобы ваши семьи подверглись насильственным действиям со стороны кого бы то ни было. Это тоже очень важно. Вы согласны?

Я еще раз оглядел офицеров. Теперь чувствовалось понимание и даже в какой-то мере одобрение моих слов. Военспецы еще некоторое время молчали и переглядывались, потом Самойло встал со своего места.

– Я согласен, товарищ Предреввоенсовета и прошу вас официально выделить охрану моей семье.

После его слов со своего места вскочил Шапошников и заявил то же самое.

– Хорошо, товарищи. После нашего совещания будут отданы все необходимые для этого распоряжения. Присаживайтесь, Александр Александрович. Вы тоже, Борис Михайлович. Спасибо вам, товарищи, за понимание моих мотивов и еще раз напоминаю, что прошу называть меня по имени-отчеству. – Когда Самойло и Шапошников сели, я продолжил:

– Все в ваших руках и головах, товарищи военные специалисты. Я не собираюсь вам мешать, а буду только помогать в ваших планах и начинаниях. Назрела необходимость в создании новой армии, новых методов и Уставов. То, что произошла революция, не должно остановить развитие военной науки и военной мысли, и при этом мы не должны отбрасывать и опыт прошлых лет.

Военспецы слушали меня очень внимательно. У большинства из них остались еще следы недоверия, но было видно, что «лед» уже сломан.

«Вот и хорошо. Сразу и полностью не поверят, конечно, но в наших силах не переубеждать бывших господ офицеров», – я слегка улыбнулся.

– Теперь о самом плане. Начну с теории и потом плавно перейду к практике.

В настоящее время, по моему мнению, мы совершаем очень большую ошибку, а именно. Мы везде пытаемся наступать и дробим свои силы на множество мелких частей. Примеры приводить не буду, вы и сами все знаете. Пора прекращать эту практику, так как она в корне своем порочна и приведет нас только к поражению.

При этом у нас катастрофическая нехватка кадров. В связи с этим считаю необходимым перейти к стратегии использования массированных ударов по противнику на главных направлениях при использовании подвижных конных и максимально подвижных пехотных соединений. В данном конкретном случае ударные пехотные части будут посажены на сани. На санях же будут установлены и пулеметы, что позволит не только увеличить мобильность подразделений, но и усилить концентрацию огня на направлении главного удара. Гражданская война предъявляет новые требования к военной науке, и нам необходимо это учитывать. Андрей Евгеньевич, вы согласны с моими утверждениями? Не вставайте, – обратился я к Снесареву. Тот немного подумал и все же встал.

– Согласен, Лев Давидович. Однако возникает вопрос. Откуда вы берете эти знания? В настоящее время подобная концепция только разрабатывается, а вы уже предлагаете нам готовый сценарий. – Снесарев развел руками, как бы сомневаясь и явно недоговаривая свою мысль.

– Андрей Евгеньевич, я договорю за вас. Вы не ожидали такого предложения от профана в военных вопросах товарища Троцкого и, если бы не оперативный план, который разработал товарищ Шапошников, могли бы и не обратить внимания на него. Однако теперь, увидев рациональное зерно, вы все равно продолжаете сомневаться. Правильно?

– В общем, все именно так, Лев Давидович, – Снесарев удивленно посмотрел сначала на меня, а потом на Свечина. Он явно не ожидал столь откровенного высказывания от Предреввоенсовета и сейчас не знал, что ему сказать и как себя вести в такой ситуации. – Мы с Андреем Андреевичем как раз это и обсуждали.

– Присаживайтесь, Андрей Евгеньевич. Вы абсолютно правы, как и товарищ Свечин. На самом деле ничего сверхъестественного нет. Я, как Предреввоенсовета, обязан разбираться в военных вопросах хотя бы на уровне военного училища. Поэтому я взял себе за труд ознакомиться с работами и статьями последнего периода, посвященными вопросам военной стратегии, операции и тактики. Таким образом, я в принципе только несколько развил, в силу своего понимания, в том числе и ваши, товарищ Снесарев, теоретические разработки. С не меньшим интересом я прочитал и статьи товарища Свечина. Так что я просто повторяю ваши с ним слова и не более того. Согласны, Андрей Андреевич? Вы ведь тоже не ожидали подтверждения ваших выкладок из моих уст? Только не вставайте, прошу вас, – я повернулся к недавнему оппоненту Снесарева. Свечин очень внимательно слушал меня. Он начал вставать, но, выполняя указание мое, опустился на стул.