Читать книгу "Тельняшка для киборга - Николай Рубан"

— Понравилось хоть? — поинтересовался я.

— Говорит: «Круто!» Обещался еще приехать и девку свою привезти. Ну, так пойдем на склад, что ли?

Мой парашют Сергей переукладывал сам («а то ты до обеда с непривычки провозишься»). Я же выполнял обязанности «помогающего», то есть старался не очень мешать Сергею возиться с полотнищем желтоватого цвета. Раньше я думал, что парашюты бывают исключительно белые.

Черт, все же что за абсурд — как можно доверять свою жизнь вот этому довольно потрепанному клоку ткани с тремя десятками шнуров? Взгляд болезненно цеплялся за мелочи: крохотная дырочка у кромки купола, разлохмаченные концы строп, похожих на бельевые веревки, выгоревший, словно рыбацкий дождевик, зеленый брезент ранца. Каждая такая мелочь мгновенно разрасталась в моем воображении до катастрофических размеров.

— Сергей, — нерешительно задал я идиотский вопрос, — а этот парашют, вообще как — надежный хоть?

— Э. Машина — звэр, слющай! — бодро откликнулся Серега. — Бывает, что и раскрывается!

— Да ну тебя! Я серьезно!

— Надежный, надежный, — успокоил меня Сергей, — Как ложка надежный, можно сказать. Его еще сокращенно называют «ПП» — парашют пенсионера. О! Кажется, наши катят.

Вынырнув из-за деревьев, прямо к нам подкатил «Газелевский» фургончик. Лязгнув, отъехала назад боковая дверь, и в открывшемся полумраке проема ослепительно сверкнула Задница. Нет, это было не совсем то, что вы подумали. Она не была необъемно-арбузообразной, — напротив, была она сухой и поджарой, обтянутой белоснежными спортивными брюками. Но так как располагалась она аж у самого верхнего обреза двери, и подпирали ее ноги ТАКОЙ длины, да обутые в кроссовки ТАКОГО размера, что производила она впечатление исключительно самостоятельной части.

Пятясь, выбрался из фургона ее хозяин — высоченный негр с окурком за ухом. Легко, словно пустую авоську, выхватил из чрева фургона пузатую синюю сумку и направился к нам.

— Только не вздумай его Джорданом называть или Тайсоном, — торопливым шепотом предупредил меня Сергей. — Он этого терпеть не может.

— Здорово, Серый! — облапил его парень. — Куда пропал?

— Здорово, здорово. Это мой товарищ, знакомься.

— Александр, — торопливо протянул я руку.

— А я Витек! — и моя ладонь потонула в его лапище, словно в перчатке хоккейного вратаря.

— Витька, ты со своим бычком все расстаться не можешь! — напустилась вдруг на него появившаяся следом рыжая Зинка. — Как маленький. Выкинь сейчас же!

— Зин, да ты че — такой королевский бычок выкидывать! — возмутился Витек и торопливо спрятал свое сокровище в карман, словно боялся, что сердитая Зина его отнимет.

— Что за привычка, я не знаю…

— Да с детства, Зин, — охотно пояснил Витек. — Когда я начинал курить, я был вот такой, — приподнял он кроссовку над травой, показывая, какого он был роста в то время, — и все, кому не лень, меня дразнили: «Витя, ты такой маленький, а такие большие сигареты куришь». Меня это достало, и я стал курить пропорциональные бычки. Потом я немножко подрос, а привычка все равно осталась. Только я их не подбираю, а делаю сам из целых сигарет.

Говорил он без малейшего акцента. Казалось бы, откуда взяться акценту у парня, который родился и вырос в России? А ведь все равно, как-то невольно стараешься его уловить, что совершенно глупо и, наверное, не совсем порядочно.

Пока я слушал обстоятельные Витькины разъяснения, вылезли из фургона и обступили нас еще шестеро. Первым был маленький носатый черноглазый парень с синими от жесткой кавказской щетины щеками и дивным именем Лаэрт Наполеонович. Затем до безобразия аккуратненький — от прически с идеальным пробором и очков в тонкой интеллигентной оправе до новеньких желтых кроссовок, похожий на изящную девушку — китаец Мо Ася. С ударением на «Я», как деликатно уточнил он. Все звали его просто Мося. С ударением на «О». Далее, по росту: румяный кругловатый златокудрый Вадик — ни дать, ни взять — молодой Нижегородский купец; застенчивый, молчаливый Толяныч; деловитые улыбчивые близнецы Юра и Гера; и, наконец, рыжеусый Паша с добрым лошадиным лицом. Роста он был гренадерского, но рядом с ценителем бычков Витьком смотрелся вполне скромно.

Познакомились со мной деловито, без церемоний, но вполне доброжелательно, по-свойски. Узнали, что я — перворазник, и тут же принялись оспаривать право «выпустить» меня. Я думал, подерутся.

Спор я слушал слегка ошалело. Главное, меня не спрашивали. Посмеиваясь, Сергей помог мне надеть парашют (вначале он показался мне легким, потом будто стал незаметно набирать вес), показал, как застегиваются карабины подвесной системы, и лениво посоветовал спорщикам отдыхать: Саня — его подшефный и выпускать будет сам.

— У-у, жадина! — фыркнула хорошенькая Зина. — Вот вечно ты так! — И мстительно добавила:

— Подвесную лучше бы помог подшефному подогнать, ножные обхваты вон — у колен болтаются…

— Ох, Зинуль, ты права! — мгновенно переменил свой снисходительный тон Сергей. — Помоги ему, будь ласкова, а? А то я свой еще не уложил… — голос Сергея стал совершенно сиропным.

— Ага, как что, так сразу: «Зинуль!» Лодырь… — она махнула рукой, встала передо мной на колени, ловко расстегнула карабины широких лямок и сосредоточенно засопела, что-то там передвигая и подтягивая. Я попытался заглянуть себе между ног, но Зина сердито дернула меня за лямку.

— Не вертись! И так неудобно…

Я полыхнул ушами. Нет, ну в самом деле… Молоденькая девушка вот так запросто стоит передо мной на коленях и своими ручками елозит… Я затравленно оглянулся и с облегчением заметил, что никто не обращает внимания.

— Так, ну, вроде бы, нормально должно быть, оценивающе пробормотала снизу Зина. — Пригнись маленько.

Я послушно наклонился, Зина сдвинула заднюю лямку (главный круговой обхват!) пониже и глухо клацнула карабинами ножных обхватов.

— Все, выпрямляйся, скомандовала она. — Нормально.

И, напевая, принялась распаковывать свою сумку.

А я глянул на себя и уши мои заполыхали совсем уже нестерпимо. Широкие лямки плотно обхватили мои ноги в паху, вызывающе обтянув тканью все то, что между ними находится. Руки сомкнулись сами собой, словно у футболистов, выстраивающих «стенку», а в голове издевательски заскакала строчка из наставления для парадов, которое, якобы, написал сам Петр Первый для гренадеров Преображенского полка: «…Усы всем сажею с салом чернить, а под срамное место — брюкву подкладывать, дабы вид иметь грозный!»

И опять никто не посмотрел в мою сторону — то ли каждый был увлечен своим делом, то ли на такие вещи здесь вообще внимания не обращают, как на голые ноги в бассейне. Лишь Сергей, подергав за лямки подвесной системы, помог пристегнуть запасной парашют, еще раз осмотрел меня, повертев, как потрошенную курицу, и коротко скомандовал:

— Нормально. Раздевайся пока.