Читать книгу "Дело лис-оборотней - Игорь Алимов"

В течение Багова монолога на юном личике Йошки отражались по восходящей самые разные чувства – от досады в начале и до приязненного интереса в конце; когда же Баг замолчал, склонив повинную голову, Йошка позволила увлечь себя в полумрак харчевни Ябан-аги.

Она оказалась из породы тех молодых женщин, которых в последнее время все больше и больше стало появляться в приемных александрийских предпринимателей: в меру деловые, самостоятельные, как правило – незамужние, преданные хозяину, которого на западный манер зачастую коротко, экономя минуты, называли «босс» («ечами» тут и не пахло), эти дамы постепенно вытесняли привычных помощников мужского пола, каковые, удовлетворенно вздохнув от того, что высвобождается дополнительное время для настоящей работы, перебирались в отдельные покойные кабинеты; а в приемных перед кабинетами за столиками с компьютером и телефонами утверждались новые молодые, энергичные дамы.

В Александрии подобных девушек, подчеркивая их деловитость, некоторую чужеродность привычному укладу жизни и несхожесть с просто «барышнями» или «юницами», именовали заимствованным из ханьского наречия словом «сяоцзе»[51]. Йошка предпочитала зваться просто «секретаршей». Сяоцзе стали своеобразной визитной карточкой конторы: они были первыми, кого видел входящий посетитель, и оттого все как на подбор были – или старались быть – красивы, преувеличенно изящны и профессионально улыбчивы. В обязанности сяоцзе входило обеспечение трудового покоя того, перед чьим кабинетом она сидит: прием звонков и сообщений, а также и посетителей, своевременное обеспечение «босса» горячим и должным образом заваренным чаем, ну и выполнение всяких мелких (и не очень мелких) поручений. Целая, если вдуматься, наука.

Они заняли маленький столик на двоих – в самом уединенном и темном углу харчевни, подальше от стойки и табурета с бронзовой табличкой «Багатур „Тайфэн“ Лобо». Баг сделал Ябан-аге еле заметный знак, и тот, поняв все, как надо, прикинулся, будто вовсе Бага не знает, ну просто в первый раз видит; понять-то он понял, но Багу показалось все же, что честный харчевник слегка обескуражен. Может, опасается, что сюда зайдет кто-либо из частых посетителей и узнает Бага, а Баг не успеет приложить палец к губам? Того же, что йог Гарудин приветственно дрогнул сомкнутыми веками, кроме Бага, не заметил никто.

Столик мгновенно был уставлен закусками; едва слышно в звуках несшейся из невидимых динамиков негромкой музыки – сегодня лезгинку играл целый оркестр ханьских народных инструментов – на кухне шипел на огне зеркальный карп на три с половиной цзиня[52], несколько минут назад величественно плававший в огромном аквариуме; очарованная уютом Йошка совершенно расслабилась и после первой кружки «Великой Ордуси» сделалась разговорчивой, если не сказать болтливой.

Йошка была типичной сяоцзе. В меру неглупая, на вкус Бага слишком обильно пользовавшая косметические средства, она несколько раз, сопровождая «босса» Кипяткова, побывала в Европе, где Лекарственный дом Брылястова вел торговые дела с западными партнерами, а как-то даже пересекла на воздухолете океан и принимала долгое участие в серьезных и едва не ставших нескончаемыми переговорах с тамошними лекарственными предприятиями: перспективные разработки отдела Кипяткова после шока, который произвели за океаном «Лисьи чары», вызывали жгучий непроходящий интерес. Из этих поездок Йошка вывезла стойкое убеждение в том, что в Европе и особенно в Америке живут одни ненормальные; подчас обаятельные и, как говорится, эксцентричные, но все же такие, за которыми лучше наблюдать издали, — все время куда-то бегут, отбросив даже минимальные, приличные уважающему себя человеку церемонии. Привезла она оттуда и несколько словечек: то самое «босс», а также «окей», «бизнес» и особенно потрясшее – «секс».

— Я даже не знаю, как это объяснить вам, — делая широкие глаза, рассказывала она Багу. — Дословно это «пол». — Она чуть покраснела. — Ну, вы понимаете… мужской там, женский… Но если так переводить, по-нашему иногда может получиться что-нибудь вроде «давай займемся полом». Поди пойми, что это женщина от любовного огня вконец сомлела и мужа зазывает или что мужчина рвется любимую приласкать… а то, наоборот, очень устал и зовет, чтобы она его приголубила. Услышь такое я – решила бы, что пора убирать квартиру!

Варварские отношения между мужчинами и женщинами, судя по всему, донельзя занимали чистую, юную, впечатлительную и весьма темпераментную Йошку. Например, на нее неизгладимое впечатление произвело ошеломительное и даже какое-то несообразное равенство с мужчинами, коим пользовались женщины за пределами Ордуси. Йошка была очень удивлена, когда увидела, как некая вполне субтильная, на взгляд молодой сяоцзе – даже пересушенная, американка, нагруженная сверх меры всякими сумками и баулами, покидала здание аэропорта Ла-Гуардиа: никому из окружающих даже в голову не пришло ей хоть чем-то помочь, да и сама женщина, похоже, совершенно на это не рассчитывала, а была счастлива своим положением – мило беседуя со своим идущим налегке спутником, она достигла стоянки повозок такси, загрузила в нее багаж, отерла пот с чела, вставила в зубы сигарету, задымила, хлопнула дверцей и была такова.

— А на переговорах кто-то из наших перед женщиной дверь открыл, вежливо так, с ниизким поклоном… А она не знала, что он наш. Ой, как она возмутилась! Кричать начала! Секшуал игзэ-экшн, кричит, секшуал игзэ-экшн! Представля-а-аете?! Ее увели, и больше мы ее не видали, наверное, в психисправительную лечебницу свезли. Нет, нет, я бы нипо-очем не согласилась жить там, у них, я бы не смогла, ну никак! — рассуждала Йошка, для убедительности время от времени делая в воздухе некие фигуры своими тонкими пальчиками. Баг подумал о том, как сообразно повел себя, когда при входе в «Алаверды» подставил девушке руку, на которую она благодарно оперлась, спускаясь на высоких каблучках по ступенькам в залу.

— И вообще, они так странно на эти темы разговаривают. Например, кто-то из супругов или там возлюбленных… а у них, предста-авляете, даже слова такого, по-моему, нет: возлюбленный. Говорят просто «лавер». Это глагол плюс окончание «ер». Печь булку – «бэйк», а тот, кто булки печет: «бэйкер». Тот, кто охотится – «хантер», тот, кто повозкой рулит – «драйвер», а тот, кто… — она покраснела не на шутку, — вот эти са-амые движения в постели совершает, тот «лавер»… Они так и говорят, будто плотники какие: мэйк лав… делай, мол, любовь. Так вот, лавер приходит, например, к своей ханни, и, если ну о-очень соскучился и сохнет без нее, сердечко все у него изнылось-изболелось и так уж ему невмоготу, что вот сейчас же надо обрести Великую радость, он просто говорит: гив ми. Это значит: дай мне. Представля-а-аете? Не чаю там, не кофею и даже не вина, а просто: дай, и все. И всем сразу понятно, о чем речь. А ханни, это вроде как медовенькая, там все так друг дружку зовут, ханни, значит, если располо-ожена, то ничего, в общем, не отвечает, а просто сразу раздевается. А если у нее в этот момент бизнесом голова забита или, например, она на тренажере ездит – они там за плотским-то здоровьем ну о-очень следят – и, словом, недосуг ей, нет у нее пятнадцати минут, чтобы ему гив, то она ему просто говорит: фак ю. Я вам это даже перевести не могу, это неприли-ично. У нас так даже в хуту-унах не ругаются. («Много ты знаешь о том, как у нас в хутунах ругаются», — хмыкнул про себя Баг.) А там, к примеру, встретились два приятеля, давно не виделись, обрадовались встрече – и шутят: фак да фак! Ужас ведь, верно? А если, скажем, супруги поссорились и один, муж ли, жена ли, усовестился или стосковался просто и приходит помириться, другой супруг ему мимоходом так отвеча-ает: аск май лойер. Это значит: спроси моего адвоката, как мы теперь с тобой жить будем. Самому мне, мол, в таких пустяках разбираться некогда. Секс, мол, да-а, тут я сама – или сам, а вот вся эта пу-утаница, которую цивилизация вокруг секса навертела – насчет нее шагай к лойеру и не мешай…