Читать книгу "Связанные любовью - Розмари Роджерс"

В конце концов здравый смысл все же усадил его за маленький столик и заставил съесть жареного фазана с картофелем в сметанном соусе и выпить чашку кофе в надежде, что крепкий напиток разгонит туман в голове.

Будь они прокляты, Софья и ее опий.

Хотя надо признать, голова на плечах у нее есть и отваги не занимать. Какая еще женщина сумела бы так ловко обвести его вокруг пальца.

Откинувшись на спинку стула и потягивая горячий кофе, Стефан напомнил себе, что нельзя восхищаться той, которая опоила опием и бросила раненого в номере задрипанного парижского отеля.

И разве не глупо бросаться в бегство в компании служанки и возницы, когда на тебя охотятся безжалостные, готовые на все бандиты.

— Что с мисс Софьей? — спросил он наконец, обращаясь к застывшему неподалеку слуге.

— В отеле ее нет.

— Точно? — Стефан вполне допускал, что эта хитрая чертовка могла спрятаться на время поисков где-нибудь на чердаке.

Слуга, больше походивший на борца-тяжеловеса, встретил его взгляд спокойно и твердо, а выражение его лица убеждало, что все до последнего потайные уголки проверены самым тщательным образом.

— Совершенно точно.

— Проклятье.

— Ее найдут.

— Карету проверили?

— Она в мастерской. — Слуга помолчал, потом добавил уже несколько иным тоном: — Но, похоже, пропала другая карета. Исчезла неким загадочным образом. Ее владелец, граф Шустер, вне себя, а колесник пытается как-то оправдаться.

Герцог вскинул брови:

— То есть мисс Софья украла экипаж?

— Не могу сказать наверняка.

Стефан покачал головой. Да, Софья и впрямь оказалась на редкость изобретательна и предприимчива.

— Значит, снова в погоню.

— Позвольте, ваша светлость, высказать свое мнение? Он уже знал, что услышит, но сдержал раздражение и кивнул:

— Говори, Борис.

— Возможно, вашей светлости стоит подумать о том, чтобы вернуться в Англию. Вы ранены, а у госпожи Софьи, насколько можно понять, завелись весьма опасные враги.

— Да, похоже, по крайней мере на этот счет она не соврала.

— Лорд Саммервиль будет очень недоволен, если вас убьют.

— Я и сам не обрадуюсь.

— Он пожелал бы, чтобы я вернул вас домой.

— Я принял к сведению твой мудрый совет, но Эдмонд прекрасно знает, что, выбрав путь, я с него не сворачиваю. — Он усмехнулся. — Так что не беспокойся, тебя в моей преждевременной смерти никто обвинять не станет.

Борис нахмурился:

— Как скажете, ваша светлость.

Почувствовав, что слуга недоговаривает, Стефан посмотрел на него:

— Что еще?

— Госпожу Софью в России очень любят. Она из тех немногих близких к Романовым, кто настаивает на смягчении положения крестьян. Она много жертвует на благотворительность.

— Похвально, но я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— В России госпожу Софью никто и пальцем тронуть не посмеет, — объяснил Борис. — Разве что сумасшедший, желающий, чтобы его растерзала толпа.

Стефан вздохнул. Черт, и как только его угораздило ввязаться в это мутное дело? Лживая любовница, опоившая его, обокравшая и сбежавшая. Загадочные враги, о которых ничего толком не известно. Толпа, готовая растерзать ее обидчика…

Не совсем то, к чему привык герцог Хантли.

Но отказываться от цели и поворачивать назад он не собирался. Герцог никогда не отказывался от того, на чем останавливал взгляд, будь то редкое первое издание, призовой бык или женщина, вторгшаяся в его сны.

— В таком случае нам нужно найти госпожу Софью до того, как она достигнет границ России.

— Отсюда до Санкт-Петербурга дорога длинная.

— Чем раньше мы начнем охоту, тем скорее ее закончим.

Слуга сдержанно поклонился:

— Как вам будет угодно, ваша светлость.

Натягивая перчатки, Стефан вспомнил выражение отчаяния, мелькнувшее в глазах Софьи, когда она склонилась над ним для последнего поцелуя. Он задумчиво нахмурился.

— Борис.

— Да, ваша светлость?

— Как ты думаешь, для чего княгиня Мария могла отправить свою дочь в Англию?

Борис ответил не сразу. Много лет он был не только слугой, но и доверенным человеком Эдмонда и лучше многих дворян знал, что и как делается при дворе российского императора.

— Княгиня Мария всегда строила амбициозные планы в отношении своей дочери, но и чрезмерно оберегала ее от всех жизненных волнений, — медленно заговорил слуга. — Если она по доброй воле подвергла ее риску, то лишь по очень веской причине. Я знаю только одну такую.

— И что же это за причина?

— Александр Павлович. Княгиня посвятила ему всю свою жизнь. Защита трона — ничего важнее для нее нет. Ради императора она готова принести любую жертву.

Ярость, какой он еще не знал, огненным смерчем пронеслась по жилам. Вскипела кровь. Эгоистичная дрянь. Если это так, то получается, что княгиня не только отправила дочь в чужую страну с поручением совершить кражу, но и подвергла ее жизнь смертельной опасности.

Если бы не он, Софья уже могла бы лежать мертвой в номере парижского отеля.

— Хочешь сказать, она пожертвовала бы чем угодно ради того, чтобы сохранить Александра Павловича на троне, или ради сохранения собственного положения при дворе? — процедил он сквозь зубы.

Борис лишь слегка наклонил голову:

— Вам судить, ваша светлость.

— Будь она проклята.

* * *

Настроение у сэра Чарльза Ричардса, находившегося в то же самое время всего лишь в нескольких сотнях метров от герцога Хантли, было не лучше.

Конечно, его апартаменты отличались куда большей роскошью и даже включали в себя шикарный salle, декорированный дамастом и позолотой, но сэра Чарльза сие обстоятельство не радовало.

Утром прибывший из Санкт-Петербурга слуга принес неприятное известие о том, что Дмитрию Типову уже надоело ждать обещанных денег. Либо сэр Чарльз возвращается и выплачивает огромную сумму, либо весь мир узнает его гаденький секрет.

Только поэтому он и решился поучаствовать в рискованной авантюре.

Сэр Чарльз знал, что должен добыть письма прежде, чем этот гнусный негодяй начнет распускать слухи о пропавших безвестно девушках или, того хуже, решит заполучить в качестве приза голову благородного английского дворянина.

Катастрофа, по-другому и не скажешь.

И вот теперь сэр Чарльз стоял посредине зала, неприязненно взирая на здоровяка-слугу, чувствующего себя весьма неловко на краешке изящного стула.