Читать книгу "Монсегюр. В огне инквизиции - Татьяна Семенова"

Инквизитор вздохнул.

— С этим делом потом разберёмся. Приступим к испытанию.

Священник прочитал молитву. Мужчина с верёвкой в руке подошёл к Марии. Её нужно было раздеть до рубашки и связать по всем правилам, крест-накрест: большой палец правой руки привязать к большому пальцу левой ноги и наоборот.

Связанную женщину вывезли на лодке подальше от берега, туда, где глубина была значительно больше человеческого роста. Судья, проводивший испытание, стоял на берегу. В руках у него был конец верёвки.

— Если Мария пойдёт ко дну, — объявил он, — значит, она не ведьма. А если останется на поверхности, то её вина доказана.

— Она же умрёт, если пойдёт ко дну, — выкрикнул кто-то.

— На то у меня и верёвка, чтобы вытащить её, — сказал судья.

— Но это слишком далеко от берега. Вы не успеете спасти её, она захлебнётся.

— На всё воля Божья, — невозмутимо произнёс судья.

Он махнул платком, и человек в лодке сбросил Марию в воду.

Не прошло и несколько секунд, как она скрылась под водой.

— Вытаскивайте быстрее! — закричали в толпе.

Судья поднял руку, призывая к тишине.

— Надо немного подождать, — сказал он.

Народ затих. Все взгляды были устремлены на тихую гладь воды, где на поверхности плавно качалась лишь белая лилия.

— Давай, тяни! — закричал опять кто-то. — Не успеем же спасти!

Судья кивнул, но рядом с ним возникла Беллина и вырвала верёвку из рук.

— Подождите! — завопила она. — Может, ведьма ещё всплывёт.

— Уйди, женщина! — оттолкнул её судья.

Беллина сопротивлялась.

Но народ не обращал на эту потасовку внимания, потому что взоры всех были прикованы к реке, где два человека пустились к лодке вплавь. Один из них был мальчик, явно не очень хороший пловец. Однако, стараясь изо всех сил, шлёпая по воде руками, он медленно, но верно приближался к месту трагедии.

Отец и сын ныряли несколько раз, пока, наконец, не вытащили бедную женщину. Увы, ей уже ничем нельзя было помочь.

Прошло несколько дней. Марию похоронили на христианском кладбище. Все старались не говорить о случившемся. Беллина же заперлась у себя в доме и не показывалась никому на глаза. Староста собирался привлечь её к суду за клевету, как и было обещано, но не успел. Женщина неожиданно пропала, а спустя день в тихой заводи её нашёл местный рыбак. Кто-то говорил, что она сама утонула, но многие считали, что это сделал либо муж Марии, либо несостоявшийся жених её дочери. Разбираться особо не стали, так как никаких улик против подозреваемых не имелось. Поговорили-поговорили, на том и остановились. Судья заключил, что это был несчастный случай.

Через месяц после случившегося умер муж Марии. Тоска поглотила его целиком, и он не смог оправится от потери. Мигеля взял на воспитание сосед, папаша Жиро, добрый, но очень бедный человек. Небольшой домик родителей Мигеля пришлось продать, и мальчик поселился у Жиро постоянно. Жизнь его потекла обычным чередом. Скорее всего, повзрослев, он стал бы портным, как его покойный отец, женился бы на какой-нибудь местной девице, завёл бы детей. Но судьба опять подкинула ему испытание, сведя с двумя странными рыцарями, Анри и Пьером, прибывшими в их деревню холодной зимой и постучавшихся именно в дом папаши Жиро.

Что же касается пропавшего Антония, коего, по уверению Беллины, ведьма Мария превратила в коня, то старосте удалось разузнать все подробности таинственного исчезновения. Конечно, никакого колдовства здесь и в помине не было. Просто Антоний, испугавшись приезда инквизитора в их деревню, сбежал. Связи с катарами он никогда не скрывал, потому и побоялся привлечения к суду.

Также староста выяснил и про внезапно умершую козу. Никакой порчи на неё никто не наводил. Старая была коза, вот и сдохла.

А жених дочери Беллины так и не породнился с семейством трактирщика. Ушёл из деревни и нанялся конюхом в замок местного барона.

Глава 10

Дорога в Монсегюр

Декабрь 1241 года. Лангедок

Отдохнув немного, Анри, Пьер и Мигель двинулись дальше. К вечеру добрались до Вильфранш-де-Ларагуэ. Однако в город заезжать не стали: наверняка во все населённые пункты уже отправлены депеши с описанием их внешности. Оставив стены города позади, заночевать решили неподалёку от Авиньонского замка. Никто из них даже предположить не мог, что меньше, чем через полгода, двое из них вернутся сюда.

Ночь прошла без приключений, чего и следовало ожидать. В это время года вообще мало кто покидал свои дома. Все предпочитали отсиживаться в тёплых жилищах. Бродяг же и разбойников на земле господина Альфаро можно было не опасаться.

Как только рассвело, оседлали коней и продолжили путь.

— Может быть, сделаем крюк и заедем в деревню недалеко от Пруллианского монастыря?[42]— предложил Мигель.

— Там живёт мой дядя. Раздобудем еды, корм для лошадей…

— Нет, малыш, — покачал головой Анри. — Во-первых, мы потеряем время, во-вторых, твой дядя может, не моргнув глазом, сообщить о нас местным властям. Сейчас нельзя быть уверенным ни в ком. И потом, у меня вызывает отвращение всё, что связано с доминиканцами. Я даже к стенам этого Пруллианского монастыря не подойду.

Пожалуй, последнее заявление Анри было наиболее сильным аргументом. Ненависть к инквизиторам бурлила в нём с вулканической силой. А ведь именно с Пруллианского монастыря и началось формирование братства доминиканцев.

Доминик (Доминго де Гусман) основал этот монастырь в 1206 году. Тогда ещё общества доминиканцев не существовало, и сам будущий глава ордена был всего лишь простым проповедником. Он происходил из богатого кастильского дома д'Аца. Его мать принадлежала к старокастильской знати, а отец, Фелисио де Гусман, комендант крепости на границе мавританской Испании, вёл род от прославленных вестготских рыцарей. Благодаря настояниям матери, в шесть лет Доминик был отправлен в духовную школу изучать богословие под руководством своего дяди-священника. Позднее он продолжил обучение в университете в Паленсии. Закончив учёбу, вернулся домой. Епископ благоволил Доминику, считая его очень способным и вместе с тем скромным человеком. Особенно он проникся к нему после того, как в стране случился неурожай. Сочувствуя голодающим, Доминик раздал всё, что имел, и тем подал пример другим. Епископ, отдавая должное молодому священнику, сделал его каноником и определил в только что созданное августинское братство. В монастыре его вскоре избрали приором. Однако, обладая энергией и красноречием, Доминик видел своё призвание в проповеди. И случай указала ему место, где народ нуждался в его слове. Во всяком случае, так казалось Доминику.