Читать книгу "Последняя игра - Алексей Рыбин"

– Ну тогда договорились, – кивнул головой Столыпин.

– Как же это – договорились? – удивленно поднял брови Михалыч. – Еще ни до чего не договорились. Вот, возьми-ка, – он вынул из кармана пиджака небольшой бумажный сверток. – Тебе же понадобятся деньги на предварительные расходы? Вот, это тебе чисто на расходы, – повторил он, подчеркивая свою мысль. – А гонорар – посчитаем. Сядем спокойно, прикинем… Чтобы не обидеть никого… Дело важное, торопиться не следует… Но и тянуть нельзя, – закончил он резко. – Понял меня?

– Понял, – смущенно ответил Столыпин. – Все будет нормально, все сделаем. Как всегда. Ведь претензий не было пока что?

– Пока что не было.

Из голоса Михалыча исчезло старческое дребезжание и этакие всепрощенческие, дедовские нотки. Злым стал его голос, жестким, с металлическим призвуком.

– Я отвечаю, – еще раз сказал Столыпин. – Я отвечаю…

Когда он уехал, Михалыч легко поднялся из-за стола, прошел на второй этаж в кабинет и сел за письменный стол, украшенный несколькими телефонными аппаратами, компьютером и сканером. Именно – украшенный, ибо компьютером, факсом и многочисленными, сложными аппаратами с памятью, автодозвоном и прочими штучками Михалыч никогда не пользовался, и достались они ему в наследство от администратора Кривого Саши – господина Брянцева. Ни Михалыч, ни прежний хозяин дачи, Клементьев, не умели пользоваться этими новомодными хитроумными машинами.

– Наполеон прекрасно без компьютера обходился, – говорил Клементьев в свое время. – И Сталин. И Гитлер, если уж на то пошло…

Михалыч придерживался того же мнения. Он постучал пальцами по клавишам и поднес трубку к уху.

– Артур? Ну чего вы там? Готовы? Ну валяйте, ребятки, с Богом…

Он положил трубку, встал и пошел вниз. Спустившись на первый этаж, Михалыч свернул в кухню и, открыв почти незаметную дверь, словно прорезанную в ровной, обшитой вагонкой стене и совершенно сливающуюся с ней, пошаркал по темной узенькой лесенке, ведущей в подвал, соединяющийся с подземным гаражом.

В принципе это было что-то вроде бомбоубежища – все двери и ворота, ведущие сюда из дома и из наземного гаража, можно было задраить изнутри так, что только мощная взрывчатка, заложенная с расчетом на узконаправленный взрыв, могла открыть проход в подвал.

Сейчас путь, ведущий сюда из кухни, был свободен. Михалыч вошел в полуосвещенный несколькими лампами дневного света зальчик, почти пустой, за исключением нескольких борцовских матов и боксерских груш, висящих возле стены, свернул в узкий, в отличие от зала, ярко освещенный и длинный коридор.

– Пацаны! – крикнул он. – Вы здесь?

– Кхм-кхм, – услышал он за спиной и, с трудом сдержавшись, чтобы не вздрогнуть, обернулся.

– Даня, привет, дорогой! – растянув губы в улыбку, сказал Михалыч. – Как сам?

– Нормально, – ответил Даня. Это был подросток лет двенадцати, небольшого роста, худенький, с короткой аккуратной стрижкой. Одет был Даня в хороший, настоящий, не с оптового рынка, спортивный костюм и такие же дорогие, удобные кроссовки.

– А где Тигран?

– В ванной. Моется, – уточнил Даня.

Михалыч молча посмотрел на него, словно оценивая. Никак он не мог привыкнуть к тому, что пацаны появлялись вот так вдруг, за спиной. И где он, интересно, прятался в пустом-то зале? Откуда вышел? Впрочем, это уже стало обычным делом. Оба парнишки, одногодки, которых Михалыч подобрал на улице с год назад и привез сюда, были молчунами, исчезали и появлялись совершенно неожиданно и бесшумно. Они никого, кроме Михалыча, этим не пугали, поскольку жили в таком режиме, что почти никого, кроме него, не видели месяцами. А тех, кого видели, мало чем можно испугать…

Они оба обращались к Михалычу на «ты», это тоже сразу было определено и не обсуждалось. Хорошо, хоть «дедушкой» не называли.

– Стреляли сегодня?

– А как же? Стреляли…

– Ну и как?

– А посмотри там, – Даня махнул рукой в конец коридора.

Михалыч кивнул, улыбнулся, хотел было потрепать парню волосы, но, подумав секунду, не стал этого делать. Он пошел к тупику, которым заканчивался коридор, чувствуя лопатками холодок от взгляда мальчика, пристально смотрящего ему в спину.

Подойдя к мишеням, стоящим на штырях и являющих собой силуэты человеческих фигур с кружочками в разных местах: там, где у человека должно быть сердце, на животе, на голове, он внимательно изучил россыпь дырочек. Дырочки светились отраженным от задней стены светом и лежали кучно, все в кружках…

Михалыч повернулся и, подняв руку, показал Дане поднятый большой палец.

– Молодец! – крикнул он через коридор, но не заметил, чтобы Даня как-то на это отреагировал. Вот настоящий отморозок. Звереныш… Надо же, подобрал на свою голову. Может быть, их тоже, того…

Но если честно, Михалычу было жалко ликвидировать этих ребят. Да и с чего бы их ликвидировать? Из-за того, что нервы у Михалыча шалят? Что ему, понимаешь, неприятно, когда в спину смотрят? Ерунда. А такие уникальные киллеры – они не то что на дороге не валяются, ничего равного им ни в Питере, ни в Москве нет…

Михалыч так и думал про Даню и Тиграна – не «никого», а «ничего», подчеркивая неодушевленность этих пареньков, которые больше походили на хорошо сработанных роботов. Да и сам он к этому руку приложил, чем меньше в них останется человеческого, тем лучше. Спокойней как-то. А то растут пацаны, и с годами проблем будет вставать все больше и больше. Лучше уж сразу себя обезопасить.

Он предпринимал все возможные действия, чтобы свести на нет количество желаний у этих ребят вполне естественных для их сверстников, сузить максимально круг их интересов. Тем более, что не из леса он их вытащил, а с городской мостовой взял. Видели они уже и машины красивые, и девчонок длинноногих, и то и се, и пятое-десятое… Отучать-то сложнее, чем не приучать… И Михалыч старался первое время медленно убить в пацанах всякое желание делать что-либо, кроме данной им работы, сосредоточить на этом всю их жизнь, все помыслы и стремления. Работа должна была заменить им и женщин, и путешествия, и драки со сверстниками, игрушки, книги, школу, и родителей.

Но в самом начале, когда Михалыч только привез ребят к себе и еще не посвятил в тонкости предстоящего дела, которое должно было растянуться на всю их жизнь (короткую или длинную – не знал и сам Михалыч; скорее всего, думал он, что короткую), он слишком рьяно взялся за дело.

Врачей-то было много, и хороших врачей. И препараты Михалыч мог доставать любые. То, чего нельзя было найти за деньги, можно было за большие деньги… И связи в городской управе тоже пришлись очень кстати. Константин Дмитрич Марский, врач, совмещающий работу в Военно-медицинской академии и консультации в известной всему Питеру психиатрической больнице на набережной реки Пряжки, стал у Михалыча частным гостем. Он был гурманом, и в тот период, когда он бывал здесь раза по три в неделю, не переставал виться над дачей ароматный дымок, исходящий от большого мангала, стоящего во дворе. На кухне все время в крупных чанах томилось нежнейшее мясо, вымачиваемое в чудовищно острой смеси самых экзотических маринадов и приправ, которую готовил собственноручно Марский.