Читать книгу "Волчья сыть - Сергей Шхиян"

Он попытался закричать, но крик тут же захлебнулся. Время для меня как будто замедлилось. Я начал видеть множество мелких деталей, фиксировать в памяти позы зрителей и выражения их лиц. Я успел разглядеть, что у овчарки слишком мощная для собаки шея и прозрачные холодные глаза. После этого я отметил для себя, что это никакая не собака, а самый настоящий волк.

В это время зверь напружинил лапы и повернулся всем телом в нашу сторону. Наступила мертвая тишина. Ужас сковал людей. Слишком все это было неожиданно. Я ощутил, что страх парализует меня. Такое случается в детских снах — хочется убежать, но нет сил сдвинуться с места.

Сейчас у меня был явный шанс не проснуться в испуге, а совсем наоборот, очень надолго уснуть.

Волк, между тем, стоял, не двигаясь с места. Его прозрачные глаза смотрели на меня в упор. Потом шерсть на его загривке начала подниматься дыбом, толстый хвост опустился к земле, губы растянулись, обнажив большие желтоватые клыки. Из пасти чудовища капала розовая, кровавая пена.

Перед зверем стояли, как загипнотизированные, тридцать человек, и никто не делал попыток напасть на него или хотя бы защититься. Слишком быстрой и страшной была развернувшаяся перед нашими глазами кровавая трагедия. Животный ужас перед безжалостным убийцей парализовал человеческую волю.

Мы стояли довольно далеко от входа в каземат, так что между мной и волком было метров пятнадцать, вполне достаточное расстояние, чтобы не дать неожиданно на себя напасть. Однако, это обстоятельство не сразу пришло мне в голову. Я, как и все, стоял в оцепенении, ничего не предпринимая.

Вдруг у зверя по телу пробежала мышечная судорога, и это развеяло чары. Хищник совершил единственную ошибку, он потерял первоначальный темп. Если бы после убийства пристава он сразу бросился на толпу, думаю, никто не успел бы оказать ему ни малейшего сопротивления, тем более, что вооружены были только мы с Иваном.

Волк, готовясь к нападению, начал припадать к земле, в этот момент раздался истошный женский вопль, потом крики и топот ног. Зрители, вопя от ужаса, бросились бежать к дому. Стоящая за моей спиной Аля тихо всхлипнула, но осталась стоять на месте.

Страх за нее мгновенно пересилил у меня мистический ужас перед зверем.

— Тихо отходи, — шепотом приказал я ей, не оглядываясь.

Мне стало почему-то очевидно, что главной жертвой хищник выбрал именно меня. Это как-то было связано с моими отношениями с Вошиным. Однако думать об этом в тот момент у меня не было времени.

…Я, не мигая, смотрел в прозрачные волчьи глаза. Говорят, что звери не выдерживают прямого человеческого взгляда. Этот выдерживал. К тому же ненавидел. Глаза его прямо-таки пылали нечеловеческой, ледяной ненавистью.

Неожиданно для меня он сделал огромный прыжок, преодолев почти половину разделяющего нас расстояния. Закостеневшей от напряжения рукой я успел выхватить клинок и бросился ему навстречу. Порыв был не совсем безрассудный, я прикрывал собой Алю. Однако получилось, что этот выпад спас мне жизнь.

Когда я кинулся на волка, он был уже в прыжке и не мог изменить траекторию полета. Он летел над землей, вытянув вперед лапы. Думаю, что я чисто машинально отмахнулся от него саблей и неловко отскочил в сторону, грохнувшись при этом на бок.

Мы с волком, можно сказать, разминулись. Он пролетел дальше места, на котором я споткнулся и, как и я, покатился по земле. Вскочили мы одновременно, оба, как потом рассказывала Аля, рыча от бешенства. Когда мы оказались друг перед другом, я понял, отчего упал зверь.

Каким-то образом я умудрился отсечь ему переднюю лапу. Теперь я стоял лицом к дому и боковым зрением видел, как убегают недавние зрители и медленно, пятясь, отступает Аля. Иван тоже оказался за спиной волка и целился в него из пистолета.

Однако я тут же про него забыл. Бой только начинался. Рана не обескуражила зверя. Он лишь поджал изувеченную лапу и снова готовился к нападению. В его глазах полыхала все та же ненависть.

Я уже пришел в себя и стоял в позиции, выставив клинок перед собой, чтобы успеть нанизать на него волчару, если он опять прыгнет на меня. Положение мое только внешне казалось выигрышным. При падении я так ударился плечом, что перестал владеть рукой. В принципе, в этот момент я был полностью беззащитен. К счастью, зверь этого не почувствовал. Он все ниже приседал на задние лапы, готовясь к новому прыжку, чтобы покончить со мной наверняка.

Однако, прыгнуть он не успел. Сзади него треснул пистолетный выстрел. Иван прицельно стрелял ему в голову с пяти-шести шагов. Волк подскочил и завертелся на месте, ища нового врага. Напарник отступил, целясь в него из второго пистолета.

Зверь зарычал и опустил к земле толстый хвост. В этот момент со стороны дома прозвучал еще один, теперь уже ружейный выстрел.

Я мельком глянул в ту сторону, откуда стреляли, и увидел дымок в окне спальни Трегубова. Шансы хищника на победу таяли. Теперь у него оказался не один, а несколько противников. Волк опять рванулся в сторону, наверное, забыв про отрубленную лапу, но больше не упал, устоял на трех.

Мне было непонятно, то ли пули не причинили ему большого вреда, то ли он был слишком силен, чтобы его можно было просто так убить.

Я был к нему ближе всех и стал опять главным объектом его ненависти. Он снова зарычал и бросился на меня, но, слава Богу, без прежнего пыла. Я успел левой рукой поддержать саблю, так что зверь напоролся мордой на ее острие.

Он отскочил назад, и в этот момент прозвучал второй пистолетный выстрел. Волк опять завертелся на месте и заскулил, и, неожиданно для меня, побежал к ограде усадьбы. Со стороны дома опять бухнул выстрел из ружья. Пуля, просвистев около уха, чуть не попала мне в голову. Это снова неизвестно куда стрелял идиот Трегубов.

Пока я приходил в себя, волк уже подбегал к ограде. Иван, бросив разряженные пистолеты, успел добежать до каземата, схватил одно из оставленных урядниками ружей и начал в него целиться.

Зверь в этот момент попытался сходу, с одного маха перескочить через изгородь, но не смог. Ему не хватило скорости разбега. Он почти добрался до верха и зацепился здоровой лапой за край забора.

Уже казалось, что ему удастся уйти. Он, извиваясь всем телом, скреб дощатый забор задними лапами и, помогая себе окровавленной культей, попытался перевалиться на другую сторону.

Однако к этому моменту Иван успел хорошо прицелиться и выстрелил.

Волк дернулся, завизжал и свалился на землю. Мы подбежали к нему. Все было кончено, он умирал, в агонии скребя землю когтями.

Я почувствовал, как меня всего колотит противная нервная дрожь, и тут же опустился на землю. Ослабевшие, противно дрожащие ноги больше не желали слушаться. В нашу сторону со всего двора бежали осмелевшие зрители рассмотреть убитого зверя. Аля, бледная как полотно, приблизилась и опустилась рядом со мной.

— Уже все хорошо, — сказал я, обнимая ее за плечи. — Не дрожи, малыш, все кончилось.