Читать книгу "Дальний приход - Николай Коняев"

— Да! Я иностранец… — закричал он и бросился к просвещенному гостю. — Помогите мне! Где я?.. Вы поможете мне добраться до нашего посольства?

— Да, — ответил тот, и Домна Замородновна, которая со страхом наблюдала из своего угла за братанием чудовища с ее братом, разом вдруг переменилась во мнении к нему.

— Ишь ты! — бормотала она, спеша выбраться из избы. — Ведь и сам, должно быть, антихрист, если с антихристом побратался… И толкует-то по-ихнему… Ой, беда…

Она бежала по деревенской улице, позабыв, что оставила в молельной избе клюку, и тревога, которая окутывала деревню, только укрепляла ее в совершившейся мысли.

— Накликали, — бормотала она, — накликали на свою головушку, а я-то, полоротая, еще и помогала им… Ой, грех-то!

В своем дому в отличие от сухонькой старушонки Домна Замородновна не стала увязывать в узлы вещи, а первым делом принялась выкидывать на улицу шмотки «супостата» — своего гостя. Она свалила их грудой на капот машины и, отплевываясь и крестясь, снова скрылась в доме. Закрыла двери на все засовы, достала из чулана иконы, сохранившиеся еще со времен ее дружбы с теплиценским батюшкой, обтерла с них пыль и торжественно повесила в угол. Потом повалилась перед ними на колени и принялась усердно молиться.

Скоро раздался стук, но Домна Замородновна только плевалась в сторону дверей и снова била земные поклоны перед образами.

Только уже под утро, когда успокоилась, она с какой-то необыкновенной благостью, сошедшей к ней, подумала: «А теплиценский-то батюшка, ой, ведь куды клюжей будет!» — и заснула тут же на холодном полу.

7

К рассвету разошлись тучи, и солнечный свет безудержным потоком затопил поля, просквозил облетевшие рощицы, ярко засверкал в извивах реки.

Конец света не наступил. Баптисты еще ночью разъехались на своих машинах, а те, которые жили в деревне, не выходили на улицу.

Уехал вместе с гостем Домны Замородновны в город и Фикре́. И лейтенант милиции тщетно допрашивал население об асфальтовом мужике, но так ничего и не добился.

Через несколько дней в районе издали постановление, что в связи с нарушением общественного порядка райисполком постановляет закрыть молельный дом в деревне Комиссарово.

Впрочем, никто в деревне этому не огорчился.

Домна Замородновна была уже не баптисткой, а яростной приверженкой теплиценского батюшки. Это сблизило ее с сухонькой старушонкой, и с этой поры они стали лучшими подругами.

Вот и все, что случилось в деревне Комиссарово, только долго еще ходили в церковь женщины, чтобы отыскать там потерянные в ту ночь вещи.

Фикре́ же вернулся в Москву и на следующий день узнал, что после переворота его родственники заняли еще более важное положение в новом правительстве. Теперь на посольских раутах посол всегда подходил к Фикре́, жал ему руку и искательно заглядывал в глаза…

— Вот так… Так все было… — говорил Фикре́ в баре международного аэропорта Орли.

Фикре́ успел уже закончить после московского института еще и Сорбонну, и был теперь вполне европейским человеком.

— Да-да, не спорьте, мосье… — говорил он. — Один день я был политэмигрант, но я прожил тогда всю нелегкую судьбу такой человека. Вы не знаете даже, какой невеселый этот судьба!

Его собеседник грустно кивал ему.

Вчера в посольстве ему снова не выдали въездную визу в СССР.

Жители земли

Живший в каменных домах сын Семена Порфирьевича задумал строить новую баню и попросил отца привезти шесть мешков бурого мха.

Семен Порфирьевич пообещал исполнить просьбу сына, а потом задумался. Когда строили дом, в котором и жил он сейчас, мох рвали прямо за огородом. Теперь за огородом протянулась дорога, а за дорогой стояли заводские цеха. Никакого болота там не осталось. Семен Порфирьевич вспомнил, что еще он видел мох чуть выше поселка, на озере, но и там тоже в последние годы строились. Получалось, что за мхом теперь нужно было ехать далеко за поселок, на гакручейские болота.

1

С утра, освободившись после дежурства — Семен Порфирьевич и на пенсии все еще работал кочегаром, — отправился на берег наладить моторку в неблизкий путь.

Сам Семен Порфирьевич совсем уже постарел, и моторка у него тоже старая, со старым — на таких теперь и не ездит никто! — трехсильным мотором.

Вытащив из оттопырившегося кармана пиджака паклю, Семен Порфирьевич немного подконопатил щели. Лодка была старая, надо бы пошить новую, да где? Повывелись лодочные мастера с тех пор, как металлические лодки появились. Старики поумирали, а молодые забыли отцовские умения. Попроще жизни искали, поприбыльнее…

Конечно, мастера и сейчас можно бы найти, да, с другой стороны, к чему? Зачем вообще-то новая лодка? Сколько ее, этой жизни, осталось?

Думая так, подконопатил Семен Порфирьевич самые большие щели, потом забросил в лодку пустые мешки и, оттолкнувшись от берега, двинулся в путь.

Мотор заработал сразу. Семен Порфирьевич вырулил на фарватер и, зажав под мышкой конец рулевого шеста, похлопал себя по карманам. Дорога предстояла дальняя. Все прямо, прямо, вниз по реке, и можно было покурить, неторопливо посматривая на берега.

Вдоль берегов окнами на реку стояли дома. Наклоненные к реке, серели перед ними выкопанные огороды. Кое-где жгли ботву, и стлался к воде синеватый дымок костров. Иногда череда домов прерывалась, и вплотную к воде подступали опаленные сентябрьским воздухом рощицы. Березки только начали светлеть, а осинки полыхали вовсю.

Еще не привык глаз к этой осенней красе. Только второй день после нескончаемых холодных дождей проглянуло солнце…

Это, как говорил вчера диктор по телевизору, зародившийся где-то у далеких Азорских островов антициклон добрался и сюда, пригрев начинающую зябнуть землю, принес с собой бабье лето…

И так светло и тихо стояли над водой опаленные сентябрем рощи, так задумчива и прозрачна была даль, что сжалось сердце Семена Порфирьевича от скоротечности этой красоты.

А мимо по реке — вверх и вниз — неслись, подпрыгивая на волнах и поднимая шлейфы водяной пыли, скоростные «Днепры» и «Прогрессы». Стремительно обгоняли они Семена Порфирьевича и исчезали из глаз, превращаясь в крохотные точки. Семен Порфирьевич понимал, конечно, почему стесняется сын ездить на его моторке, но понимал это как-то отстраненно и равнодушно. Ему самому немного оставалось пути и ни к чему было пересаживаться на другой транспорт.

Аккуратно задавив пальцами огонек докуренной сигареты, он оглянулся назад. Уже порядочно натекло воды. Вода поднялась до крутящегося маховика, и тот разбрасывал по воздуху радужную, пахнущую бензином водяную пыль. Осторожно, ступая по бортам, перебрался Семен Порфирьевич через мотор на корму и начал вычерпывать воду. Потом той же помятой алюминиевой кастрюлькой зачерпнул воды за бортом, попил. Снова полез в карман за сигаретами.