Читать книгу "Доброе лицо зла - Алексей Макеев"

– Неужто говорливую бабульку господь послал? – обрадовался Лев. – Старушенцию с языком без костей? Которая рассказала что-то сенсационное про «Детей тумана»?

– Как раз не бабульку, а юнца! Но язык у него оказался – натуральная драная варежка на колу, любой старой сплетнице на зависть. Говорю же, твоя идея послать меня к черту на рога, то есть на берега Чертановки, оказалась неожиданно продуктивной.

Станислав закурил очередную «верблюжью» сигарету, некоторое время задумчиво молчал, глядя на пульсирующий багровый огонек, затем начал свой рассказ:

– Попался он мне уже часов в одиннадцать, в одном дачном поселке справа от Битцевской аллеи. Паренек лет двадцати, из одежды – одни шорты и темные очки, видно, что с глубочайшего похмелья. Стоял на обочине и голосовал. Когда я его подхватил, выяснилось, что нужно парнишке за два километра, к автобусной остановке, где есть ларек с пивом. Полчаса спокойным шагом. Но дойти он не может, потому как помирает с перепоя. Я проявил понимание, языком сочувственно поцокал – мол, бывали мы в подобных ситуациях, даже от тридцатника отказался. Дескать, сам клюкнуть не дурак и собрату-алканавту завсегда готов помочь, чего уж там! Домчались до ларька. Взял мой паренек двухлитровку «Арсенального», открыл и присосался к ней, как теленок к вымени. Предложил мне хлебнуть, я ради поддержания контакта не отказался. И не прогадал: пиво оказалось свежим и холодным. Не «Бэллантайн», конечно, однако вполне на уровне.

– За рулем… – неодобрительно покачал головой Лев.

– Брось ты! Корочки при мне, и видал я всю службу ГИБДД знаешь в каком месте? Может, у меня оперативная необходимость выпить пива появилась. Оно того стоило. Знаешь, Лев Иванович, один из самых лучших тостов? «Выпьем! Это сближает!» К пиву тоже относится. Так мы двухлитровку и уговорили. Ожил паренек. Я, в знак признательности за угощение, предложил его обратно подвезти, чтобы по жаре не таскался. Разговорились по дороге, он ко мне явную симпатию почувствовал. Слово за слово, начинаю я закидывать удочку относительно веселых ребятишек с мечами, которые по окрестным зарослям шатаются.

Прямо на кончик сигареты Крячко упала тяжелая капля. Станислав удивленно посмотрел на зашипевшую сигарету, поднял взгляд к небу и присвистнул:

– Ни-и фига себе! Друзья мои, мы заболтались, а сейчас такое начнется! Спасаемся в «Трактир на Пятницкой».

Так Крячко с Гуровым называли небольшую и очень уютную закусочную на углу Пятницкой и Климентовского переулка. В «Трактире», поименованном так в честь очень популярного лет тридцать назад детективного фильма, к Гурову и Крячко привыкли как к постоянным клиентам. У них даже свой излюбленный столик был около окошка.

– К тому же не знаю, как у вас, – продолжал Станислав, – а у меня ни крошки с утра во рту не было, и сейчас кишка кишке колотит по башке. Пиво не в счет, хоть его и называют жидким хлебом. Гроза – она ведь неспроста! Я всегда говорил, что человек должен сначала поесть, а уж потом держать отчет. Это даже Баба-яга из сказок понимала: сначала добра молодца кормила, поила, а потом уж все остальное. И небесная канцелярия с таким подходом, как видите, согласна. Кстати, пиво в «Трактире» всегда было неплохим, а у меня что-то в горле пересохло. Там и дорасскажу, попутно перекусим, а то Виктор Алексеевич того и гляди в обморок от потери сил свалится. До четырех еще бездна времени, посидим в уютном местечке, обсудим наши дела, уточним диспозицию и двинем на Курский вокзал.

Станислав Васильевич всегда отличался отменным аппетитом! Лев согласно кивнул, Покровский, в каких бы расстроенных чувствах он сейчас ни пребывал, тоже не собирался вымокнуть, как мышь. Все трое дружно поднялись со скамейки и двинулись к выходу из скверика.

Но маленько запоздали! Гроза разразилась мгновенно, как по команде, не успели они перейти Пятницкую.

Ветвистые лиловые молнии силились разорвать плотный, точно войлок, слой низких туч. Резко сразу ударил теплый летний ливень. Его крупные капли разбивались о крыши, о ветви деревьев в мелкие водяные брызги, предвестницы радуги. Запузырились лужи. В них с победным чириканьем купались встрепанные воробьи. Веселая получилась гроза, совсем не страшная. Даже гром грохотал как-то по-домашнему, басовито урчал и мурлыкал, точно громадная небесная кошка.

…Лишь промокший, но довольный жизнью «друг и соратник» пообедал по-настоящему и даже от кружки кегового «Афанасия» не отказался, точно мало пива сегодня выпил. Гуров и Виктор Алексеевич ограничились кофе, который здесь тоже был отменным.

Насытившись, Станислав хитро улыбнулся и продолжил свой рассказ, прерванный грозой:

– Точно, говорит мой паренек, водятся тут такие! Называют себя как-то хитроумно, чьи-то дети. Вулкана, что ли? «Тумана», – подсказываю я ему. Ну да, его самого. Спрашиваю, как, мол, они ему нравятся и что он может о них сказать. Замечу, что у нас на этот момент с Витей – он, Алексеич, твоим тезкой оказался! – полное взаимопонимание, и очень пареньку пообщаться хочется. Похвастать своими подвигами на алкогольном фронте, в молодости такое случается по причине свойственной этому возрасту дурости. Относительно всех «Детей тумана» он ничего толком сказать не может, но вот один из них, Паша, у которого кликуха, если по-ихнему, Кирдан, оказался отличным парнем, своим в доску. Кликуха в самое яблочко, потому что кирнуть Пашка очень не дурак! А познакомились они в прошлое воскресенье, у Пашкиного приятеля дача по соседству. Но к тому моменту, как в компании появился Пашка, сам Витя был уже солидно на рогах и помнит все не слишком четко. Кто из ребят его привел? Так уж ли важно! – Крячко довольно улыбнулся. – Замечу: я не забываю кивать, поддакивать и проявлять живейший интерес. Даже завистливо охаю: вот, дескать, как весело молодежь живет! Но, с другой стороны, не перестаю его подначивать. С этакой тоской во взоре говорю: «Эх, было ведь и наше времечко, да все вышло! Разве вы умеете пить? Разве ваше хилое, анемичное поколение способно загулять по-настоящему? Вот мы да-а… Мы гуляли!.. Так гуляли, что звезды с неба сыпались и земля ходуном ходила». Паренек и рад такому благодарному слушателю, и слегка обидно ему за «хилое, анемичное», хочет, понимаете ли, доказать, что они не хуже, заливается соловьем. Словом, Витя с друзьями квасили уже пятый день подряд, с глубоким погружением и зависанием.

…Ливень все усиливался. По оконному стеклу извилистыми пульсирующими ручейками бежала вода. Тяжелые капли разбивались о стекло, словно выстукивая какой-то затейливый джазовый ритм. Гром грохотал громадным барабаном.

Гуров сидел, механически пощелкивая ногтем о край кофейной чашечки, уставившись в туманное окно закусочной незрячими глазами. Он молчал, словно полностью погрузившись в свои мысли. Однако при всей внешней отрешенности не пропускал ни одного слова, сказанного Крячко.

– Лев, ты не уснул там? – несколько обиженно поинтересовался Крячко. – Ты вообще меня слушаешь?

– Самым внимательным образом. Продолжай, Стас. Пятый день – это как раз и было воскресенье?

– Ну да. И кто-то привел на огонек того самого Пашу-Кирдана. Он в развеселую компанию вписался идеально, вошел, как патрон в патронник. Сначала они пели песни под гитару. Потом Паша, к тому времени уже лыка не вязавший, на гитару сел. С фатальными для инструмента последствиями. Тогда они стали петь а капелла. По словам моего молодого приятеля, получалось очень душевно и здорово, только собака на соседской даче выла, мешала, зараза. А еще одни соседи-дачники вызвали наряд ППС, решив, что кого-то убивают.