Читать книгу "Ночь Стилета - Роман Канушкин"

Кацман работал с Монгольцем очень давно. Восемь лет. Бухгалтер, который был до Кацмана, попытался Мишу кинуть. В тот момент когда Миша узнал об этом, он как раз достраивал свой карточный домик. Бухгалтер решил сыграть с Мишей в какую-то странную игру; возможно, он насмотрелся идиотских фильмов, возможно, перегрелся на солнце, возможно, с ним приключилась еще какая-то беда.

Он заявил, что спрятал часть Мишиных денег. Он сказал, что спрятал их не только от Миши, но и от налогов, и от компаньонов; что это очень крупная сумма и только он знает, как ее найти. Он сказал, что по-другому Монголец эти деньги потерял бы, а раз так, то он хочет получить часть их. У Монгольца был тогда офис в центре Москвы, конечно, не такой роскошный, как сейчас, но тоже вполне приличный — бар с рестораном. Там неплохо готовили, и совсем недорого для расцветающих в ту пору кооперативных заведений. Конечно, основные дела делались вовсе не на кухне и не за кассой ресторана, но это было не важно. Монголец любил появиться в зале и лично поприветствовать гостей. Ему улыбались — приличный и степенный человек, открывший ресторан с армянской кухней в самом центре Москвы. И надо сказать, Миша Монголец соответствовал образу — ни в ресторане, ни в офисе, за кухней, от него никто дурного слова не слышал.

В тот момент когда бухгалтер решил поведать Монгольцу свою душещипательную историю, Миша, пребывая в чудесном расположении духа, достраивал свой карточный домик. Его старый друг и земляк Роберт Манукян как раз привел молодого паренька, Леву Кацмана, — им пришла пора расширять свою бухгалтерию. Выпускник Плехановского, стаж, правда, всего два года, но мышей вроде ловит. Возьмем с испытанием? На текучку? Возьмем, Роберт, возьмем. В этот момент старый бухгалтер и прибыл со своими откровениями. Он все объяснил Мише популярно. Где, что и когда. И главное, какая сумма будет потеряна, если, не дай Бог, с ним что случится. Повисла обескураживающая тишина — братва онемела от такой наглости. Роберт Манукян даже рот раскрыл, причем в прямом, самом прямом смысле. Но сумма была уж очень велика. И все же человек сам пришел.

Миша продолжал достраивать свой домик. В принципе он никогда не нервничал, когда его сооружение разваливалось, — на то это и карточный домик. В принципе Миша Монголец вообще редко когда нервничал.

— Ну что, компаньон? — проговорил старый бухгалтер. — Что решил?

Договорились?

Миша поднял голову — бухгалтер насмешливо улыбался.

— Мне еще раз назвать сумму? — И он начал писать в воздухе цифру с огромным количеством нулей. — Эти деньги еще пять минут назад были не твои, теперь могут стать твоими.

В принципе он вел себя верно. Когда играешь ва-банк, то вести себя нужно только так. Он совершил лишь одну маленькую ошибку.

Миша ничего не ответил. Он опустил голову и поставил еще одну вертикальную карту — карточный домик готов.

— Все возможно, — тихо проговорил Миша.

— Это понимать как согласие, так, компаньон? — весело сказал бухгалтер, а потом просто взял игриво и толкнул одну карту — все сооружение рухнуло. — Вот и хорошо! — закончил бухгалтер.

Миша какое-то время молча смотрел на груду карт перед собой, затем так же, не говоря ни слова, открыл верхний ящик своего стола, где на заявлении в милицию о находке оружия покоился пистолет «ТТ». Заявление было подписано сегодняшним числом, а на стволе пушки вовсе не было никаких глушителей. Миша извлек оружие и, не меняясь в лице — все такой же приветливо-ласковый взгляд — и так и не произнеся ни звука, просто выстрелил бухгалтеру в голову. Страшный грохот сотряс стены маленького кабинета, в десятке метров от которого люди сейчас обедали; неподдельное изумление отпечаталось на лице бухгалтера, перед тем как он рухнул на пол. Мгновенное замешательство тут же сменилось истеричной активностью.

— Быстро уводить Монгольца! — закричал Роберт Манукян.

— Что делать?! Что делать с этим? Сейчас менты здесь будут! А, ара?

— Не знаю! Уводим Монгольца. Придумайте что-нибудь! Через черный ход.

— Монголец, быстро!

— Этого в багажник, скорее! Я его папу…

Роберт Манукян сработал великолепно. Обедал тогда один помощник депутата. Тело вывезли в багажнике его машины. Случайный и непроизвольный выстрел, мол… Так случилось. Денег дали немерено. Пуля вылетела в окно, кошмар! Да вот заявление лежит, нашли пушку… Менты переглядываются, улыбаются, мол, все ребята умные, все понимают. И еще раз денег дали, и еще раз немерено.

Вечером все собрались у Монгольца на даче. Оказалось, что этот мальчик, бухгалтер Лева Кацман, ехал с Монгольцем в одной машине, молчал, ничего не говорил. И на даче сидел молча, но глаза его не выражали страха.

Выпили за упокой души бухгалтера.

— Похоронили его как приличного человека? — спросил Монголец.

— Все в порядке, не беспокойтесь, — с уважением проговорил один из людей Манукяна.

— Нельзя человеку срать на голову, — сказал Монголец, — даже если он мертвый.

— Успокойся, Миша, — Роберт ему весело подмигнул, — по-моему, это был самый дорогой выстрел в истории.

Монголец усмехнулся и вдруг заметил молчаливо сидевшего Леву Кацмана.

— Слышь, пацан, — проговорил Монголец, — мне нужен бухгалтер. У меня сейчас вакансия.

— Я успел это понять, — сказал Кацман.

Монгольцу ответ понравился.

— Роберт, а твой пацан ничего!

И все дружно засмеялись. Кроме Кацмана.

— Ну что?

— Готов попробовать, если вам пригожусь.

Теперь Монголец поглядел на него с любопытством:

— И тебя не испугало, как у меня освобождаются вакансии?

Кацман покачал головой:

— Он уволился по собственному желанию.

Пауза была очень короткой, но за это время темные глаза Монгольца оценивающе изучали Кацмана. Потом раздался новый взрыв смеха. Уже одобрительного. Кто-то ударил Кацмана по плечу.

— Манукян, Роберт, — улыбаясь, сказал Монголец, — по-моему, мы можем сказать твоему пацану «добро пожаловать».

Монголец не ошибся в выборе.

Он редко ошибался с выбором.

Но сейчас ему предстояло решить, как быть с Лютым, поэтому он снова выстраивал карточный домик.

Кстати, это умение ему тоже досталось в наследство от Мустафы. Иногда Монголец думал, что он стал тем, кем стал, только благодаря своему Учителю.

Несмотря на печальную развязку с мордобоем, Монголец все-таки некоторым странным образом уважал Мустафу. Позже он придумал, что тот последний день с Мустафой также был запрограммирован. Просто Учитель дал ему еще один, последний свой урок.

Может быть, так оно и было.

А может быть, хорошо, если умеешь всему находить правильные объяснения. Надо было брать две карты и наклонять их друг к другу, чтобы получилась буква "Л". Рядышком Монголец ставил еще одну букву "Л". А сверху, между двумя остриями, клал горизонтальную карту. Вот из таких ажурных кирпичиков Монголец и строил свои потрясающе красивые карточные замки. Когда строительная судьба была к нему милостива, дома вырастали большими, в несколько уровней, и, если смотреть на них долго, могла закружиться голова, словно смотришь внутрь играющего гранями роскошного хрустального бокала. Или на какой-то огромный диковинный алмаз, хрупкий и могущественный, как и сам строитель. Иногда было достаточно легкого дуновения ветерка, и все сооружение рушилось, но Монголец никогда не нервничал и начинал свою работу снова. Иногда достаточно было хлопнуть дверью или, присаживаясь напротив Монгольца, случайно толкнуть коленом стол. Бывало, что здание, вздрогнув, все же возвращалось в равновесие и устаивало. А иногда рушилось вообще без всякой видимой причины.