Читать книгу "Ночной вор. Похождения в Париже - Крис Юэн"

— Да ладно… Мне можно доверять, знаешь ли.

Я это знал. А кроме того, я знал, что разглядываю сейчас фотографии зала, в котором мы стояли. Но вместо того чтобы незаконно фотографировать картины, фотограф сосредоточился на верхней его части, где стены смыкались с потолком. И запечатлел лампы, распылители воды, вентиляционные решетки и… камеры наблюдения.

Я прошел к арке, повторив маршрут Виктории, заглянул в узкий коридор. На стенах в рамках висели забранные под стекло газетные статьи о Пикассо и Браке. Справа от пола до потолка были стеклянные панели. Чуть дальше по коридору нашлось место огнетушителю, пожарному шлангу, красному ведру с песком. Позади уголка средств пожаротушения находились стеклянные двери запасного выхода, которые вели на лестницу. Повешенная над дверьми камера наблюдения смотрела прямо на меня. Все это я уже видел на одной из фотографий. Я собрался поделиться своими наблюдениями с Викторией, когда заметил, что сотрудница музея, хмуря брови, пристально смотрит на меня.

Я доброжелательно ей улыбнулся, сунул фотографии в карман пиджака, по соседству с коричневым конвертом. Потом взял Викторию под руку и повел мимо сотрудницы музея в центральный зал. Не остановился, чтобы полюбоваться бронзовой скульптурой лошади, перегородившей нам дорогу, или огромной абстракцией Пикабиа[21]на стене, и повел Викторию направо, мимо зала Матисса.

— Давай выпьем кофе, — предложил я. — Там и поговорим.

Виктория ответила недоуменным взглядом; в ответ я подмигнул ей и сквозь толпу посетителей направился к выходу из музея. На эскалаторе, помещенном в стеклянный тоннель, мы поднялись на шестой этаж. По пути к застекленной террасе я объяснил, что сотрудница музея обратила на нас внимание, а мы не должны вызывать подозрений, помня о фотографиях и документах, которые лежат у меня в кармане.

— То есть мы исходим из того, что эти документы — часть плана кражи «Гитариста»? — спросила меня Виктория.

— Полагаю, что да. Хотя план этот не представляется мне детально проработанным.

— Но, если добавить картину из хранилища в банке Катрины, все становится более-менее понятным. Оригинал собирались заменить подделкой.

— Согласен. Непонятно другое — почему все пытаются добраться до этих документов? — Я похлопал себя по пиджаку. — Без подделки толку от них никакого.

— Наверное, толк все-таки есть. Всегда можно украсть картину и не пытаясь скрыть кражу.

— Можно. Но, если бы ставилась задача просто украсть, не уверен, что потребовались бы чертежи зала и электрические схемы.

Я подвел Викторию к столику на краю террасы, у стекла, за которым простирался город. Виктория села на стул из белого пластика, я остался стоять, изучая меню.

— Закажи мне, пожалуйста, эспрессо, — попросил я. — Мне нужно в туалет.

— А поесть?

— Сейчас не хочу. Еще найди мне пепельницу, и я буду счастлив.

Она сощурилась.

— Тебе нужно поесть, Чарли. Ты такой бледный.

— Пожалуй, позже. Сейчас хочу умыться холодной водой. Никак не могу окончательно проснуться.

Я улыбнулся Виктории, вышел из кафе, прошел мимо какой-то временной экспозиции, следуя указателям.

Выглядел туалет очень стильно. Серые стены и красные полы подчеркивали белоснежность раковин и писсуаров. Все кабинки пустовали. Туалет принадлежал только мне.

Я стоял перед писсуаром в глубокой задумчивости. Странное это ощущение: находиться в знаменитом музее, восхищаться знаменитой картиной, зная при этом, что разработан план ее кражи. Такое обычно происходило в книгах, а не в реальной жизни. Если на то пошло, что-то похожее имело место быть в моем первом романе о Майкле Фолксе.

Назывался он «Фолкс и пять пальцев». Моего героя наняли, чтобы украсть картину из художественной галереи в центре Берлина, но, разумеется, его план детализацией намного превосходил тот, что нашел я. Фолкс проникает в галерею днем, прячется чуть ли не до самого вечера, потом залезает в вентиляционную систему и ползет по коробам, пока не оказывается над той частью галереи, где вывешена картина. Ждет закрытия, спускается на высокопрочной проволоке и перенацеливает лучи лазерных датчиков с помощью карманных зеркал, чтобы они не могли зафиксировать его присутствие. Потом нейтрализует датчики давления, подсоединенные к картине, и задействует миниатюрную лебедку, которая поднимает его и картину к люку вентиляционного короба. Хотя подделкой он оригинал не заменяет. Я задался вопросом, а почему не додумался до этого? И тут же ответил. Фолкс совершал кражу ночью, когда галерея не работала, и узнать о ней могли лишь через несколько часов, когда его уже и след простынет.

Выходит, Пикассо намеревались украсть днем? Для этого и понадобилась подделка?

Справив нужду, я переместился к раковине. Махнул рукой перед датчиком, вмонтированным под краном, намылил и вымыл руки. Включил воду еще раз и ополоснул лицо. Провел руками по волосам, протер шею. И уже потянулся к контейнеру с бумажными полотенцами, чтобы вытереть лицо и руки, когда дверь туалета открылась.

Вошли двое мужчин, которых я сразу узнал. Майк, манчестерский хиппи с косичками (и все в том же красном свитере), что работал в «Парижских огнях», и итальянец с блестящими, завитыми волосами, к которому так прижималась Пейдж в баре после моей встречи с читателями. Как его звали? Марио? Луиджи? Нет, Паоло.

— Привет, — поздоровался я, протягивая только что вымытую руку.

Манчестерец руку мне не пожал. Вместо этого достал из-под свитера револьвер и нацелил мне в грудь. Очень большой и старый, словно из фильма о Первой мировой войне. Кисть манчестерца в сравнении с ним казалась совсем маленькой, ствол выглядел пушечным. Я обратил внимание, что он без перчаток, из чего сделал вывод, что стрелять в меня манчестерец не собирается. Но, поскольку я забыл надеть кевларовый бронежилет, когда отправлялся в музей, мне не хотелось проверять правильность собственной версии.

— Что происходит?

— Обыщи его, — приказал манчестерец итальянцу, указав на мой пиджак свободной рукой.

Итальянец направился ко мне расслабленной походкой, словно природные суставы ему заменили на эластичные. При этом он жевал жвачку, всем своим видом показывая, что занимается обысками по три раза на дню. Ленивым жестом велел мне поднять руки, начал обыскивать. Нашел и очешник с отмычками и микроотвертками, и конверт из коричневой бумаги, и фотографии. Передал находки манчестерцу, который их припрятал, продолжая держать меня на мушке.

В туалет вошел пожилой господин. Замер на пороге, увидев нас троих, почувствовал: что-то не так.

— Bonjour, — поздоровался с ним итальянец, чмокнув жевательной резинкой, хлопнул меня по спине, сжал плечо.

— Bonjour, — механически повторил я.