Читать книгу "Звездное скопление. Курс вторжения - Сэй Алек"

Нет, власть сильной быть должна, это верно. Чтобы таких вот окорачивать. Но при том она, власть эта, должна самоограничиваться, чтобы не скатиться в пошлую диктатуру какого-нибудь полпотовского разлива. А ратуны за «добрые, светлые времена Лаврентия Палыча» просто люмпены или бездеятельные твари. Им не лень увидать язвы общества, но пошевелить хоть пальцем, начать исправлять мир с себя – да как можно-с. Не осознают, что рыба гниет с головы, но чистится – с хвоста.

И либерастов я не люблю тоже. Либералов-вольнодумцев, таких как Вольтер, с его жизненным кредо «Я ненавижу ваши взгляды, но готов умереть за ваше право их высказывать», уважаю. А либерастов не терплю.

Ведь что есть, по сути, либераст, сиречь «либерал продажно-выродившийся»? А есть это банальный педераст. Не по сексуальной ориентации, нет. По натуре своей мерзопакостной. Эти недолюди, кто за деньги, а кто и из любви к искусству, занимаются тем, что выискивают, вынюхивают по всем углам тех, кого угнетают, по их разумению. И потом жизнь кладут на то, чтобы угнетение это прекратить, даже если сами угнетенные о своих бедах ни сном, ни духом, и особенно стараются, если это нарушает права большинства. Отсель и политкорректность эта чертова, и реальные сроки за всякую фигню, и… И много чего.

Подрывные, деструктивные люди эти либерасты. Не понимают, что человек – зверь не социальный, отнюдь, глубоко асоциальные мы скотины, эгоцентричные, и лозунг «Живи сам и давай жить другим» понимают исключительно как «Я должен иметь право делать то, что я хочу, а кому не нравится – нехай отвернутся». Этих тоже надо на коротком поводке держать, чтобы на шею не сели и не устроили либеральный фашизм. Сначала в отдельно взятой стране, а там – и по всему миру. Это честные либералы жили под лозунгом «Liberté, Égalité, Fraternité»[4], да токмо не видать их что-то последние лет с полста.

Что самое печальное – государство, абсолютно любое, стоит на этих трех китах: клерикализме, консерватизме и либерализме. Ну… Как стоит? Скользит, вернее сказать, как на любой бы рыбе скользило, раскачивается, шатается, но покуда держит равновесие, пусть и с перекосом в одну из сторон, жить там можно. А вот как утратит равновесие, как рухнет в крайность, вот тогда и наступает полная ж…

Такой вот гранполитик.

– Стратиг, на связи митрополит Роксанский Кондратий, – раздался из динамика голос флигель-адъютанта.

О, батьку Кондратьку! И чего ж ему, интересно, надо?

Отставной полкан десантуры, мужик-кремень, немало я денежек (тайно от всех, а от него – тем паче) в его избрание вбухал, когда разведкой командовал. Редкой прямоты и целостности человек, верующий искренне и истово, но без фанатизму, прямой, как копье, но при том умный – идеальный первосвященник для моей колонии, не чета нашему Каифе VII.

– Соединяй, – скомандовал я, и, дождавшись появления Кондратия на экране, поприветствовал митрополита первым. – Благословите, отче. Чем обязан радости вас лицезреть?

– Здравствуй, сын мой. – На экране мелькнула его рука, в знак пастырского благословения осенившая меня крестным знамением. – Скажи мне, чадо, ты совсем охренел?

– Это вы, высокопреосвященнейший владыко, можете совсем или не совсем, – усмехнулся я. – А для меня «охренел» – это естественное состояние. А что случилось-то? Патриарха, когда он узнал, что я предлагаю ввести корабельных капелланов, чего его святейшество давно добивается, Кондратий хватил, простите за каламбур?

– Никто его ни за что не хватал, – поморщился преосвященный. – Сидит, радуется, официальное обращение готовит, возможно, даже сменит твое отлучение на епитимью… Ерунда все это.

Широкая ладонь отставного полковника энергично рубанула воздух.

– Тогда в чем же беда? – удивился я. – Чем вы, владыко, недовольны?

– А вот ты как считаешь, чадо, – глаза митрополита сощурились, выдавая его ярость, – из чьего диоцеза в первую руку служителей на флот заберут? Молчишь? Вот то-то, и помалкивай. Потому что у меня заберут, да еще подведут под это обоснование: мол, коли сердце такого безбожника и греховодника, как ты, смягчить смогли, так на флоте им самое и место, подвижникам. Чем это для меня, да и для тебя тоже, чревато, понимаешь?

Да уж, понимаешь. В митрополитах Кондратий без году неделя, своих людей на ключевые должности на Роксане еще не пораспихал, а изымать из приходов священников наверняка будут тоже исходя из принципа лояльности нашему первосвященнику. Не в восторге от него Константин, ой не в восторге, не видать бы ему своей митры, невзирая ни на какие финансовые вливания со стороны некоего синклитика Киндяшкова, кабы старый вояка не был в прошлом архиепископом Никеи Горной. Как вы думаете, кому мы обязаны тем, что этот город каракорумцы так и не смогли взять? Правильно думаете – командиру городского ополчения, архиепископу Кондратию.

– Вы там что, с друнгарием от пьянства совсем ум потеряли? – меж тем продолжал глухо яриться его высокопреосвященство.

Опа! А это кто ж нас с Женей ему сдал? Непременно надобно озадачить Савватия поиском стукачка.

– Или у вас, дети мои, его и не было никогда, что со мной этот вопрос не обсудили, не побеседовали о том, как это лучше подать?

Мнда, нехорошо вышло… Эдак милостивый архипастырь Константин нашего митрополита и схарчить может.

– Что же ты молчишь, чадо? – с убийственной лаской в голосе поинтересовался его первосвященство.

– Ну а что тут скажешь, владыко? – изобразил я смирение. – Мы не планировали введения института полковых и корабельных священнослужителей, предложение мое было чистой воды импровизацией, позволяющее перекрыть кадровый дефицит на флоте. Честно говоря, думал, что эту идею заболтают, будут судить да рядить, но…

Я удрученно развел руками.

– Слишком удачно для всех все сложилось, совпали интересы чересчур многих. Вот и получилось то, что получилось. Но, мне кажется, вопрос с кадрами на Роксане мы урегулировать пока еще можем.

– Вот как? – Митрополит мрачно усмехнулся. – Это, интересно знать, как?

– Так квоты патриарх на основании представления Солодухиной будет утверждать, владыко Кондратий, – улыбнулся я. – Давайте сейчас проведем с ней конференцию?

Дождавшись кивка пастыря, я вызвал Диму и попросил присоединить к нашей беседе еще и архистратига, если она не слишком занята.

Оказалось – не слишком, но увидав митрополита на экране, даже и не попыталась скрыть своего изумления.

– Сначала военсвященники в качестве вашего личного почина, теперь митрополит-орденоносец, вы меня, стратиг Киндяшков, сегодня не перестаете удивлять, – усмехнулась она.

Орденоносец, да. За оборону Никеи ему орден Фемистокла вручили. Крутой у меня на планете архипоп, правда?

– Так чем обязана, господа?

Я вкратце изложил проблему так, как я ее понимал, – прямо и без экивоков. Кондратий на правду морщился, но не возражал.