Читать книгу "Двенадцать, или Воспитание женщины в условиях, непригодных для жизни - Ирэн Роздобудько"

Камера долго следила за тем, как она идет вдоль набережной, а голос за кадром сообщал о некоторых фактах ее биографии — приезд в Лос-Анджелес с мужем-американцем, всяческие мытарства, первые книги об «экзотической» родине, первые сценарии и первый фильм, Гонкуровская премия, развод…

На экране замелькали другие лица. А меня охватило сильное возбуждение, я даже захлопал в ладоши: браво! Браво, Хелен! Маленькая сопливая девчонка, легкая добыча для педофилов, дитя алкоголиков, взъерошенный гадкий утенок, гениальное подтверждение моей теории! Но я даже не представлял себе, что ты пойдешь так далеко. Браво, браво!

Я достал из шкафа коньяк и напился…

Собственно, я приближаюсь к развязке.

Она вернулась. И, как положено, сразу же попала в тиски «светской жизни». Помните, года два тому назад ее фотографии не сходили со страниц разношерстных изданий, у нее была передача на лучшем телевизионном канале, книга «Амулет Паскаля» получила очередную премию, по ее книгам сняли несколько довольно успешных фильмов. Кажется, ей даже предлагали баллотироваться в депутаты…

Я мог наблюдать за ней вблизи. Перед тем как рассказать о нашей встрече — много лет спустя после того последнего разговора, хочу кое-что пояснить…

Хотя все это выглядит довольно предсказуемо…

* * *

— Кажется, я догадываюсь… — сказал врач, воспользовавшись очередной длинной паузой. Но побоялся закончить фразу.

— Да, вы правы. Я влюбился. Теперь это казалось мне естественным — ведь я не видел ее десять лет, отвык, уже мог воспринимать ее по-новому, сторонним взглядом. Кроме того, женщина, которую я видел на экране, мало напоминала ту, которая спала под моим порогом. Она стала для меня интересной, неизведанной, новой.

Сначала я ужасно обрадовался этому чувству! Я устал быть один. Кроме того, я все чаще вспоминал наши разговоры, встречи и понимал, что единственная женщина, которая меня не раздражает и с которой я мог бы жить, — это она. Был уверен, что она — даже сейчас — считает так же.

Я довольно легко раздобыл ее адрес (нетрудно догадаться, что мы живем в одном — самом престижном — районе города). Приехал без предупреждения и без особого волнения. Немножко, правда, меня перетрусило, когда раздались шаги за дверью. А вообще — ничего, кроме радости, я не чувствовал. Знал, что она тоже обрадуется.

Она действительно обрадовалась. Сразу засуетилась, заказала в ресторане ужин, который принесли минут через тридцать.

Пока она переодевалась (открыла мне в домашней одежде — кажется, в джинсах), я сидел в просторной гостиной и переваривал свое впечатление от встречи. Да, это была совсем другая женщина. Изменился голос (стал чуточку глуше), глаза (в них стало больше грусти), движения обрели уверенность, а в улыбке чувствовалась какая-то неестественность, наигранность, как у актрис, привыкших быть на публике. Но она была красива, а главное, от нее так и веяло силой и энергией.

— Ну, вот и я, — сказала она, прерывая мои мысли. На ней было великолепное платье от модельера, которого я хорошо знал и у которого сам иногда одевался. «Моя школа!» — с удовольствием отметил про себя я. — Теперь будем говорить, все вспоминать, есть и пить! Хотя, собственно, о чем говорить — я же все о тебе знаю, а ты, наверное, все знаешь обо мне! От славы не сбежишь!

Я улыбнулся. Это было правдой.

— Тогда рассказывай то, о чем ты не говоришь в своих интервью, — предложил я.

— Ты имеешь в виду — о тебе? — засмеялась она.

— Давай обо мне! — махнул рукой я.

— Хорошо… — И ее глаза стали холодными, как у кошки. — Ну вот, например, можно начать так. Жил-был один мужчина. Он был молод, умен и красив. Он скучал, потому что ему не к чему было применить свой талант. Он так заскучал, что подобрал на улице котенка и от нечего делать начал воспитывать из него льва.

— Львицу… — подсказал я.

— Да, львицу, ведь котенок, как на грех, оказался женского пола. И это очень обидно… Дальше?

— Нет, хватит. А если обойтись без аллегорий?

— Без аллегорий неинтересно. Ты же не знаешь, чем все закончилось…

— Догадываюсь: котенок действительно стал львицей!

— Нет! — снова рассмеялась она. — Все гораздо интереснее: это был не котенок. Он ошибся! Это был тигренок, который заблудился в городе у помойки! Он учил его прыгать через горящее кольцо, сидеть на тумбе, делать стойку на задних лапах. Готовил для большой арены. А тот мечтал о прериях и джунглях.

— Какое неблагодарное создание! — пошутил я. Но мне стало не по себе. Она таки здорово изменилась.

— Хорошо, — сказала она серьезно, — давай без аллегорий. Зачем ты меня разыскал?

Мне было трудно произнести то, что я планировал сказать. Но я привык говорить прямо. Я предложил ей выйти за меня замуж.

— О господи! — всплеснула она руками, и в этом жесте было столько театральности, что я поморщился. Но она тут же сменила интонацию и заговорила серьезно и спокойно:

— Не смеши. Ты, помнится, никогда не любил быть банальным. А сейчас как раз складывается классический — и поэтому очень простой — сюжет. Собственно, в жизни, как и в литературе, существует не более пяти затасканных сюжетов. Можно позавидовать разве что Шекспиру — он был почти первым в их разработке. А этот напоминает мне «Евгения Онегина»: она любила его, он ее не любил. А когда он все же полюбил ее — она уже была женой генерала.

— Но ты не жена генерала.

— Да, мне некому хранить верность… — задумчиво сказала она. — Я слишком сильно тебя любила. А теперь все перегорело. У меня куча дел. Я больше не думаю о любви.

Ты можешь быть спокоен: я не курица. Ты боялся, что я буду квочкой, помнишь?

— Значит, у меня совсем нет шансов? — Я пытался быть веселым, шутливым, но, глядя на нее, любуясь ее силой, не мог не впасть в отчаяние.

— У нас есть все шансы быть друзьями! Это я тебе обещаю. Только теперь ты приходи ко мне.

* * *

Врач не мог удержаться от короткого смешка. И Витольд невесело рассмеялся вместе с ним:

— Да, история повторилась, только на этот раз — все было с точностью до наоборот. Более того, я смирился. В конце концов успокоился и действительно стал частым гостем в ее доме. Мы снова общались, как старые приятели. Только теперь у меня было гораздо больше нежности, внимания, какого-то трепета. Я знал, что порой она не успевает нормально поесть, и всегда приносил с собой что-то вкусненькое, не ресторанное, а то, что готовила моя домработница. Помогал ей делать покупки, чинить домашнюю технику, вместе мы встречали Новый год, Рождество, другие праздники, которые она не так уж часто проводила в одиночестве. Я был первым читателем и критиком всего, что она писала, и теперь относился к этому гораздо серьезнее. Чтобы рассмешить вас еще больше, скажу, что иногда она знакомила меня со своими приятелями, которые, подозреваю, были ее любовниками или просто такими же неудачниками, как я.