Читать книгу "Во имя справедливости - Джон Катценбах"

Полиция нашла его сидящим за столом с револьвером в руке, пулей в голове и фотографией жены на коленях. Кауэрт, как репортер до мозга костей, разговаривал потом с детективами. Он заставил их в мельчайших подробностях описать обстановку, в которой покончил с собой его отец. Их рассказ он запомнил навсегда, добровольный уход его отца из жизни оказался лишенным всех элементов драмы. На отце были красные тапки, синий деловой костюм и галстук в цветочек, который когда-то подарила ему жена. На столе лежал свежий номер его газеты с пометками красным карандашом. На газете стояла бутылка содовой воды и лежал надкушенный бутерброд с сыром. Отец не забыл выписать чек на оплату труда уборщицы и оставил его приклеенным к своей антикварной настольной лампе с зеленым абажуром. Вокруг стула валялись скомканные бумажки — недописанные прощальные записки, адресованные детям…

«Я был самым младшим ребенком в семье, — подумал Кауэрт. — Кроме меня, никто больше не захотел идти по стопам отца. А я сделал это в надежде, что моя профессия нас сблизит. Я мечтал превзойти его. Я рассчитывал на то, что он будет мной гордиться! Неужели он меня ревновал?!»

В итоге они с отцом стали совсем чужими людьми.

Кауэрт вспомнил улыбку матери. Его собственная дочь улыбалась точно так же. «А я безропотно разрешил бывшей жене забрать ее у меня!» Перед его мысленным взором разверзлась черная бездна пустоты, на фоне которой всплыли фотографии мертвой Джоанны Шрайвер.

Вдали сверкали желтые огни бульвара и мелькали огоньки проезжавших машин. Кауэрт вошел в дом и, поднявшись на лифте, открыл дверь своей квартиры. Включил свет и, озираясь по сторонам, постоял на пороге. В квартире царил типичный холостяцкий беспорядок: книги на полках стояли вкривь и вкось, на стенах висели надоевшие репродукции, на письменном столе валялись груды газет, журналов и вырезок. Кауэрт попытался зацепиться взглядом за что-нибудь дорогое сердцу, способное убедить его в том, что он действительно вернулся домой. В конце концов оставив эти попытки, он вздохнул, закрыл входную дверь и принялся распаковывать чемоданы.

Целую неделю Кауэрт провел на телефоне, собирая материал для описания подоплеки событий, которые предполагал осветить в своей статье. Прокуроры, добившиеся осуждения Фергюсона, не желали обсуждать этот вопрос с журналистами. Кауэрт побеседовал с людьми, ведшими следствие по делу Блэра Салливана. Один детектив из Пенсаколы подтвердил, что Салливан был в округе Эскамбиа во время убийства Джоанны Шрайвер. На чеке за бензин, оплаченный кредитной картой на заправке рядом с Пачулой, стояла дата, говорившая о том, что Салливан останавливался там накануне убийства девочки. Прокуроры в Майами показали Кауэрту нож, изъятый у Салливана в момент ареста. Это был дешевый, ничем не примечательный нож с лезвием длиной четыре дюйма. Очень похожий на тот, что был найден в дренажной трубе.

Подержав нож в руке, Кауэрт подумал: «Все совпадает». Все части головоломки заняли свои места.

Журналист долго говорил с сотрудниками Рутгерского университета, которые сообщили о не слишком блестящих успехах Фергюсона. Тот учился всего лишь старательно, складывалось впечатление, что его интересовал только университетский диплом, который он хотел получить во что бы то ни стало. Староста по общежитию вспомнил Фергюсона и сказал, что он показался ему тихим и замкнутым первокурсником, он держался особняком, ни с кем не общался и, перейдя на второй курс, сразу съехал из общежития на квартиру.

Кауэрт дозвонился до методиста из средней школы, в которой учился Фергюсон, и тот рассказал примерно то же самое, что и университетские преподаватели, но отметил, что успеваемость Фергюсона в Ньюарке была существенно выше. Однако никто так и не смог припомнить ни одного друга Фергюсона.

У журналиста начало складываться впечатление о Роберте Эрле Фергюсоне как о человеке, плывущем по течению, неуверенном в себе, не очень хорошо представляющем себе, кто он на самом деле такой и к чему ему стоит стремиться. Он все время, по сути, ждал, чтобы с ним что-нибудь произошло, и в конце концов поневоле оказался в водовороте ужасных событий. Судя по всему, причиной стала его пассивность: он не смог оказать сопротивления, когда им решили воспользоваться. Кауэрту стало ясно, что стряслось в Пачуле. Он задумался о том, какими непохожими были двое чернокожих, ставших главными героями этой истории. Одного раздражала тряска в автобусе, другой спасал товарищей под огнем противника. Один кое-как учился в колледже, другой добился того, чтобы его приняли в полицию. Конечно, Фергюсон не мог противостоять такой сильной личности, как Тэнни Браун.

К концу недели вернулся отправленный на север Флориды фотограф из «Майами джорнел». Он разложил на столе перед Кауэртом кучу снимков. На одной цветной фотографии был Фергюсон, с затравленным видом выглядывавший из-за прутьев решетки. На других были запечатлены знаменитая дренажная труба, школа, в которой училась Джоанна Шрайвер, и дом ее родителей. Была среди них и фотография убитой девочки, которую Кауэрт видел в школе. А еще там была фотография Тэнни Брауна и Брюса Уилкокса, выходящих из здания полицейского управления округа Эскамбиа.

— Откуда это у тебя? — поинтересовался журналист.

— Я целый день просидел в засаде. По-моему, они здорово разозлились, когда заметили, что я их сфотографировал.

Кауэрт мысленно поздравил себя с тем, что ему не пришлось при этом присутствовать.

— А Салли?

— Салливан отказался фотографироваться, но у меня есть его неплохой снимок из здания суда. Вот!

На снимке Блэра Салливана вели по коридору суда в сопровождении двоих полицейских. Салливан ощерился, глядя в объектив. Было непонятно, смеется он или скалит зубы.

— Я просто в толк не могу взять! — пробормотал фотограф.

— Что именно?

— Если бы я увидел этого типа на улице, я постарался бы поскорее унести ноги. Мне и в голову не пришло бы садиться к нему в машину. А Фергюсон, даже когда злится, не выглядит так страшно. К нему в машину я еще мог бы сесть.

— Кто их всех разберет! — вздохнул Кауэрт, разглядывая снимок Салливана. — Салли не только убийца, но и очень странный человек. Наверное, при желании он может уговорить кого угодно, не только глупенькую девочку! Подумай об остальных людях, которых он прикончил. Например, о паре пожилых туристов, которым он помог поменять колесо. Наверняка они даже успели его поблагодарить, прежде чем он их убил. А официантка? Она же согласилась провести с ним вечер. Ведь она же не догадалась, что перед ней убийца, и наверняка рассчитывала приятно провести с ним время. А молодой продавец в дешевом магазине? У него же была под прилавком кнопка, которой он мог вызвать полицию, а он и не подумал ее нажимать.

— Думаю, он просто не успел, — заявил фотограф и добавил: — Я бы лично не стал садиться в машину к Салливану.

— Естественно, — пробормотал Кауэрт, — Салливан прикончил бы тебя гораздо раньше.

Расположившись за письменным столом в отделе последних известий, где он когда-то работал, Кауэрт разложил свои записи и стал работать, поглядывая то в бумаги, то в компьютер. В какой-то момент, когда экран монитора на мгновение померк, репортер занервничал: он уже давно не писал статей о текущих событиях и испугался, что растерял свои навыки. Однако скоро журналист успокоился, ощутил привычное возбуждение и принялся описывать двоих заключенных такими, какими они предстали его взору в тюрьме. Он кратко обобщил увиденное в Пачуле, обрисовал сильный характер лейтенанта Брауна и его вспыльчивого подчиненного.