Читать книгу "Убийцы прошлого - Калеб Карр"

Так или иначе, я вовсе не расстроился, когда гигантский аэробус Эшкола, в коем была заключена почти тысяча доверчивых душ, размещенных на двух с половиной пассажирских уровнях, взмыл в небо и взял курс на юго-восток. У себя в башне мы, попав в облако выхлопа из четырех его огромных двигателей, почти ослепли. В эти напряженные минуты мы едва избежали столкновения с другим переполненным чудищем, что, сбившись с курса, явился из Африки, причем из переговоров авиадиспетчерской службы выяснилось, что никто из его экипажа не говорит ни по-английски, ни по-французски. Используя навигационный компьютер и собственный опыт, Лариса быстро вывернулась из этой затруднительной ситуации и заняла безопасную позицию чуть сбоку и сверху от самолета Эшкола. На мой взгляд, мы были все же слишком близко: через окна самолета я мог видеть гнетущую тесноту внутри самолета и стать свидетелем неожиданного появления в одном из верхних отделений нескольких живых кур, которые, похоже, пытались овладеть летными навыками.

Были и другие мучительные минуты, пока мы прокладывали свой путь через множество самых перегруженных авиатрасс мира и сквозь полдюжины временных зон. Затем, когда мы достигли востока и юга Индии, интенсивность движения начала идти на убыль. Но передышка была недолгой. С приближением к Куала-Лумпуру стаи гражданских самолетов сменились военными. Повсюду были истребители-бомбардировщики, пилотируемые и беспилотные, транспортные самолеты, самолеты-радиолокаторы и самолеты-заправщики. Солнце садилось прямо за нами, отбрасывая чудесный золотой свет так, что становились видны клубы дыма, валящие из джунглей Западной Малайзии — очевидно, союзники ООН, в попытке предотвратить уничтожение лесов малайцами, проделали эту работу сами. А может, слепыми и неспособными к логическим суждениям их сделал гнев на то, что какая-то общепризнанно слабая страна побивает их в войне не то в одиннадцатый, не то в двенадцатый раз за тридцать лет.

Как бы то ни было, по мере нашего приближения к разбитому столичному аэропорту Субанг острота конфликта становилась все очевиднее. Пока лайнер Эшкола не приземлился, нам пришлось уворачиваться не только от других самолетов, но и от артиллерийских снарядов дальнего действия, которыми били по столице со стороны того самого Гентинг-Хайлендса, куда нам, похоже, вскоре предстояло направиться.

Разрушения, что нанесла аэропорту война, не слишком-то удручали взор, потому что Субанг был одним из сооружений, выстроенных архитекторами двадцатого века с целью предвосхитить будущее; из этого самого будущего их попытки смотрелись совершенно глупо. И никто даже не расстроился, когда многие знаменитые и не менее уродливые небоскребы Куала-Лумпура, и даже двойная башня Петронас (некогда высочайшее здание мира), были повреждены или даже сметены с лица Земли. Сложнее было примириться с разрухой, царящей в историческом районе города. В колониальную эпоху Куала-Лумпур обрел чуть ли не самые лучшие в мире образцы поздневикторианской архитектуры, — к примеру, старое здание Секретариата и прославленный Мавританский вокзал. Оба эти здания уже не существовали, и мир, страдающий от нехватки кислорода, не слишком по ним горевал. Может, именно потому моя антипатия к обеим сторонам конфликта начала перерастать в настоящий гнев, когда мы со Слейтоном, Ларисой и Тарбеллом высадились на поле к западу от аэропорта.

Вскоре я начал понимать, что именно гнев наилучшим образом годится для первой встречи с Довом Эшколом. Его мы опознали сразу, как только он прошел таможню Субанга. Все мы изучили его фотографии, на которых он был в разных одеяниях, а также перечень его привычек и поступков, но бородатый, дикоглазый Эшкол выглядел куда большим безумцем, чем мы того ожидали. Одетый, как и предрекал Иона, в форму всемирной благотворительной организации "Врачи без границ", Эшкол прошел сквозь толпу потных мусульман и индусов, встречавших пассажиров этого самолета, и многочисленных военных, большими шагами, словно неприкасаемый, — как видно, им он и был. Нас не удивило, что ему не задали ни одного вопроса — какой беглец станет искать приюта в зоне военных действий? — и вскоре мы сидели в такси, в старом, вонючем, раздолбанном «лексусе», колеся по городу вслед за Эшколом. Быстро выяснилось, что его целью была обветшалая, построенная в мусульманском стиле башня под названием "Комплекс Дайабуми" — по-видимому, у Эшкола там была назначена встреча.

По дороге наш таксист начал хныкать о сомнительной этичности преследования другой машины. Интонации выдавали его желание стрясти побольше денег. Слушая болтовню таксиста, я снова вспомнил о Максе и тихо рассмеялся при мысли о том, как быстро он нашел бы общий язык с маленьким человечком за рулем. Что бы Макс сказал о моих недавних приключениях? Нет сомнений, что он восхитился бы Ларисой и жестко осудил Эшкола, ситуацию в Малайзии и многое другое из того, что мы успели раскопать. Но вряд ли он бы одобрил наши теперешние действия. Я пытался уверить себя, что это неодобрение было бы результатом бесконечного Максова цинизма и его неверия в благородство и высокоморальность чьих-то мотивов. В этом неверии Макса укрепила служба в нью-йоркской полиции. Но поиски самоуспокоения в попытке принизить философию и намерения моего покойного друга встревожили меня еще больше. Ко времени, когда мы остановились против Комплекса Дайабуми, я понял, что должен полностью выбросить из головы образ Макса.

Едва войдя в здание, мы увидели, что Эшкол уже выходит из него, сопровождаемый человеком, который, если судить по его лицу и одежде, был малайзийским мусульманином. Большинство индуистов и буддистов страны, выходцев из Индии и Китая, приняли сторону союзников, отплатив этим за годы дурного обращения со стороны исламских властей. Выбор такого спутника, как малайзийский мусульманин, свидетельствовал о том, что Эшкол и в самом деле собирается пробраться в горы, контролируемые малайзийцами.

Мы вернулись на заполненную толпами площадь перед зданием и подождали. Эшкол со своим спутником отправился в старом японском полноприводном автомобиле по Каракскому шоссе, в сторону горной вершины в милю высотой, что находилась за линией фронта и была центром Гентинг Хайлендс. Затем Лариса подала знак брату, и мы тут же оказались на темной, заброшенной площади за Национальной мечетью, где была назначена встреча с кораблем. С его борта Эли уже установил тщательную спутниковую слежку за автомобилем Эшкола. Мы продолжили свое неторопливое преследование, настроенные несколько мрачно. Наш путь лежал в крупнейший в мире центр незаконной торговли и разнузданного гедонизма, настоящий малайзийский Лас-Вегас.

Но по пути нас ожидало множество ужасов. В самом начале одиннадцатимильной трассы, ведущей к курорту и покрытой ямами от бомб, мы наткнулись на машину Эшкола и ее водителя. Неизвестному мусульманину, что провел Эшкола через пропускные пункты союзников, отплатили за это перерезанным горлом; дальше Эшкол, по-видимому, пошел пешком. Очевидно, он не был расположен оставлять свидетелей в живых, и этот вывод, как ни странно, лишь ободрил меня: это означало, что он вознамерился во что бы то ни стало выжить, и исключало возможность того, что он станет "живой бомбой" — единственно надежным способом совершить теракт.

Если бы я учел другое объяснение его действий, — то, что ему просто нравилось убивать, — я бы внимательнее отнесся к голосу, что приписал бедному Максу, и убедил бы своих товарищей повернуть назад.