Читать книгу "Проклятие рода Плавциев - Данила Комастри Монтанари"

— Ты сказал, очень высокая? — обрадовался Паллас.

— Пилястр, дорическая колонна! — преувеличил Аврелий.

Паллас раздумывал.

— Ну, так что? Не хочешь ведь ты остаться без работы среди зимы, когда строительство прекращается? Придется шута изображать…

— Шута? Я? Никогда в жизни! — рассердился художник. — У меня есть самолюбие, и я ни за что на свете не опущусь до того, чтобы развлекать гостей своим уродливым видом!

— Так что скажешь о работе на моей стройке на острове? — предложил сенатор.

— А та рабыня действительно такая высокая?

— Головы не видно! Но прежде чем взять на работу, хотелось бы убедиться, что у тебя хорошая память.

— Тебя интересует та любовная история в башенке?

— Это уже старые дела.

— И матрона, что переживает за пасынка, которому изменяет жена? — подмигнул Паллас.

— Уже лучше, — согласился патриций.

Паллас подошел к Аврелию с видом заговорщика.

— В ту ночь, когда умер Аттик, — зашептал он, — одна прекрасная госпожа возвращалась очень довольная от своего любовника… И вдруг ей навстречу свекровь, взбешенная, словно фурия, и ну хлестать ее по щекам. — Художник усмехнулся. — Сколькими же словами можно обругать потаскуху! Честное слово, никогда еще не слышал таких изощренных ругательств! Назавтра, грозила старая матрона, муж узнает об измене во всех подробностях.

— Не успела… — невольно заключил Аврелий.

— А Секунд, который все бродил по ночам, один, правда. Уверен, у него между ног явно чего-то недоставало. Потом, еще эта девственница. Ты же понимаешь, хорошая кровь не лжет, а с такой матерью… Я видел не раз, как она обольщала раба-управляющего.

Невия и Сильвий, размышлял Аврелий. Может, Фабриций не так уж не прав… Но почему все это нисколько его не забавляет?

— Смотри и впредь в оба глаза, Паллас! — посоветовал он.

— Наверняка не засну, если эта проклятая собака опять начнет лаять, — пообещал довольный художник и ушел, ругая повариху, которая, кроме всего прочего, еще и храпела.

Как только коротышка художник исчез, Аврелий принялся торопливо искать что-то среди его инструментов.

И вскоре нашел, что искал, — длинный, заточенный скальпель, который можно использовать как пробойник. Убийца пробил череп Секунда именно таким оружием. Его использовали некоторые варвары, и Фабриций, командир рейнского легиона, наверняка это знал.

Миновав мраморную арку, сенатор прошел по крытому проходу к башенке и оттуда в сад. Итак, размышлял он, Паулина знала о любовной связи Елены и Луция Фабриция. Так почему же она, столь благонравная особа, сразу не уличила Елену в измене? Возможна только одна причина: Паулина опасалась, что ее сын окажется под подозрением.

Яркая вспышка молнии осветила уснувшую виллу. Внезапно хлынул проливной дождь, от чудовищного удара грома заложило уши. Плащ тут же промок насквозь, и патриций поспешил укрыться от ливня под портиком. Но он оказался плохим спасением от осенней грозы, поэтому, подняв капюшон и скользя по мозаичному полу, Аврелий поспешил в свою спальню, снять мокрую одежду.

Наконец, раздевшись донага, он лег в постель и, тепло укрывшись, все выбросил из головы. Теперь можно уснуть. Похоже, в эту ночь больше никаких неприятных сюрпризов быть не должно…

14

Четвертый день перед ноябрьскими идами

— Аврелий, ради всех богов, проснись! — в волнении умоляла Помпония, энергично расталкивая сенатора. — Проснись, говорю тебе! Гней пропал!

Патриций вскочил, кое-как прикрываясь, и поспешно натянул шерстяную тунику.

— Паулина проснулась утром, увидела неприбранную постель, — простонала матрона. — И никаких следов Плавция!

— Вилла большая, найдем! — Он пытался ее успокоить, скрывая собственное беспокойство.

Из сада появился Кастор:

— На пасеке все спокойно, патрон. Деметрий хорошо нес службу.

Рабы носились туда-сюда, и Плаутилла, заламывая руки, причитала:

— Гнев богов обрушился на нашу семью…

В таблинум вошел потрясенный Сильвий.

— Хозяин в библиотеке, — сообщил он, смертельно бледный. — Он мертв.

Аврелий поспешил за ним. Плаутилла пошатнулась и, рыдая, упала в объятия Помпонии.

Дверь в библиотеку была распахнута, и свежий утренний ветер шевелил бумаги, лежавшие на столе. В шкафу царил полный беспорядок, словно кто-то поспешно пытался что-то найти среди бумаг.

Паулина, бледная, словно восковая статуя Ниобеи, стояла недвижно, с окаменевшим от горя лицом. Возле нее на груде папирусных свитков лежало тело Гнея с поджатыми, как у зародыша в утробе матери, руками и ногами. Голова пробита тяжелым яшмовым прессом для документов.

Патриций ошеломленно посмотрел на окровавленный пресс, испещренный старинными полустертыми иероглифами: египетский бог с радужными надкрыльями, священный скарабей фараонов: рыбы, птицы, насекомые…

Сенатор взглянул на шкаф, где совсем недавно видел этот яшмовый пресс, — красивый голубь из дутого стекла стоял на месте, целый и невредимый.

— Пророчество! — воскликнула Паулина, не в силах сдержать волнение.

Аврелий поспешил поддержать ее и усадил, дрожащую, на стул.

Нервы мужественной женщины наконец сдали. Умевшая владеть собой, не терявшая достоинства в самых сложных ситуациях, сейчас она что-то бормотала, плакала, как ребенок, измученное лицо безжалостно выдавало ее возраст и пережитые несчастья. Как истинная римская патрицианка, сдерживая горе, не давая волю эмоциям, встретила она известие о смерти пасынков, но на этот раз речь шла о ее муже, о том, кто ради ее любви бросил вызов законам и условностям. Овдовев уже во второй раз, оставшись без самых дорогих ее сердцу людей, суровая правительница семейного очага превратилась в несчастную, убитую горем женщину.

— Марк Фабриций, во всяком случае, погиб от меча… — прошептала она, когда Сильвий, бледный как смерть, появился на пороге.

Паулина глубоко вздохнула и выпрямилась.

— Уложи ровно тело отца! — резко приказала она. — Это твой долг!

Склонив голову, юноша молча повиновался.

* * *

— Очень кстати для рока, что у него оказался под рукой именно каменный скарабей, — намекнул Кастор.

— Какой там рок! — вскипел Аврелий. — Все подстроено так, чтобы мы поверили в случайную смерть: якобы Гней уронил на себя массивный пресс для бумаг, когда хотел взять какой-то свиток, и свалил вместе с ним много других… Но если бы этот пресс упал случайно, то голубь тоже должен был бы разбиться вдребезги! А он цел, и на шкафу нет даже следов пыли, поэтому невозможно установить, как стояли эти предметы раньше. Вот тебе первая ошибка. И единственная, наверное, какую допустил убийца. До сих пор все пребывали под таким сильным впечатлением от пророчества, что исключали возможность убийства.