Читать книгу "Смертный бой. Триколор против свастики - Федор Вихрев"

Вновь пошла зубрежка и наработка навыков. Немецкие наставления по минно-взрывному делу, уставы и инструкции и прочее — как в Вермахте организовывали охранение стоянки, колонны, сигналы и так далее и тому подобное.

С оружием и всем тем, с чем к нам приперлись немцы, мы провозились до вечера. А после ужина на наши гудящие головы вывалили уже японцев.

Японский городовой!

— Какая сволочь узкоглазая придумала этот механизм подачи патронов! Мне чуть палец не отрубило!

— Цыц! Доорешься сейчас у меня! — инструктор показывает рукой на станковый пулемет Тип 92. — Будешь его таскать в одно рыло.

Когда совсем стемнело, нас завели в классы. Там уже у каждого спрашивали про все то, что показывали и вбивали в голову утром, днем и вечером.

Если была ошибка — я вот, например, запамятовал звания унтер-офицерского состава, то мне вручили томик, с закладкой на нужных страничках, и показали на часы — тридцать минут. Все звания Вермахта и как их различить.

Неудивительно, что ночью во сне я шел во главе роты японских камикадзе в «банзай-атаку» по снежному полю. Причем матерился по-немецки и каждый раз, когда оглядывался назад, то за нашими спинами видел заградотряд с пулеметами, где одним из пулеметчиков был Женька, а командовал ими бравый гауптман, похожий на моего дядю.

Причем снилось мне все это уже в самолете. Почему в самолете? Да потому как перед отбоем нас опять построили.

— Товарищи офицеры, старшины, сержанты и рядовые, — полковник кратко обрисовал ситуацию на Западе. — В двух словах — все держится на соплях и нитках. Кто поедет добровольно — выйти из строя!

М-да. Словить пулю где-то в Польше или Белоруссии… Жаль, хоть в жизни я еще много чего не сделал, но, может быть, я и живу ради этого?

Касаюсь рукой плеча сержанта, чтобы тот посторонился, но тот уже сам выходит из строя… И сзади кто-то начинает двигаться.

Шаг вперед сделало все отделение, весь взвод, вся рота, весь отряд.

В сводный отряд наша группа попала. Кто не попал, тот особо не расстраивался — уже началась переброска на границу с Китаем и Монголией. Нас ждали «вертушки», нас ждал фронт.

В голове все еще вертелось напутствие полковника, чтобы мы достойно показали себя в боях с врагом, как наши предки-сибиряки. А вот перед глазами была та самая фотография, сделанная дедушкой в Харькове — где он навещал воинское захоронение. Там были и две наши фамилии.

Так что я вышел из строя еще и по личным мотивам.

Сергей Акимов. Военный пенсионер. Одесса

Утром поехал на работу. Полчаса ждал маршрутку, потом еле влез в нее и ехал в неестественной позе еще час. Пассажиры пытались высказать свое недовольство водителю, но в ответ услыхали, что часть шоферов призвана в армию, да и с горючим проблемы, так что пусть радуются, что хоть так едут. Правда, высказано это было не в такой вежливой форме, как я пересказываю…

Добрался. У начальника оперативка начинается в девять — успел заглянуть к нему и дал согласие. На оперативке был представлен начальникам отделов — сколько новых лиц! За семь лет, которые я был на пенсии, поменялись практически все — кто тоже уже на пенсии, кто на повышение пошел в другие учреждения. Всего три-четыре знакомых осталось.

Обсуждалась, как всегда, текучка — усиленный вариант несения службы в условиях некомплекта кадров, возможности производства продукции военного ассортимента из перечня, предложенного городской властью.

Обрадовало, что, по информации из управления, руководители России и Украины договорились о поставках РФ газа и нефти в увеличенных объемах с расчетом после окончания боевых действий. Значит, и транспорт горючим обеспечат, и свет в домах будет. Это легко объяснимо — нефть и газ теперь кроме как в страны бывшего СССР качать некуда и еще долго после войны тоже — пока разберутся с послевоенным переустройством Европы и мира, построят трубопроводы и т. д. и т. п.

По окончании оперативки заскочил в отдел, объявил девчатам, что я опять у них начальник, и пошел в кадры. Подняли мое личное дело из архива и готовили приказ о принятии на службу.

В отделе, как и во всех других, постоянно включен телевизор. Количество развлекательных программ резко сократилось, замененное выпусками новостей. Занимаясь текущей работой, все жадно ловят свежую информацию.

Российские войска заняли территорию Прибалтики. Правительства Эстонии, Латвии и Литвы относятся с пониманием к военной необходимости, призывают своих граждан не оказывать сопротивления и выражают надежду, что после разгрома фашистской коалиции будет восстановлен статус-кво. Что-то сомневаюсь в этом, то есть в том, что сохранятся такие государства. Хватит терпеть у себя под боком полуфашистские режимы, называющие себя «демократическими»!

Да и вообще, и в разговорах людей в транспорте, сослуживцев, да и по телевидению очень часто стало высказываться мнение, что хватит, пожили раздельно, погрызлись между собой, убедились, что национальная элита жаднее, подлее, нахальнее и ничуть не умнее бывшей союзной — пора вновь воссоединяться в единую страну.

Константин Зыканов, сотрудник прокуратуры. Кобрин

Суровая мужская пьянка, разбавленная присутствием Гришиной медички, надолго не затянулась — около полуночи все уже разбрелись по своим комнатам, сказался длительный недосып, сдобренный изрядным количеством алкоголя. Закуски, правда, хватало, и все с удовольствием поели всяческих домашних вкусностей, от которых изрядно отвыкли за последние дни — расстарались командир части и, что удивительно, местный особист — все-таки изрядную головную боль, которую представляли для них немецкие диверсанты, мы сняли. Разговор во время застолья, в перерывах между тостами «за именинника», «за родителей», «за детей» — одним словом, всеми стандартными во время празднования дня варенья спичами — крутился в основном вокруг того, что должно было произойти завтра, то есть вокруг предстоящего наступления. По общему мнению, с учетом подтянувшихся из России войск, развернутых частей, составленных из белорусских резервистов, а также подавляющего качественного превосходства современной армии над Вермахтом, разгром основных немецких сил не должен был затянуться. В атаку на немецкие пулеметы цепями бойцам идти не придется — не то сейчас время. А вот то, что произойдет после того, как начнется прочесывание местности и ликвидация мелких групп, которые обязательно останутся в нашем тылу, может стоить нам немало крови — тут техническое превосходство особого значения иметь не будет, если только ночью. Командир сообщил, что, по его информации, наше наступление должно начаться около 4 часов утра, а Саня — что известно следующее место дислокации нашей группы. Этим местом станет город Кобрин — районный центр в шестидесяти километрах от Бреста. Там создалась любопытная ситуация: немцы 23-го числа заняли юго-западную часть города, но их попытки продвинуться дальше были остановлены частями белорусской армии, оказавшимися в городе, и местным ополчением — бойцам удалось взорвать мосты через речку, делящую город практически пополам, и закрепиться на восточном берегу какого-то канала. В результате немцы, обойдя город с севера и юга, продвинулись еще на несколько километров вперед, а на следующий день продвинуться уже не смогли, встали намертво, натолкнувшись на спешно подготовленную линию обороны, пересекавшую Минское шоссе. В самом Кобрине фрицы, лишенные поддержки бронетехники, не предпринимали особых попыток захватить северную часть города. Им хватило забот с оставшимся у них в тылу зданием районного ОВД. Именно об этом случае рассказывали в новостях — сотрудников милиции, оставшихся в живых после того, как немцы провели несколько атак на здание, сопровождавшихся обстрелом из «колотушек», в ночь на 25 июня вывела из окружения группа белорусского спецназа. Вот туда-то нам и предстояло отправиться. А еще мне преподнесли подарок — один от всех. Он вызвал у меня некоторые сомнения — здесь-то с ним проблем не будет, а вот дома… До дома, правда, надо было еще дожить — поэтому новенький «Вальтер», с выгравированной надписью на присобаченной к рукояти пластине, отправился в мою сумку, упакованный в кожаную кобуру желтого (!) цвета, неизвестно каким боком оказавшуюся в закромах базы. Пистолет, оказывается, в нарушение всех инструкций, таскал с собой Суховеев, а пластинку с надписью изготовили местные умельцы.