Читать книгу "Я - не серийный убийца - Дэн Уэллс"

Из всего этого можно было сделать вывод, объясняющий, почему он за один раз не забирает у жертвы больше одного органа. Если, забрав все тело, он получил ту внешность, которую имеет сейчас, возможно, он опасался, что, забрав слишком много органов из другого тела, спровоцирует изменение собственной наружности, а ее-то ему важно сохранить. Тело Кроули могло принять почку, руку, но, если забрать слишком много органов, он может утратить внешность Билла Кроули, к которой все привыкли.

Значит, так и есть: он совершенствовал новые для него навыки убийства. Но вопрос оставался: почему он пошел на эти изменения? И почему жил сорок лет, не убивая? Я попытался поставить себя на его место: демон бродит по земле, убивает человека, вселяется в его тело и начинает новую жизнь. Но если я могу делать все, что заблагорассудится, зачем мне торчать здесь, в округе Клейтон? Если я могу быть молодым и сильным, зачем мне оставаться старым — даже дряхлым? Если я мог убить одного человека и бесследно исчезнуть, зачем мне убивать десятки людей, оставляя все больше и больше улик?

Я стал рисовать другой психологический портрет и начал с ключевого вопроса: что сделал убийца такого, чего мог не делать? Оставался жить на одном месте. Сохранял одну и ту же внешность. Старел. И убивал снова и снова — в этом, несомненно, был какой-то смысл. Нравилось ли ему это? Не похоже. Но если я верно понял мотивы, убийство такого числа людей не являлось для него обязательным. У него был выбор. Так почему же он делал то, что делал?

Если делать что-то было не обязательно, но он это делал, значит, ему так хотелось. Зачем ему стареть? Зачем оставаться в этом забытом богом городишке среди ледяной пустыни? Что было в Клейтоне, чего демон не мог найти в другом месте? Сам я не мог ответить на этот вопрос. Мне нужен доктор Неблин. Встреча назначена на четверг, а значит, у меня оставался еще один день, чтобы выработать стратегию: как получить ответы, не выдав того, что мне известно.

Мама напомнила мне о сеансе терапии утром за завтраком и, по-моему, очень удивилась, когда я без всяких напоминаний вышел из дому, сел на велосипед и поехал в центр. Думаю, с ее точки зрения, это был мой первый нормальный поступок с тех пор, как я убежал из дому на Рождество. Для меня же это был шанс поговорить с человеком, которому я доверял.

— Ну как провел Рождество? — спросил Неблин, наклонив голову.

Обычно он так делал, когда хотел что-то скрыть. Вероятно, ему уже все известно от мамы. Доктор Неблин не умел блефовать. Хорошо бы когда-нибудь сыграть с ним в покер.

— У меня есть для вас сценарий, — сказал я. — Интересно узнать ваше мнение.

— Какой сценарий?

— Выдуманный психологический портрет, — продолжал я. — Все каникулы я составлял психологические портреты, и, по-моему, один мне особенно удался.

— Ладно, — кивнул он. — Слушаю.

— Ну, скажем, вы оборотень, — начал я. — Можете изменять внешность, быть где хотите и кем хотите. Можете принимать любые формы, менять возраст и национальность, делать все, что взбредет в голову. Теперь представьте, что вы попали в трудную ситуацию и вынуждены делать то, что вам не нравится. Но если вы обладаете такими возможностями, что может заставить вас оставаться на одном месте?

— Значит, это вопрос риска и вознаграждения, — подытожил он. — Я остаюсь самим собой и живу, преодолевая трудности. Или же бегу от трудностей ценой потери собственного «я».

— Но вы и так не вы, — возразил я и поморщился, чувствуя, что рискую.

Он мог задать неудобные для меня вопросы, в особенности если решит, что я иносказательно говорю о самом себе.

— Вы давным-давно утратили свое «я» и были воплощениями других людей уже тысячу лет.

— И тем не менее это идентичности, — настаивал он. — Если я — кто-то другой, устраивает ли это меня? Если я больше не могу быть собой, станет ли мне лучше, если я буду вообще никем? Или если обрету другую внешность?

— Верно, — кивнул я. — Вы можете оставаться одним и тем же в одном месте и вечно делать одно и то же, ненавидя такое существование. Или же стать свободным от всего — от ответственности, проблем, прошлого.

Он внимательно посмотрел на меня:

— Ты что-то хочешь сказать?

— Я хочу, чтобы вы сказали мне, что бы могло вынудить вас оставаться в такой ситуации, — ответил я. — Знаю, вы думаете, что я имею в виду себя. Но это не так. Не могу вам объяснить. Нет, серьезно: здесь у вас нет ничего, а там — все. Зачем вам оставаться?

Он задумался надолго, хмурясь и постукивая ручкой по блокноту. Вот почему я пришел к доктору Неблину — он воспринимал меня серьезно, независимо от того, что я говорил и каким бы сумасшедшим ни казался.

— Еще один вопрос, — сказал он. — Я в твоей ситуации — социопат?

— Что?

— Это ведь ты задал задачу. А как мы с тобой уже говорили, у тебя наклонности социопата. Я хочу знать, с каких позиций должен отвечать: с позиций человека, наделенного стандартным набором эмоций, или человека, у которого эти эмоции отсутствуют.

— И какая разница?

Доктор Неблин улыбнулся:

— Вот тебе и ответ. Ты сказал, что второй выбор — уйти и начать цепочку новых жизней, освободиться от прошлого. Если для социопата прошлое — тяжелый груз, то для обычного человека — эмоциональные связи. Друзья, семья, близкие — не все из нас могут легко от этого отказаться. Эти вещи формируют нас, делают такими, какие мы есть. Иногда без тех людей, которые нас окружают, мы становимся неполноценными.

Эмоциональные связи. Близкие.

— Кей.

— Что?

— Я… я сказал «о’кей».

Все дело было в Кей Кроули. Мистер Кроули по-настоящему любил ее — не притворялся и не использовал как прикрытие, он любил ее на самом деле. Я попытался поставить себя на место Кроули, но ничего не вышло. Мы с ним разные. Этот демон любил свою жену.

— Я должен идти, — сказал я.

— Ты же только что пришел.

Кроули делал это сто, может быть, тысячу раз: менял тела, жизни. Приезжал в другой город и начинал все сначала. А когда демонические силы уже не могли поддерживать тело в порядке, он бросал его и шел дальше. Так Кроули поступил и в Аризоне с Эмметом Опеншоу. Приехал сюда, в округ Клейтон, чтобы скрыться и начать все с нуля, но здесь познакомился с Кей — и все изменилось. Оставить тело для него теперь означало расстаться с ней, а сделать это он не мог и поэтому начал латать себя по частям, заменяя только то, что выходило из строя.

— Джон, ты ни о чем не хочешь со мной поговорить? — спросил доктор Неблин.

— Нет-нет… Я должен идти. Мне надо подумать.

— Звони мне, Джон, — сказал Неблин, вставая и протягивая мне визитку. — Звони, если захочешь поговорить. О чем угодно.

Он записал второй номер — домашний, как я подумал, — на обороте визитки. Я вдруг понял, что доктор обеспокоен: морщит лоб, смотрит на меня с тревогой.