Читать книгу "Бомбовоз Его Высочества - Алексей Волков"

Он впервые попал в подобную ситуацию. Глупую до предела и одновременно трагическую по возможным последствиям. Никакой вины за собой первый лейтенант не чувствовал. Он недолюбливал Неизвестных Отцов, однако и не обязан был их любить. Служил не правительству – стране. Осколку былого государства, кто бы ни стоял у власти. Власти-то меняются. Пусть сегодня не лучшая, но вдруг завтра ей придет на смену более достойная и действенная?

И все же обвинения в шпионаже были настолько вздорны, что Чачу не находил слов. Побывал бы кто из контрразведчиков там, где довелось ему, и посмотрим, что бы они запели и как себя повели! Но доказать невиновность всегда намного труднее, чем вину. Даже если последняя вымышлена, придумана от первого до последнего слова.

Никаких своих вещей Чачу так и не видел. Штаны, один шлепанец, свободная рубаха. Ладно хоть, никто не стал отнимать оказавшиеся в кармане сигареты и зажигалку. Но расшалившиеся нервы требовали никотина, сигареты улетали в дым одна за другой, и теперь их оставалось всего четыре штуки неизвестно на какой период. Вряд ли кто-то смилостивится и принесет еще курева. Хорошо хоть покормили, даже непонятно – обедом или ужином. Миска жидковатой баланды, кусок хлеба да чашка простой воды. Пусть аппетита не было, Чачу заставил себя съесть все. Силы могут еще понадобиться. Не для прорыва с боем, с загипсованной ногой ведь какой прорыв? Да и с целыми будет лишь свидетельствовать о вине арестованного. Но мало ли что?..

В отличие от сигарет, часы отняли. Но за окошком темнело, в камере и раньше стоял полусумрак, теперь же вообще рассмотреть что-либо можно было с трудом. Если тут было на что смотреть. Так что самое лучшее – заснуть. Сколько ни думай, легче не становится. Ясности в деле не прибавляется ни на каплю. Может, обвинение изначально шито белыми нитками. Кто-то решил продвинуться по службе, подсуетился, подбросил рации и взрывчатку, а настоящие шпионы спокойно продолжают заниматься прежними делами. Почему бы и нет?

Но может, вице-мэр действительно работал на Хонти. Из-за денег, какого-нибудь компромата, разницы, в сущности, никакой. Может даже, Сига является радисткой группы. Не то чтобы Чачу с легкостью был готов отречься от девушки. Просто поразмыслив, он пришел к выводу, что, в сущности, не знал о ней ничего. Любовался, вопреки дружбе, пытался понравиться, боролся с собой, а в душу так и не проник. Наверное, толком и не стремился.

Не хотелось бы действительно оказаться среди шпионов. Но связей у ресторатора хватало, а уж у вице-мэра – и подавно. Вдруг кто надавит, заставит разобраться, как положено, а не как на душу взбредет?

Разберутся, как же! Вот выведут завтра пред светлые очи трибунала, а там короткий обмен мнениями, положенный вражескому агенту приговор, да его приведение в исполнение в течение суток без каких-либо кассаций по военному времени.

Уцелеть во время бунта, пройти рейдом сквозь половину мятежной провинции, участвовать в десятках стычек, во время настоящей войны попадать в засады, прорываться сквозь занятый город, атаковать, огрызаться в обороне, отходить, атаковать опять, быть раненым, контуженым и все-таки уцелеть. И для чего? Чтобы схлопотать пулю от своих? Не столь страшна смерть, как бесчестие. Мертвые не могут оправдаться…

И все-таки надо хотя бы заснуть. Толку от полуночного сидения не будет, а сон позволяет быстрее прожить какое-то время. Проснешься – уже утро.

И приговор вместе с ним.

Массаракш!

Чачу не выдержал, закурил, хотя перед тем старался сберечь драгоценные остатки сигарет. Курил он лежа, стряхивая пепел прямо на каменный пол. Гореть тут нечему, о чистоте заботиться не приходится.

Бррикадирури успел тогда смотаться в город, попрощался, наверняка даже намекнул, что бригада отправляется не на учения, а на войну. Но никакого маршрута горец знать не мог. Кто же делится подобной информацией с субалтернами? Да и ротные вполне могли не знать. Судя по вернувшемуся перед выступлением Хайцу, в штабе бригадир не столько вводил их в курс дела, сколько отмечал с ротмистрами будущие успехи.

Ладно. Ротных оставим в покое. Они никуда не отлучались. В общем, Сига узнать детали не могла, лишь самое главное. А брат ее мог? В принципе, да. Если кто из штабных проговорился в ресторане и был подслушан. Конечно, проговориться про начало действий или вдруг за столом называть на память маршрут – вещи разные. И все же… Вице-мэр? Он приятельствовал со многими, в том числе с покойным Лепсом. Вроде бы. Плюс, по словам контрразведчика, кто-то работал непосредственно в штабе.

Итог? Прежний. Полная неопределенность. Может, шпионами действительно были названные люди, за исключением его, Чачу, может, нет. Одни слова, да еще сказанные в качестве обвинения. С указанием цены, раз не удосужились хотя бы проверить бумаги из госпиталя, всякие акты, и прочее.

Просто в себе Бат был уверен. Хоть в чем-то.

Потребовать обратиться к Гарду? Бригадир отмечен на этой войне, уже слышны разговоры о производстве в генералы, авторитет несомненен. Он-то сумеет объяснить ловителям шпионов, кто такой его бывший гвардеец!

Еще бы подошел Дрым. Начальник школы субалтернов изящной словесностью мог заткнуть пасть любому. Авторитетов для него не существовало, всякие службы он в грош не ставил. Единственное: Чачу знал лишь в качестве одного из курсантов. Гарду же видел Бата в бою.

Где они все? Один воюет, другой учит воевать…

Сейчас бы в бригаду…

На этой мысли Бат незаметно провалился в сон. Только снились ему почему-то не танки и не бои, даже не Сига, а летящий в светлом небе бомбовоз Его Высочества. Как в давний день, за штурвалом сидел принц, внизу проплывала земля. Мирная, единая, не расколотая на воюющие между собой куски.

Почти забытый сказочно-прекрасный сон…

– На выход!

Хорошо хоть, костыли принесли. Несолидно прыгать на одной ноге. Время к вечеру, весь день не трогали. Или мелкий психологический штрижок – измучить ожиданием, сделать более податливым?

В большой накуренной – эх, покурить бы! – комнате какой-то генерал, трое в штатском, Норт и двое постарше летами, да и явно чинами, секретарь, двое гвардейцев в парадной форме. В перчатках, при автоматах.

Суд? Уже?

Внутри стало холодно и тоскливо. Знать бы, что так закончится…

Опять вопросы про имя и прочее. Хотя на столе перед штатскими Чачу заметил собственные документы. Но ничего про шпионскую деятельность, и вообще, ни слова обвинения. Генерал вообще дружески подмигнул, как своему.

– Бат Чачу! – Старший из присутствующих поднялся, и следом поднялись остальные. – Согласно проведенному расследованию и полученным нами материалам, вы признаетесь непричастным к деятельности хонтийского подполья. От лица службы приношу извинения. Вы свободны. Ротмистр, выдайте господину Чачу его личные вещи и оружие!

Свободен!

Первый лейтенант даже не сразу понял значение слова.

– Идемте, господин Чачу. – Норт покинул место у стола и дружески шагнул к арестанту. Лицо контрразведчика было приветливым, былая суровость и подозрительность исчезли без следа. Мало ли что бывает? Работа такая.