Читать книгу "Школа ужасов - Элизабет Джордж"

Нельзя терять время, нельзя предоставить близким отсрочку для зализывания ран, нельзя ничем смягчить каменистый путь скорби, по которому бредут Уотли. И он продолжал допрос, ненавидя самого себя за это:

– Джиле Бирн часто приходил в «Сизого голубя». Он живет здесь, в Хэммерсмите?

Пэтси кивнула:

– На Риверкорт-роуд. Чуть в стороне от паба.

– Недалеко отсюда?

– Пешком пройти.

– Вы были знакомы с ним. А ваши сыновья? Мэттью и Брайан были знакомы до того, как Мэттью поступил в Бредгар Чэмберс?

– Брайан? – Кажется, она с трудом припомнила это имя. – Вы имеете в виду сына мистера Бирна? Да, я его видела. Он живет с матерью. Давно уже. Мистер Бирн развелся.

– Быть может, мистер Бирн искал в Мэттью замену родному сыну?

– Нет, ничего подобного. Мистер Бирн и видел-то его всего несколько раз в жизни. Может, он иногда проходил мимо, когда Мэтти играл на улице Мэтти любил там играть. Но он никогда не говорил мне, что видел мистера Бирна.

– Брайан рассказывал, что его отец опекал мальчика по имени Эдвард Хсу и с тех пор, с 1975 гола он искал ему замену. Что это значит? Мог ли Мэттью заменить Джилсу Бирну юношу, которого он насколько я понимаю, очень любил?

Если б Линли не столь пристально наблюдал за Пэтси, он бы упустил то почти незаметное движение, которым она отреагировала на его слова—пальцы сжали складки халата и тут же выпустили.

– Мэтти ни разу не видел тут мистера Бирна, инспектор. Я бы знала. Он бы мне сказал.

Она говорила убежденно, настойчиво, но Линли прекрасно знал, что дети вовсе не всем делятся с родителями. Кевин Уотли уже поведал ему весьма важные подробности о перемене в характере и поведении Мэттью. Этому должно быть какое-то объяснение. Такие перемены не происходят сами по себе.

Оставалось затронуть еще одну тему в разговоре с Пэтси Уотли.

Он постарался сделать это как можно деликатнее, сознавая, какую боль причиняет осиротевшей женщине.

– Миссис Уотли, я понимаю, вам трудно смириться с этим, но все указывает на то, что Мэттью сбежал из школы, по крайней мере собрался убежать, и договорился с кем-то, кто… – Тут Линли запнулся, сам недоумевая, почему ему так трудно перейти к делу. Хейверс пришла ему на помощь.

– С тем, кто его убил, – негромко проговорила она.

– Я не могу в это поверить. – Теперь Пэтси Уотли обращалась непосредственно к Хейверс. – Мэттью не мог сбежать.

– Но если его мучили, если над ним издевались…

– Издевались? – Взгляд ее снова метнулся к Линли. – Что вы такое говорите?!

– Вы виделись с ним на каникулах. У него не было синяков, ссадин? Никаких отметин на теле?

– Отметин?! Нет, ни в коем случае! Ни в коем случае! Неужели вы думаете, он бы скрыл от своей мамочки, что кто-то издевается над ним? Вы думаете, он бы не доверился родной матери?

– Мог и скрыть – если он понимал, как вы дорожите его учебой в Бредгар Чэмберс. Он не хотел разочаровать вас.

– Нет! – Этот возглас прозвучал сильнее всех отрицаний. – Никто не стал бы издеваться над моим Мэттью. Он был тихий, хороший мальчик. Учил уроки, соблюдал все правила. За что могли мучить моего Мэттью?!

Хотя бы за то, что он не вписывался в эту школу, не хотел следовать традициям, не подражал принятым образцам. И все же в Бредгар Чэмберс творилось еще какое-то тайное зло, проблема не сводилась к классовой принадлежности Мэттью Уотли. Линли различал этот страх во взгляде Смит-Эндрюса, в обмороке Арленса, в отказе Гарри Моранта идти на урок. Они все боятся чего-то. Только, в отличие от Мэттью, страх не вынудил их к бегству.

В окнах узкого кирпичного здания на Риверкот-роуд не было света. Уже по этому признаку Кевин мог бы догадаться об отсутствии хозяев, и все же он упрямо распахнул калитку, поднялся по ступенькам и принялся яростно колотить по двери медным молотком. Он знал, что ничего не добьется, но продолжал стучать все громче, прислушиваясь к разносившемуся по улице рокоту.

Он должен найти Джилса Бирна, он должен найти его нынче же ночью. Он найдет его, он набросится на него, сокрушит, в клочья разорвет виновника смерти Мэтти. Теперь он уже бил в дверь не молотком, а обоими кулаками.

– Бирн! – орал он. – Выходи, подонок! Выходи, мать твою! Открывай дверь! Извращенец! Извращенец долбаный! Слышишь меня, Бирн?! Открывай!

На той стороне улицы ближе к углу кто-то осторожно приоткрыл дверь, узкий луч света упал на мостовую.

– Потише! – попросили его.

– Отвали! – рявкнул Кевин в ответ, и дверь мгновенно захлопнулась.

По обе стороны крыльца стояли две высокие глиняные вазы. Поняв, что ответа от пустого дома он так и не добьется, Кевин обернулся к этим сосудам, потом медленно, словно в раздумье, оглядел свои руки. Вцепился в вазу, опрокинул ее набок, столкнул с узких ступенек. Из горшка посыпались листья и земля. Она приземлилась на плитки, которыми была вымощена дорожка у дома, и с грохотом рассыпалась.

– Бирн! – крикнул Кевин, злобно смеясь. – Видел, чего я сделал, Бирн? Хочешь еще? Щас получишь, приятель!

Он набросился на вторую урну, ухватился за ее изогнутое горлышко, поднял урну и шмякнул о белую парадную дверь. Дерево треснуло, ваза разбилась. Осколки разбитой керамики брызнули в лицо, земля– в глаза.

– Получил? – орал Кевин.

Он уже задыхался, грудь болела так, словно в нее вонзили копье.

– Бирн! – из последних сил крикнул он. – Бирн! Будь ты проклят!

Он опустился на верхнюю ступеньку крыльца, прямо в грязь. В бедро впился искривленный осколок разбитой вазы. Голова отяжелела, плечи ныли, зрение затуманилось. Он с трудом различал гибкую фигуру юноши, вышедшего из соседнего дома и заглянувшего во двор, перегнувшись через разделявшую участки живую изгородь.

– Ты как, парень? – спросил тот. Кевин с усилием втянул в себя воздух:

– Спасибо, все в порядке.

Он поднялся на ноги, кашляя и задыхаясь от боли, побрел к калитке, пиная комки грязи и разлетевшиеся во все стороны осколки. Он оставил калитку распахнутой– пусть погром сразу бросится в глаза – и потащился к набережной. Впереди на фоне ночного неба переплетались ветви огромного каштана. Кевин сморгнул слезы, припоминая: «Я влезу на него, папа, вот увидишь! Смотри, папа, смотри!»– «Спускайся, Мэтти. Ты себе ею свернешь, сынок, либо в реку свалишься». – «Свалюсь в реку? Вот будет здорово! Вот здорово!» – «Маме это не понравится, как ты думаешь? А ну, спускайся живо. Хватит дурака валять». .

Малыш послушно слезал с дерева. Конечно, он бы не разбился, даже если б и сорвался, он вскарабкался только на первую ветку, но пусть уж лучше стоит обеими ногами на земле, так оно безопаснее.