Читать книгу "Каллиграфия убийства - Алексей Викторович Макеев"

Станислав отсоединился, а Лев Иванович стал в нетерпении ходить по кабинету.

Крячко перезвонил только через пятнадцать минут.

– Ну и движение сегодня! Такое впечатление, что вся Москва пересела на машины и решила покататься, – возмущенно заявил он.

– А что ты хочешь – дело к вечеру. У некоторых уже рабочий день закончился. Ты так возмущен, словно в первый раз за рулем по Москве ездишь, – усмехнулся наивности друга Лев Иванович.

– Ладно, шут с ним, с этим движением. Я сейчас позвонил Волынцеву и прямо в лоб его спросил, не страдает ли он дальтонизмом. Так ты представляешь, он даже не понял, о чем я его спрашиваю!

– Надо как-то этот вопрос решать, – заметил Лев Иванович. – Иначе мы так и не будем знать, какого цвета машину нам искать. Мы гаишникам уже ориентировку на красный цвет дали…

– Да я уже все выяснил, – прервал его Станислав. – Дальтоник он, как ты и предполагал.

– И как ты это определил по телефону? – удивился Лев Иванович.

– Спросил его, каким цветом сделана надпись на гипермаркете «Ашан», и он ответил – синим.

– А каким на самом деле? – растерянно поинтересовался Гуров, который, собственно, никогда не обращал внимания на такие вещи, как цвет надписи на гипермаркете.

– Ты что, тоже дальтоник? – рассмеялся Крячко и ответил: – Красным, конечно.

– А, ну да, точно, – смутился Лев Иванович, припоминая цвет букв в слове «Ашан». – Так, значит, мы все-таки искали не того цвета машину, – удрученно заметил он.

– Да, как-то мы не подумали, что свидетель может быть дальтоником, – отозвался Станислав. – Придется переориентироваться самим и в ГИБДД передать уже новую информацию.

– Черт, опять все снова-заново, – с досадой чертыхнулся Гуров.

– А что там у нас насчет Юлдашевой? Она кому-то говорила, что уезжает? – спросил Станислав после недолгого молчания.

Лев Иванович коротко рассказал Станиславу о своем втором посещении Алины Сергеевны и о своем эксперименте с Павлом Гора.

– Теперь я привез его к нашим ребятам, пусть поработают с ним. Может, удастся составить мало-мальски похожий портрет того типа, с которым он общался в квартире Юлдашевой. Хотя, глядя на этого парня, я серьезно сомневаюсь, что он вообще что-то еще вспомнит, кроме очков и бородки.

– Ну вспомнил же он, что у того мужика была стрижка бобриком, – с надеждой в голосе подсказал Крячко. – Вдруг его торкнет, и он еще что-то вспомнит? Будешь встречаться с этим преподавателем из ИМПЭ?

– Надо. Вдруг это через него ушла информация, что Алина Сергеевна с сыном уезжают из города. Хотя, как мне кажется, надежда на то, что он кому-то рассказывает о своей любовнице, ничтожно мала. Человек он женатый и из интеллигенции, так сказать.

Сыщики снова помолчали некоторое время, а потом Гуров спросил:

– Ты-то сам ничего нового не узнал?

– Нет, пока все глухо. И насколько я знаю, у Калитина тоже.

– М-да, а время идет, – невесело констатировал Гуров.

Объяснять Крячко, что он имел в виду под этими словами, не было нужды. Станислав и так все понимал. Если до середины января они не найдут хотя бы одного реального подозреваемого на роль Каллиграфа, то январское убийство будет неизбежным. Надежды на то, что преступник остановится и перестанет убивать, практически не было. Безнаказанность всегда ведет за собой желание и дальше экспериментировать с человеческими жизнями.

* * *

После разговора с Крячко Лев Иванович нашел на сайте ИМПЭ имени Грибоедова список преподавательского состава и еще раз внимательно рассмотрел фотографию Копцева. Немного подумав, Гуров решил не звонить Альберту Юрьевичу, а встретиться с ним, так сказать, неожиданно. Лев Иванович по своим каналам раздобыл домашний адрес профессора, а заодно узнал и еще кое-какую информацию. Оказалось, что Копцев женат на своей коллеге по университету, у них двое взрослых детей и есть одна внучка. Мужчина был почти на двадцать лет старше своей любовницы и в общем-то выглядел на свои пятьдесят с небольшим хвостиком лет. Под описание преступника – высокого, сильного и средних лет – он явно не подходил, поэтому Лев Иванович сразу же отмел его как вариант в претенденты на роль Каллиграфа.

Дома Альберта Юрьевича не оказалось. Двери Гурову открыла младшая дочь Копцевых – девушка лет двадцати. Лев Иванович не стал показывать удостоверение, чтобы не испугать ее или не навести ее на какие-нибудь еще неправильные мысли, а просто сказал, что ему нужно поговорить с ее отцом. По всей видимости, такие вечерние визиты к ним в дом незнакомых людей не были единичны. Девушка спокойно ответила, что отец вернется поздно, потому что у него вечерние лекции у заочников. Льву Ивановичу ничего не оставалось, как поехать на шоссе Энтузиастов, где и находился главный корпус юридического факультета.

Копцева он нашел в одной из аудиторий. Преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин готовился к очередной лекции и не сразу поднял голову от бумаг и обратил внимание на вошедшего.

– Альберт Юрьевич, прошу прощения, что отрываю вас от дела, но мне нужно с вами срочно переговорить, – прочистив горло, заговорил Гуров.

Тот поднял глаза и внимательно посмотрел на Льва Ивановича.

– Для студента вы староваты, – улыбнулся он. – Но я вас слушаю.

Гуров представился и протянул удостоверение, но Копцев даже не взглянул на него. Улыбка сползла с его лица, и он встал со стула.

– Что-то случилось с женой или, может, с кем-то из детей? – спросил он, заметно заикаясь.

– Нет, что вы, надеюсь, с ними все в порядке, – успокаивающим тоном ответил Лев Иванович. – Во всяком случае, я только что говорил с вашей дочерью, и она была в полном порядке.

– А что же тогда…

– Да вы сядьте и не переживайте так. Какой вы впечатлительный! А ведь вроде бы психолог, – улыбнулся Лев Иванович.

– А вы считаете, что все психологи равнодушные и черствые или что у них железные нервы? Нет, мы такие же обычные люди, как и все. Вот вы бы разве не испугались, если бы к вам на работу пришли из уголовного розыска? Впрочем, – махнул он и рассмеялся. – Вы ведь и сами из данной организации. Так о чем вы хотели со мной поговорить? – уже окончательно успокоившись, спросил Альберт Юрьевич.

Гуров сел на один из стульев, стоящих рядом с преподавательским столом, и сказал:

– Мне нужно поговорить с вами о Юлдашевой Алине Сергеевне. Вы ведь с ней дружите?

Последнее слово Гуров произнес после некоторой паузы, давая понять, что подразумевает под этим словом несколько более широкое значение. Копцев напрягся, но, посмотрев Льву Ивановичу в глаза, спокойно ответил:

– Да, мы с Алиной и любовники, и друзья, и родственные души, если угодно.

– Понимаете, какое дело, – стал объяснять Гуров причину своего