Читать книгу "На осколках мира - Виктор Владимирович Колесников"

ком к горлу.

— Тоже сомневаюсь в наших, скорее, кто-то из тех, — Мэг указала на мачты Лилит, выглядывающие из-за надстроек прочих судов, — хотя они тоже не похожи на чудовищ.

— Похожи или не похожи… До их появления таких случаев в нашем городе не было, так?

— Не было… — задумчиво произнесла Мэг.

— Пора мне взять Оазис под тотальный контроль. Первый превратил город в нечто, напоминающее гетто. Нельзя созывать всякий сброд и обещать им светлое будущее! Я много раз говорил, что это опасно, ведь мы не можем знать, кому помогаем. Посмотри! — Баркли указал на несколько стоящих рядом катеров, которые прибыли в Оазис прошлой ночью. — Ты знаешь что́ за люди пришли на этих кораблях? А ты видела команду сейнера?

— Нет, я еще не встречала новых выживших.

— Посмотри на них! Эти пьянчуги не покидают таверны, у тебя не будет сомнений в моей правоте. Каждая рожа — лик мерзавца и жестокого убийцы… — Кам скривился и сплюнул на палубу, не отводя взгляд от сейнера с названием «Везучий» на ржавом борту.

— Поговори еще раз с Николаем, думаю, в этот раз он тебя услышит.

— Услышит… — зловеще произнес начальник охраны.

Глава двадцать третья

«Черт и его дюжина»

После смерти Таисии Гэтсби началось расследование. Советом было решено проводить поиски убийцы незаметно для жителей Оазиса насколько это было возможно в условиях крошечного поселения, где события, слухи и сплетни разносились очень быстро. Но первые дни о ходе расследования не знала даже мать убитого ребенка. Первый посчитал, что, скрыв работу следственной группы, лишит преступника информации о ходе следственных мероприятий и в случае успеха застанет виновника врасплох. В действительности же следственная группа так и не сумела найти ни единой зацепки и определить подозреваемого среди жителей и вновь прибывших. Гласно был проведен лишь опрос горожан. В первые же часы после обнаружения тела людей вывели на одну из барж, служившую местом проведения сборов и празднеств. Каждый гость, даже прибывший той злополучной ночью, принимал участие в сборе, продлившемся весь день. Городские жители были вынуждены стоять под ливнем и ветром.

В крошечный кабинет — радиорубку «Академика Трешникова» — людей заводили по одному и опрашивали с фиксацией показаний. На этом видимая работа следствия заканчивалась.

О расследовании можно было догадываться, лишь обратив внимание на некоторые, незаметные для большинства, детали. Например, регулярные сборы управляющих. Следственная группа — совет Оазиса — собиралась дважды в день. Заседания длились дольше, чем обычно. До убийства же, члены совета собирались не чаще одного раза в неделю или по необходимости.

Каждый раз, когда совет собирался для вынесения гипотез, касающихся убийства,

начальник охраны Кам Баркли находился на своем законном месте — за спиной капитанов — и с угрюмой гримасой наблюдал за разгоравшимися дискуссиями.

В этот раз спор начался из-за предложения Николая. Первый хотел провести обыск в личных каютах жителей, поговорить с детьми, друзьями Таисии Гэтсби, с которыми так и не проводили беседы, а также возобновить сторожевые вахты.

Кам был не согласен с первым, но отнюдь не с его методами, без которых в сложившейся ситуации не обойтись, ему было все равно на свободу жителей, их интересы и мнение. Если обыски в каютах горожан помогли бы делу, он непременно бы начал переворачивать вверх дном каждый чулан подозреваемых, вот только местных Кам в убийстве не винил. Он был уверен, что преступление совершил один из вновь прибывших, и, возможно, он был не один. Баркли считал, что каждого мужчину из новеньких за последние несколько недель нужно взять под арест, и, если потребуется, выбить из них правду. Также он считал, что население нужно «проредить», оставив лишь полезных для Оазиса людей. Ещё Кам хотел увеличить численность охранников с двадцати до сорока. Под его непосредственным управлением такое количество людей было бы гарантом личной безопасности и обеспечило бы спокойное существование каждому горожанину, ставшему на сторону власти. Каждый несогласный мог бы покинуть город, в противном случае — оказаться в плену. Начальник охраны хотел сократить совет управления городом до одного человека, дав ему в помощь единственного доверенного, способного беспрекословно выполнять приказы.

Конечно, ни Первый, ни его верные подчиненные не позволили бы Баркли перекроить систему правления городом. Реформация может быть возможна исключительно благодаря силе и решительности. Баркли считал, что он обладает и тем, и другим, и что время сказать свое решающее слово пришло. «Сегодня, сегодня я спасу город…» — повторял он каждый раз, вспоминая план грядущего мятежа.

— На сегодня всё, — после долгой беседы, полной брани и споров, поднявшись и нависнув над остальными, громко произнес первый, — я бы не советовал тебе сегодня спать, Баркли, — слова Николая будто бы вывели начальника охраны из гипнотического сна, и он, прежде чем ответить главному, едва заметно вздрогнул, — проследи, чтобы все твои люди были на постах и охраняли нас.

— Конечно! Я не сомкну глаз, первый. Этой ночью город будет под тотальным контролем моих людей.

— Отлично, ещё я хочу, чтобы трактир был закрыт до моего распоряжения, а дети не покидали своих жилищ и находились под присмотром родителей.

— А что делать с сиротами, их ведь уже девять, а воспитатель только один, — в разговор вклинился четвертый управляющий — Эйке Батиста.

— Приют тоже требует особого надзора. Давайте направим одну из недавно прибывших женщин в помощь миссис Уизли.

— Я настаиваю как минимум на карантине для новеньких. Нельзя отправлять одну из незнакомок к беззащитной ребятне и тётушке Уизли, — Баркли вновь напомнил о себе и, предсказуемо для собравшихся, высказался против новых поселенцев.

— Не начинайте вашу старую песню, Баркли. Нам нужна помощь новеньких и, кстати, одним из главных наших принципов является доверие. Только придерживаясь этого и других наших правил, мы сумеем собрать и объединить людей.

— Готов согласиться с ними, Николай, но не в это тревожное и опасное для нас время, — не унимался охранник, а Федоров был вежлив и терпелив, пока слушал возражения подчинённого,