Читать книгу "Иесинанепси / Кретинодолье - Режис Мессак"

реформам. Вступил в конфликт с вождями (если можно говорить о вождях: здесь опять я наталкиваюсь на свое непонимание; возможно, это просто старейшины, очень старые кретины, приближающиеся к тридцатилетию). Некоторые из этих вождей — я уловил их имена: Липапчхум, Какатупуль и некий Як-Лухлух, который представляется мне вождем вождей или старейшиной старейшин, — подвергли реформатора остракизму. Его поместили в карантин, отлучили от еды и сексуального причащения. Даже с его собственной матерью. Он это заслужил. Так, например, вроде бы посчитали, что он высмеивал манеру кретинов лакать воду из луж и скалистых выемок. Он, видите ли, хотел пить, зачерпывая воду рукой. Но ведь всем известно, что утолять жажду лучше всего, когда лакаешь, и что, переливая воду в ладонь, теряешь три четверти ее полезных свойств. Все это знают, по крайней мере в Кретинии. Рехнух намеревался обучить молодежь пить из ладони. Это было недопустимо. Здесь усматривалось серьезное посягательство на авторитет старейшин. До чего может дойти дело, если молодые кретины захотят знать больше, чем старые? Старые, те, которые долгие годы коснели в своем почетном идиотизме. Но, помимо этого, возникла еще одна, более серьезная опасность. И тут я узнал кое-что новое. До того дня я и не задумывался, что кретины делают с умершими соплеменниками. В Кретинодолье нет кладбища. Однако тела обычно не оставляют там, где их покинула жизнь. Кажется, запах гнили, очень быстро распространяющийся от падали в этом туманном влажном климате, обладает, по мнению кретинов, благотворными и почти магическими свойствами. К тому же — что уже отмечалось мною — у них очень развито обоняние; они чувствительнее нас к запахам, в основном самым мерзким, и воспринимают их как изысканные благоуханья. Кретины собираются, скучиваются по углам своей пещеры, чтобы пропитываться постпищеварительными и прочими ароматами: преумножение смрада их радует и успокаивает. Если, так сказать, элегантным считается лакать, фыркая и причмокивая, то ничуть не менее, а может, и более элегантно трескуче испускать газ из задней кишки. Персонаж Золя (в «Земле», если мне не изменяет память) мог бы стать арбитром элегантности у кретинов.

Вероятно, исходя из подобных вкусов и предпочтений, обитатели пещеры красных костей сваливают трупы покучнее, дабы запах гнили был насыщеннее и они получали бы от этого большее наслаждение. В пещере есть угол, специально отведенный для данной цели, и это место окружено таким почитанием, что заходить туда просто так нельзя и приближаться к нему дозволено не всем. Вот, наверное, почему я не заметил его в прошлые посещения. Однако поскольку время от времени надо освобождать пространство, то порцию более или менее подгнивших трупов выносят на площадку перед входом, куда за ними прилетают и их расклевывают рахикусы. Я без труда догадался, кто такие «рахикусы». Это стервятники, относительно многочисленные на острове, и еще раньше я задумывался, где они находят себе пропитание. Теперь тайна раскрылась: грифы едят кретинов, а кретины едят грифов — а они их действительно едят, — не помню, отмечал ли я уже это. Прекрасный пример теории циркуляции, пылко отстаиваемой философом Пьером Леру[62].

Но вернусь к нашему Рехнуху: он вдруг возомнил, что ему не нравится — уже не нравится — трупный запах. И вместо того, чтобы скрывать свое отвращение как порок, стыдиться его, как ему подобало бы, он принялся его открыто выказывать. А еще — преступление, возможно, еще более гнусное — перестал любить свою мать. Когда я говорю «любить», это фигура речи, эвфемизм. Слово следует понимать в его прямом материальном смысле. Заметьте, что мать тоже перестала его любить; она отказала бы ему, если бы он вздумал делать ей авансы. Но он как раз их и не делал. Именно это и было немыслимо, то, что он не страдал от материнского пренебрежения. А то, что он не страдал, это факт. С его стороны не было никакой аффектации, это уж точно, ибо Рехнух подкреплял теорию практикой. Он исповедовал, ибо пытался заниматься прозелитизмом, что любви матери следует предпочитать любовь сестры. Соответственно и поступал или, вернее, стремился так поступать. Но, разумеется, ему удавалось лишь провоцировать очередные скандалы. Так дальше продолжаться не могло. И ему дали это понять. Кретинское общество насильственно выдворило из своего лона недостойного и порочного члена. Будешь знать, дружок, как воротить нос от прежних глупостей, почетных и почитаемых, старческих и менять их на радикально новые глупости, глупости юношеские.

15 июля. — И вот Рехнух вернулся к нам. Но лучше от этого не стало. Вопреки нашим ожиданиям, Пентух и Рехнух не очень-то симпатизируют друг другу. Они на разных стадиях, они испытывают взаимные презрение и ревность. Пентух намного более развит, причем во всем; трансформация Рехнуха скорее поверхностная, и на самом деле, думаю, он сожалеет о пещере и кретинском сообществе, испытывает по нему ностальгию. Внешне он остался очень похожим на остальных, ест все так же жадно, несмотря на свои претензии на элегантность; ему случается забываться и лакать, а его главное развлечение — мастурбация, поскольку он не может участвовать в семейных радостях. Этому занятию он отдается часами. Никто и не думает ему в этом помешать. Зачем?

Самое досадное, с точки зрения Бабера, то, что таким образом мы замерли в одной точке. Дипломатические отношения между нами и кретинами, так сказать, разорваны. Мы отправляли к ним послов, миссионеров: наши послы высланы обратно, наши миссионеры потерпели неудачу. Посредников, тех, кто должен был служить нам посредниками, кретины, кажется, воспринимают еще хуже, чем нас самих. Надежда, которую питал профессор, а именно подвергнуть лечению все племя, вероятно, не сбудется.

16 июля. — Дождь, снег и град. Тающий снег забивается в расселины кретинодольских скал и исподволь просачивается сквозь своды пещер, где превращается в пар, благоприятный для наращивания красивых зобов.

17 июля. — Бабер предпринял очередную попытку восстановить культурный обмен с Кретинией.

Мы вышли на заре, чтобы захватить врасплох запотевших от сна идиотов с еще склеенными гноем глазами. Бабер полагает, что в таком состоянии они более управляемы. Я же в этом сомневаюсь. И действительно, если почти коматозное состояние, в котором они пребывают по утрам, позволило нам беспрепятственно приблизиться к ним, то затем нам пришлось выводить их из этого состояния, чтобы достичь — или попытаться достичь — своей цели. А это оказалось непросто.

Нас сопровождал один Пентух. Его вид теперь раздражает их меньше, чем вид Рехнуха. Вообще-то они уже совсем не распознают нашего полукретина. Совершенно перестали его идентифицировать как своего. А он, со своей стороны, идет к пещере красных костей с отвращением, превосходящим наше. Кретины ужасают его больше, чем