Читать книгу "Миры Прота. Отчёт Прота на Ка-Пэкс - Джин Брюэр"

нехарактерный жест для реального Алекса Требека. Он составил свой список категорий и выучил вопросы и ответы. К большому удовольствию публики, к концу первого раунда счёт почти сравнялся. Каждый ответ был поставлен под сомнение каждым из трёх соперников.

А потом всё пошло прахом. Алекс перепутал научный термин в одном из ответов и забыл, где находится Патагония[121] (у него были шпаргалки, но он не смог найти нужную в спешке и суете). Альберт и Линус пытались помочь, но прот стоял молча с глупой улыбкой на лице. В конце концов, Алекс остановил игру и, несмотря на поощрительные возгласы публики, выкинул записи со словами: «Я больше не хочу быть Алексом Требеком! Это намного труднее, чем я думал!»

— Как думаешь, он уже готов к переводу в первое отделение? — шёпотом спросила Гольфарб.

— Может, стоит подождать, пока мы не убедимся, что он не хочет стать второй Мэри Харт[122], - возразил я.

Новые пациенты из крупного института Колумбии поступили в четверг. Для них была организована ознакомительная встреча, которая помогла привыкнуть к новому дому. Каждая пара новых пациентов была передана одному из наших старых больных, он проводил для них экскурсию и знакомил с другими обитателями палат. Однако в итоге все собрались большим кольцом вокруг прота. Они выразили надежду, что прот сможет помочь новым резидентам, несмотря на ограниченные временные рамки.

Всего новых пациентов было семеро. Первый — мужчина, страдающий от эротомании Клерамбо[123], был уверен, что Мег Ра́йан[124] в него влюблена. Второй пациент просто физически был не способен говорить правду (подозреваю, прот предложил бы ему пойти на государственную службу). Третий называл себя «жабой» и искренне полагал, что в мире не найдётся человека более уродливого, чем он сам.

Женщины были не лучше. У одной была разновидность синдрома Котара[125] («ничего не существует»), но в её случае существовало всё, кроме неё. Иными словами, она считала себя невидимой для остальных, и, следовательно, могла не одеваться после душа, воровать еду со стола и так далее. Ещё одна женщина (моя пациентка) искренне полагала, что с экрана телевизора с ней разговаривали реальные люди. И ещё была женщина, которая не могла получить достаточно любви (любви, а не секса). Первое, что она сказала своему лечащему доктору (Бимишу), было: «Никто никогда не называл меня ″любимой″[126]».

И ещё у нас появился новый «Иисус Христос», но с изюминкой: она тоже была женщиной — первой женщиной-мессией, почтившей визитом стены нашего института. Конечно же, она была плотником.

Меннингер назвал новых пациентом «Могущественной Семёркой», но я видел в них перспективу тяжелой и нудной работы. Как один из моих прошлых пациентов, почтовый курьер, который приходил в бешенство, потому что никак не мог закончить работу («Сколько бы посылок я ни доставил, они продолжают поступать!»), я видел будущее как большую толпу пациентов у главных ворот в ожидании разрешения на вход.

Я попросил Джасмин Чакраборти расположиться в моём офисе, который примыкал к смотровому кабинету, и быть наготове (как он получил такое необычное имя — это долгая история, но известно, что из-за него Чакраборти был вынужден покинуть Индию). Чак тоже не раз говорил, что подумывает об отставке, хотя ему всего сорок восемь. Или намекал, что собирается «сделать новый виток в жизни», как он выражался. Надеюсь, он не думал перебраться на Ка-Пэкс.

Прот быстрым шагом вошёл в кабинет, схватил горсть изюма и отправил его в рот.

Мы больше не могли тратить время впустую.

— Привет, прот. Сейчас я хотел бы поговорить с Гарри. Гарри?

Прот казался озадаченным, но перестал жевать и начал шаркать ногой по полу.

— Гарри, это доктор Брюэр. Хочу поговорить с тобой минутку.

Как и Роберт, Гарри прятался, но мне было легко его заметить.

— Гарри, выходи. Если не выйдешь, я сам приду за тобой.

Гарри нахмурился, расстроенный тем, что его так быстро нашли. Он явно не любил изюм — выплюнул его обратно в руку и выбросил на стол рядом с чашей.

— Гарри, я очень на тебя зол.

Он широко раскрыл глаза и перестал шаркать ногой.

— Я ничего не делал.

— Гарри, что случилось с отцом Робина?

— Я не делал этого.

— Чего не делал? Что случилось с папой Робина?

— Он умер.

— Я знаю. Но как именно он умер? Что с ним произошло?

— Не знаю. Мы выбежали из ванны.

— Но зачем вы выбежали из ванны?

— Робин был напуган.

— Чего он боялся, Гарри?

— Боялся своего отца.

— Почему? Что папа хотел с ним сделать?

— Он замахнулся на него.

— Пытался ударить?

— Да.

— Но почему?

Казалось, Гарри пытался уменьшиться в размерах.

— Я не знаю!

Я вдруг понял, что он может врать, чтобы защитить своё альтер эго. Или себя самого.

— Куда вы побежали?

— В лес. Бежали изо всех сил. Я старался заставить Робина замедлить бег. Он бежал прямо на дерево. Я пытался остановить его, но было слишком поздно.

— Что случилось после?

Гарри немного успокоился и начал грызть ногти.

— Я не… Я не помню.

— Какое твоё следующее воспоминание?

— Мы лежали в кровати, а рядом с ней стояли люди.

— Кто эти люди?

— Не знаю. Я не встречал их раньше.

— Окей, Гарри. Ответь, пожалуйста: ты толкал отца Робина перед тем, как вы убежали? Или ударил его чем-то?

— Нет!

— Ну хорошо, Гарри, ещё пара вопросов. Ты видел Робина после случившегося?

— Да, видел, но недолго.

— Не знаешь, где он сейчас?

Он помотал головой.

— Окей, Гарри. Спасибо большое, ты очень помог. А теперь я хочу попросить тебя о большой услуге.

Он выглядел озадаченным.

— Мне нужно взять у тебя немного крови для анализа. Ты почти ничего не почувствуешь. Со мной работает доктор Чакраборти. Он сейчас войдет и возьмёт анализ, хорошо?

Гарри нервно заёрзал на стуле.

— Зачем?

— Мы должны убедиться, что всё в порядке. Это как небольшой осмотр. Ты уже был у доктора, верно?

— Нет.

— Это займёт всего минуту.

Я позвал Чака.

Гарри поджал губы.

— Я не хочу…

Дверь открылась.

— Привет, Гарри! Как себя чувствуешь? Я доктор Чакраборти. Можешь называть меня Кролик Джек[127], если хочешь. Я хочу взять чуточку крови из твоей руки, если позволишь.

Гарри завопил. Я подумал: вот он, ребёнок, который мог убить взрослого человека, но боится маленькой иголки. Что за странная штука человеческий разум!

Чак попытался успокоить Гарри рассказами о своём пятилетнем сыне, который тоже ненавидит сдавать кровь.

— Джаг хочет стать астронавтом, Гарри. А ты?

Гарри не был