Читать книгу "Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп"

как и остальной мир. Какие у вас красивые цветы, мистер Карбери. По крайней мере, цветы мы в Суффолке выращивать умеем.

Миссис Йелд, жена епископа, сидела рядом с католическим священником и, по правде сказать, немножко опасалась соседа. Она была, возможно, чуть тверже в протестантизме, чем ее муж, и, хотя признавала, что мистер Бархем не обязательно перестал быть джентльменом, сомневалась, что ей и мужу разумно с ним общаться. Мистер Карбери не застал их врасплох. Он написал, что пригласил католического священника, и епископ ответил, что будет очень рад с ним познакомиться. Миссис Йелд никогда не настаивала на своем мнении после того, как муж выскажет свое, однако она считала, что добро – это добро, а зло – это зло и что католики – зло. И еще она считала, что, не будь католических священников, не было бы и католиков. Мистер Бархем, впрочем, был из хорошей семьи, что меняло дело.

Мистер Бархем всегда вел свои наступления очень постепенно. Малословная робость, с которой он начинал, была вполне соразмерна пылкой говорливости последующего решительного натиска. Миссис Йелд обратилась к нему с несколькими вежливыми словами, и он ответил так смущенно, что почти развеял ее неприязнь к своему роду занятий. Она заговорила о беклских бедняках, старательно касаясь только их материального положения. Очень много пьют пива, а молодые женщины наряжаются чересчур щегольски. Откуда берутся деньги на все те шляпки, которые можно видеть каждое воскресенье? Мистер Бархем смиренно соглашался с каждым ее словом. Без сомнения, мысленно он уже видел, как миссис Йелд регулярно устраивает мессы в епископском дворце, однако сегодня даже не начал претворять замысел в жизнь. Только когда он как будто случайно заметил, что «наши люди чаще ходят в церковь», миссис Йелд подобралась и сменила тему, заметив, что в последнее время погода была очень дождливая.

Когда дамы удалились, епископ тут же завел разговор со священником и начал задавать вопросы о нравственном состоянии Беклса. Очевидно, мистер Бархем считал, что «его люди» нравственнее всех остальных, хоть и гораздо беднее.

– Ирландцы всегда пьют, – заметил мистер Хепуорт.

– Меньше, чем англичане, полагаю, – ответил священник. – И не следует думать, будто мы все ирландцы. Среди моей паствы больше англичан.

– Удивительно, как мало мы знаем о наших соседях, – сказал епископ. – Разумеется, я знаю, что вокруг есть сколько-то людей вашей веры. Собственно, я даже могу назвать их точное число в этой епархии, но в ближайшем соседстве я не могу указать на семьи, про которые знаю, что это католики.

– Однако, милорд, это не потому, что их нет.

– Конечно. Это потому, что я, как уже сказал, плохо знаю соседей.

– Думаю, здесь, в Суффолке, это по большей части бедные, – сказал мистер Хепуорт.

– По большей части бедные первыми поверили в Спасителя, – ответил священник.

– Мне думается, что аналогия неверна, – со странной улыбкой проговорил епископ. – Мы говорим о тех, кто по-прежнему держится старой веры. Наш Спаситель проповедовал новую религию. То, что бедные в простоте сердца первыми признали ее истинность, отвечает нашим представлениям о человеческой природе. Но то, что старая вера сохраняется среди бедных после того, как богатые от нее отказались, понять труднее.

– Простые римляне продолжали верить, когда патриции уже смотрели на своих богов как на удобные пугала, – заметил Карбери.

– Патриции внешне не отказались от своей религии. Народ держался за нее, думая, что их правители и хозяева тоже за нее держатся.

– Бедные всегда были солью земли, милорд, – заметил священник.

– Это очень спорное утверждение, – ответил епископ и заговорил с хозяином о свиньях, которых выписал для своего дворца.

Отец Бархем повернулся к мистеру Хепуорту и начал развивать свой довод, вернее, излагать следующий. Неверно думать, будто все английские католики – бедные. Есть А***, B***, C*** и D***. Он знал их всех пофамильно и гордился ими. На его взгляд, именно они были солью землю, людьми, которые однажды помогут Англии вернуться в старые добрые времена. Епископ сказал, что про многих соседей не знает, какой они веры, и это было правдой. Отец Бархем, не пробыв здесь и года, знал по имени почти каждого католика в графстве.

– Ваш священник чрезвычайно ревностный, – заметил позже епископ, обращаясь к Роджеру Карбери, – я не сомневаюсь, что он превосходный джентльмен, но, возможно, он немного несдержан.

– Мне он нравится тем, что следует своим убеждениям, не думая о земном благополучии.

– Это очень благородно, и я вполне готов его уважать. Впрочем, не знаю, стоило ли мне вполне свободно говорить в его обществе.

– Я уверен, он не станет ничего пересказывать.

– Возможно, но он будет думать, что взял надо мной верх.

– Не думаю, что это уместно, – сказала миссис Йелд мужу по пути домой. – Не хочу быть пристрастной, но протестанты – это протестанты, а католики – это католики.

– То же самое можно сказать о либералах и консерваторах, однако ты не запрещаешь им встречаться.

– Тут другое. Все-таки религия – это религия.

– Безусловно.

– Конечно, я не хочу с тобой спорить, дорогой, но не уверена, что хотела бы снова увидеться с мистером Бархемом.

– И я не уверен, – ответил епископ, – но, если мы столкнемся нечаянно, я постараюсь быть с ним учтивым.

Глава XVII. Мари Мельмотт выслушивает признание в любви

На следующее утро пришла телеграмма от Феликса: он приедет в Беклс сегодня таким-то поездом. По просьбе леди Карбери Роджер отправил за ним коляску, однако молодой человек не приехал. Был еще один поезд, которым мог ехать Феликс – в таком случае он успел бы как раз к обеду, если отложить обед на полчаса. Леди Карбери почти без слов, одним лишь нежным взглядом взмолилась к кузену. Тот свел брови – как всегда невольно делал, когда сердился, – но все же послал коляску во второй раз. Нельзя сказать, что в Карбери было много экипажей и упряжных лошадей. Сквайр держал коляску и двух лошадок, которые, когда не были нужны для поездок, использовались на ферме. Сам он со станции ходил пешком, оставляя багаж, чтобы его доставили потом каким-нибудь недорогим транспортом. Он уже отправлял сегодня коляску и теперь отправил снова, но с большим неудовольствием. Для матери ее сын был сэр Феликс, баронет, заслуживающий особого обращения из-за своего титула – и еще потому, что намерен жениться на богатейшей невесте своего времени. Для Роджера Карбери Феликс был порочный юнец, глубоко ему антипатичный и никакого уважения не заслуживающий. И все же обед отложили и коляску отправили. Она вернулась пустой. Роджер, леди Карбери и Генриетта провели