Читать книгу "Апология церковной веры - Тимофей Алферов"

пособия сверхдолжным почитанием, вследствие чего миссионерский потенциал икон тоже исчерпывается и сменяется кое-чем прямо противоположным. Иконоборчество в разное время и в разных формах пережили и Восток, и Запад, по сути, все христианское человечество. И нашему времени пора бы уже на примерах древности выработать к этим пособиям в евангельской проповеди правильное, уравновешенное отношение. Помните, как мы говорили о подростке, который не спит уже со своим мишкой в обнимку, но и не отрезает ему голову.

Кто в большей мере «живет по Библии»?

Итак, нам пора обобщить все указанные частности.

В эпоху христианских царей, становления церкви, как государственной, неизбежно должна была выстроиться новая форма религии – народная религия. Новою она могла казаться в христианстве, будучи по сути своей достаточно старою, продолжением библейской традиции. И если в Ветхом Завете редакторы Писания времен второго Храма четко все миссионерские компромиссы Моисея приписали непосредственному повелению Божию, то у христианских авторов вместо этого доминировала ссылка на отцов и на традицию. Но суть оставалась тою же самой. Свободная вера «ханифов», вера по личному призванию становилась народной религией с соответствующими правилами, вещественными пособиями и неизбежными искушениями – и на все это была воля Божия. И тогда, и теперь. Воля Божия, как минимум, в виде благожелательного попущения.

В мире евангельских и внеконфессиональных христиан само слово «религия» зачастую является ругательством. Тем более в сочетании с прилагательным «народная». Народной религии, понимаемой как следование языческим и полуязыческим традициям, противопоставляется жизнь по слову Божию, по Писанию. Которая на самом деле есть жизнь просто по другим традициям, таким, в которых древних языческих элементов вроде бы поменьше.

Но на самом деле, нам ныне время всерьез поставить вопрос: а какая религия живет в большей степени именно по библейской традиции? И ответ получается неожиданный: как раз народная религия, в чем-то аналогичная религии древнего Израиля.

Очень важно, что написавший эти слова сам совершенно не в восторге от народной религии. Не хуже всех протестантов я понимаю ее опасности, те большие миссионерские минусы, в которые превратились бывшие огромные миссионерские плюсы. Речь не об авторских предпочтениях. Речь о том, что в истории читается разумный замысел. Да, приходится признать, что этот замысел сложен и не линеен. Да, в этом месте путь Божий с моими личными представлениями о нем не совпадает. Но это не повод отрицать очевидное: минимум дважды (а третий раз еще и в исламе) в истории единобожия мы наблюдаем совершенно не зависящий от воли конкретных исторических персонажей процесс: становление народной религии, расширение веры избранников в веру целого народа. Видя и признавая очевидные духовные издержки такого процесса, мы вынуждены констатировать, что воля Божия на призвание большего числа людей, даже с потерей духовного качества, все-таки существует.

Религиозная опора общества и государства

Необходимо еще раз отметить и такую закономерность.

Общества и государства стоят на религии. И, конечно, только на народной религии! Именно такая религия формирует культурную базу общества, такую штуку, которую принято теперь именовать «традиционные ценности». Тут складывается некий духовно-синтетический базис, не все традиционные ценности даже христианского общества будут евангельскими – и в этом надо отдавать себе отчет.

Например, такая «традиционная ценность», как семья, в традиционном обществе практически абсолютна, а в Евангелии очень относительна. Там безбрачное житие похваляется больше семейного, а иногда Иисус призывает и покинуть семью ради Царства Божия. Такой шаг, кстати, с социально-психологической точки зрения, весьма сомнителен, – если только мы не ждем конца света на следующей неделе.

Вера Авраама и вера евангельских аскетов сами по себе внесут ничтожно малый вклад в общественную нравственность и культуру. Ханифы от сектантов отличаются в этом частном отношении очень мало, и даже в самом благоприятном случае их мир – это пустыня, но не общество. Вера Авраама стала каким-то примером для кого-то, она хотя бы как-то оценена по достоинству лишь одним простым путем: расширением Авраамовой веры в народную религию. Теперь в прочитанную фразу вместо Авраама подставьте апостола Павла или преподобного Антония – и вы получите аналогичную констатацию применительно ко временам Нового Завета. Без разворачивания ханифии (благовестия) в народную религию мы не смогли бы даже узнать о призванных когда-то самим Богом носителях высокой веры и нравственных идеалов. Таким образом, приходится признать, что народная религия на спасение людей все-таки работает. Традиционные ценности, культура, основанная на них, образование и воспитание на той же основе – без всего этого никакой народ, заключенный в защитную государственную оболочку, просто физически невозможен. И не может сложиться эта культура на вере одного человека, по призыву Божьему бежавшего из своего Ура Халдейского искать Бога в пустыне и под звездами. Пока вера этого человека, со всеми неизбежными ее при этом повреждениями, не сделается народной верою.

Ведь природа человека такой пустоты не потерпит. Если не на Авраамовой основе сложится народная религия, то она сложится на магической основе, полу-сатанинской или полностью сатанинской. Там уже речь пойдет не о двусмысленной сложности фетишей и изображений, а о прямом и буквальном идолопоклонстве, не о сомнительном и двусмысленном признании ценности семьи, а конкретно, о ритуальной проституции, не о сложной проблеме смертной казни в христианском обществе, а о прямых человеческих жертвоприношениях. Ведь все эти вещи: и человеческие жертвоприношения, и ритуальная проституция, и убийство новорожденных – они многими веками в целом ряде обществ были вполне себе традиционными ценностями! Вот об этом стоит подумать нам. Потому что, если так можно выразиться, об этом же, кажется, подумал и сам Бог.

А если государственная религия сложится не на христианской «народно-религиозной» основе, а на магической, атеистической, то хватит ли пустынь на планете, чтобы покрыть всех ханифов, которых Бог желал бы поселить на лоне Авраамовом?

Ответ мы можем искать только в книге истории. Если бы священная история была бы описанием передачи эстафетной палочки от Мелхиседека к Аврааму, от Авраама к Лоту, Иофору, Моисею, – и больше ничего, – то в таком случае мы имели бы право говорить, что Бог занимается только своими избранниками. Но библейская история и христианская история (и исламская, конечно) раз за разом независимо рисуют нам совершенно иной сюжет, столь похоже складывающийся в веках. Сюжет этот настолько масштабен и грандиозен, что списать его на волю одного-двух великих людей нереально. Право же, смешно говорить, будто Моисей создал евреям народную религию, а христианам создал ее Константин или Феодосий. Конечно, процесс, покрывающий много людских поколений, явно делается не человеческой волей. Тогда чьей?

Проблема гонения на еретиков