Читать книгу "Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко"

Одновременно нельзя не отметить, что реалистические соображения Скрыпника странным образом переплетались с довольно идеалистическими, даже несколько эфемерными представлениями. Так, подчеркивая обособление большевиков Украины на почве дипломатических факторов, он тут же предлагал довольно неопределенную конструкцию отношений с РКП(б).

«Российская Коммунистическая партия, – говорил он, – является тем источником, откуда мы черпаем опыт революции и откуда мы все, откуда рабочие и беднейшие крестьяне на Украине получают каждый пример, как идти, каким путем вести свою борьбу. Для партии нашей это еще в большей степени очевидно. Мы – молодая организация, только что пережившая контрреволюционный разгром и заново строящаяся. И, разумеется, все, что мы должны иметь для своей деятельности, мы, товарищи, прежде всего, возьмем из Российской Коммунистической партии. Посему фактическое положение остается прежним. Подчеркиваю: фактически перед нами будет Российская Коммунистическая партия с ее центральными учреждениями, и мы будем в ней строиться, по этому флангу мы будем строиться, идя в своем партийном строительстве все дальше и дальше. Лозунги, под которыми мы будем идти, будут исходить из Российской Коммунистической партии… Так оно будет и дальше, иначе и быть не может. Формально, конечно, получается такое положение, при котором наша партия выделяется. Но это формальная сторона, для нас, сторонников революционного Интернационала, значения не имеет»[158].

Почему же в воображении Н. А. Скрыпника выделение в отдельную партию трактовалось как чисто формальное?

Важной для него являлась ссылка на то, что такой акт был бы формальным именно для сторонников III, то есть уже Коммунистического Интернационала. Ссылка шаткая уже хотя бы потому, что такой международной организации коммунистов в то время еще не существовало, а только шла подготовительная работа по ее созданию. И даже предвидя основные ее характерные черты, вряд ли можно было судить о них наверняка. Тем более отталкиваться, как от фактора определяющего. Скрыпник специально пытался доказать, что различные партии, входившие во II Интернационал, отличались друг от друга тем, что имели не только различные организационное строение и тактику, но и программы. На международных конгрессах только осуществлялась координация их линии поведения. Для сторонников III Интернационала представление о программе деятельности коммунистов различных стран, по мнению Николая Алексеевича, должно было в корне измениться. «На данной стадии развития финансового капитала, – говорил он, – задача, которая стоит перед пролетариатом, – это борьба за социалистическую революцию, борьба за диктатуру рабочего класса в ответ на те империалистические пути, которыми проводится разрешение существующих противоречий общественного развития, пути мировой войны, которые в настоящее время поставлены и которые в дальнейшем предвидятся. Соответственно сему для нас программа фактически является одна и та же во всех странах и для всех коммунистических партий. В этом отношении наше понимание партии в III Интернационале иное, чем во II Интернационале. Теперь все коммунисты всего мира являются фактически одной партией»[159].

Конечно, в данном случае Николай Алексеевич без должных оснований считал тождественными цели и программы деятельности коммунистов различных стран, явно переоценивал степень их убеждений как такой гарант единства, которому не могут помешать ни государственные границы, ни перегородки организационного характера. Поэтому и воспринимать высказанные соображения, как достаточно веские аргументы, никак нельзя.

В не меньшей степени это касается и попыток Н. А. Скрыпника объяснить свои предложения о создании отдельной КП(б)У логикой приведения организационных форм деятельности коммунистов в соответствие с факторами национально-государственного содержания.

Действительно. В некоторых случаях Скрыпник считал (по крайней мере, теоретически) Украину государственным образованием тождественным другим и, соответственно, пришел к выводу о необходимости отдельной Коммунистической партии. В других же – называл гетманскую Украинскую Державу под немецкой оккупацией эфемерной, – и не только потому, что она имела марионеточный характер по отношению к оккупантам, но и по природе, так сказать, генетического происхождения. Правда, последнее не мешало ему снова приходить к выводам о необходимости отдельной организации партии, но уже вследствие особых условий деятельности коммунистов Украины.

Одновременно, входя в противоречие с самим собой, на том же I съезде КП(б)У он пытался утверждать, что «национальный вопрос снят с повестки дня». В протоколах его выступление при обсуждении резолюции «Украина и Россия» передано в таком виде: «Тов. Скрыпник доказывает, что лозунг права нации на самоопределение, вплоть до отделения, имел свое оправдание до Октябрьской пролетарской революции. В процессе развертывания борьбы классов мы можем становиться на различные позиции в этом вопросе. И именно для Украины характерно диалектическое изменение нашего отношения к этому лозунгу. До Октября наша линия была вполне правильна, но когда у власти стал пролетариат, положение коренным образом изменилось.

Уже во время Брестских переговоров Всеукраинский съезд Советов высказался против отделения, а теперь мы против отделения подавно, ибо теперь самостоятельность – ширма для контрреволюционной борьбы против Советской власти.

Но первоначальный наш лозунг в свое время имел значение и будет иметь его в первую стадию революции в Австро-Венгрии, хоронить его, во всяком случае, еще рано, ибо он не везде еще пройден и изживается в ходе борьбы»[160].

Подобную аргументацию необходимости образования отдельной от РКП(б) Компартии Украины, исходя из состояния отношений Украины и России, признать логичной, доказательной нельзя при всем желании. Скорее здесь можно говорить об отсутствии до конца продуманной, всесторонне теоретически разработанной, выстроенной, взвешенной системы.

Пожалуй, не стоит пытаться ставить под сомнение искренние попытки большевика первого призыва сохранить единство, боеспособность РКП(б). Но пути достижения этой цели Скрыпник выбирал и предлагал неверные, ошибочные. Для политического деятеля, даже если бы им была личность со значительно меньшим политическим опытом, оправдать подобную позицию нельзя никакими субъективными намерениями и мотивами.

Следует иметь в виду и то, что, очевидно, совсем не случайно Г. Л. Пятаков и его сторонники поддержали проект резолюции Н. А. Скрыпника. Конечно, их намерения, как уже отмечалось выше, серьезно отличались от расчетов Скрыпника. Они добивались выделения КП(б)У из РКП(б), исходя из собственного понимания революционных интересов украинского народа, считая, в частности, что именно так можно эффективнее способствовать борьбе с оккупационно-гетманским режимом, даже если это входило в противоречие с московским брестским курсом ЦК РКП(б). А Скрыпник выступал за единство партии, за сохранение руководящей роли ЦК РКП(б). Возможно, именно по причине последних соображений в ходе обострившегося обсуждения вопроса он и снял свой проект резолюции, не настаивал на его принятии.