Читать книгу "Осколки времени - Райса Уолкер"

– Это не лучшая идея. Он даже не был уверен, что Пруденс была там, на выступлении, поэтому давай сосредоточимся на аресте.

– Опять же, – сухо говорит он, – каком аресте?

– Оу.

Коннор что-то печатает, и на экране появляется фотография полного лысеющего мужчины с пышными бакенбардами.

– Подожди, здесь он постарше, – бормочет он. Еще несколько щелчков, и он кликает на изображение слегка похудевшего парня с узкими усиками.

– А вот это больше похоже на Энтони Комстока в 1872 году. К счастью, это портрет, поэтому ты не увидишь гигантское шило в его заднице. Этот придурок таскал Викторию и ее сестру в тюрьму каждые несколько дней весь ноябрь. Как только ее адвокат освобождал их, он находил какую-нибудь новую причину засадить их обратно.

– Он был кем-то вроде начальника полиции?

– Нет. Самое странное, что у него не было никакой реальной власти, но все вели себя так же, как и он. Он использовал дело Вудхалл, чтобы привлечь внимание всей страны, и, в конце концов, получил должность почтового инспектора, где провел следующие сорок лет, выслеживая так называемые порнографические материалы. Все дошло до того, что медицинские школы даже не могли отправлять учебники анатомии по почте.

– Значит, Вудхалл была невиновна?

– Ну… Вудхалл и ее сестра не были ангелами. Они явно не были против небольшого шантажа. Или мошенничества. Но Комсток продолжал сажать их в тюрьму из-за выпуска газеты, утверждающей, что у Бичера был роман с Элизабет. Тилтон выпустила еще одну статью, в которой использовалось слово «девственность».

Входит Кэтрин, держа на одной руке платье. Кажется, это бледно-зеленое платье, которое я надевала на шоу Гудини, но она немного подправила его.

– Обвинение в непристойности было просто предлогом, чтобы убрать Вудхалл с дороги, – говорит она. – Я провела двухмесячное исследование судебного дела Бичера и Тилтон до того, как меня объединили с Солом. За арестами стояли люди Бичера. Я сомневаюсь, что они заплатили Комстоку – он был таким приверженцем приличий, что вряд ли принял бы взятку, но забавно, что жалобы на Вудхалл и ее команду испарились в тот момент, когда церковь Бичера решила, что обвинения против него заслуживают более тщательного изучения.

– Значит, Бичер и та женщина, Тилтон, подали в суд на Вудхалл за утку? – спрашиваю я. – Или за клевету?

– За утку, – отвечает Коннор, – поскольку это было напечатано. Но нет. Бичер и Тилтон никогда не судились с Вудхалл. Дело было возбуждено Теодором Тилтоном, мужем Элизабет, против Бичера. Это произошло через несколько лет после публикации статьи. Теодор, который, по случайному совпадению, спал с Викторией Вудхалл почти в то же самое время, когда Бичер ошивался с Элизабет, решил, что Бичер действительно мог причинить ему вред, имея связь с его женой. Поэтому он подал в суд на Бичера за раскол семьи.

– А зачем ему было подавать в суд на Бичера, если он тоже изменял? Ты уверен, что это не сценарий сериала «Дни нашей жизни»?[8]

– Это было совсем другое время, – говорит Кэтрин, садясь рядом с Коннором. – Мужья изменяли часто и безнаказанно. А жены – нет. Развод всегда был скандалом, особенно для женщины, не говоря уже об огромном риске. Она теряла все права на семейную собственность и на своих детей в большинстве штатов. Это большая часть того, против чего выступала Вудхалл. Ее призыв к «свободной любви» касался не столько сексуальной распущенности, хотя и в этом тоже была доля правды, сколько двойных стандартов для женщин. Что касается того, что это мыльная опера, то ты абсолютно права. Так называемый скандальный выпуск «Еженедельника Вудхалл и Клафлин», где они разоблачили дело Бичера, неделю спустя был продан на улицах за сорок долларов – более семисот долларов сегодняшними деньгами. Виктория Вудхалл и ее сестра были эквивалентом сестер Кардашьян[9] в 1870-х годах.

Коннор качает головой:

– Плохая аналогия. Кардашьян начинали уже с деньгами. История Вудхалл больше похожа на Милашку Бу Бу[10]. Или, может быть, на «Утиную династию»[11]. Но толковее.

– Верно, – говорит Кэтрин. – Виктория и Тенни начинали с нуля, и их семья была… колоритной, если не сказать большего. Задолго до того, как Виктория баллотировалась в президенты, сестры уже были на сцене. Они работали медиумами, были первыми женщинами-биржевыми маклерами и утверждали, что были первыми женщинами-издателями газет, хотя это не совсем точно. Несколько других женщин издавали газеты задолго до этого, включая Элизабет Тимоти, в…

Коннор прочищает горло, прерывая ее:

– И да, студенты, мы все узнаем об этом на завтрашней лекции.

Кэтрин бросает на него возмущенный взгляд, но тут же возвращается к теме разговора:

– В общем, я сделала все, что могла, с этим платьем. Я бы выбрала что-нибудь менее броское, но это единственное, что у нас есть, если только ты не хочешь вернуться к прошлой неделе и предупредить меня?

– Я бы предпочла не искажать твои и мои воспоминания больше, чем это необходимо. И так сойдет.

Она хмурится, издавая цокающий звук:

– Даже с кружевами спереди, корсаж немного… ну, просто не выходи из зала, если получится. Не думаю, что это будет проблемой на этом конкретном съезде – на многих было одето и того меньше. Я попыталась повторить платье Долли Варден, которое было в моде у молодых девушек. У него было несколько действительно сумасшедших вариаций, поэтому это платье на тебе, возможно, будет смотреться нормально. Я подложила сзади несколько подушек, так как у нас нет обруча.

Она приподнимает платье, и я вижу, что она сделала довольно большой разрез посередине юбки и завязала ткань сзади лентами. Под этим внешним фартуком прячется волнистая юбка темно-зеленого цвета, похожая на ткань, оставшуюся от моей поездки в 1893 год. Задняя часть платья вздымается вверх, как полусдутый воздушный шар. Кусочки кружева от болеро-накидки пришиты вокруг горловины.