Читать книгу "Элджернон, Чарли и я - Дэниел Киз"

На этой ноте конференция завершилась – но я не перестал размышлять над вопросом «Почему я пишу?». В детстве любовь к книгам выросла во мне в желание стать писателем. Когда мне было чуть за тридцать, я решил, что умру, так и не подержав в руках своего романа. Я заглянул в самую глубь собственной бренности и сказал: «Хвала Господу, я закончил роман!» Тогда я понял: я стал писателем.

Ныне, будучи в преклонных годах, над письмами вроде этих трех я четко представляю, почему пишу и буду писать, покуда смогу. Потому что надеюсь: вот я покину этот мир, пройдет много лет – а круги от моих камешков-книг все шире будут расходиться по людским умам. Возможно, даже и по тем умам, что пребывают в разладе с собой.

На втором месте по частотности стоит вопрос: что же станется с Чарли Гордоном? Элджернон умер; значит ли это, что и Чарли обречен? Или, может, я нарочно сделал открытый финал, потому что замыслил продолжение?

Как я уже говорил, автору не следует ни интерпретировать, ни объяснять посыл и сюжетные ходы конкретных произведений. Верный своим советам, я всегда отвечаю: «Это мне неизвестно».

Тем не менее все эти годы я ощущаю присутствие Чарли. Как и полвека назад, он чуть ли не ежедневно подходит к учительскому столу и говорит: «Мистер Киз, я хочу быть умным».

Где бы он ни был, чем бы ни занимался, мне не забыть этих слов, ведь они стали ключом, отомкнувшим и рассказ, и роман. Эти слова растрогали миллионы читателей и зрителей во всем мире. Они и мою жизнь изменили.

Теперь, благодаря условному Чарли, я гораздо умнее, чем в тот день, когда пересеклись наши пути.

Послесловие

«А что бы произошло, если?…» – спрашивал я себя. Так вот: оно уже происходит.

Оказывается, преподаватели в старших классах и профессора в высших учебных заведениях, обсуждая на занятиях «Цветы для Элджернона», во главу угла ставят мораль, выбирают для дискуссий вопрос: «А позволительно ли использовать науку для повышения интеллекта – не важно, у животных или у людей? Разумеется, в случае, если фантастика станет реальностью?» Она стала реальностью раньше, чем я ожидал.

Утром 2 сентября 1999 года, дописав, как я думал, заключительную главу настоящей книги, я на радостях пошел в ресторан и заказал свой любимый завтрак. Официант заодно с едой принес и свеженькую «Нью-Йорк таймс». Мой взгляд упал на заголовок – вилка из моих пальцев упала на пол.

«УЧЕНЫЙ ПОВЫШАЕТ МЫШИНЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ ИЗУЧЕНИЕ МЕХАНИЗМОВ ПАМЯТИ МОЖЕТ ОДНАЖДЫ СПОСОБСТВОВАТЬ ИСЦЕЛЕНИЮ ЛЮДЕЙ»

Идея, осенившая меня на станции метро более полувека назад, теперь вовсю разрабатывается в Принстонском университете на кафедре молекулярной биологии, в Массачусетском технологическом институте на кафедре исследования когнитивных нарушений мозга и в сент-луисском университете Вашингтона на кафедре анестезиологии и нейробиологии.

«Таймс» ссылалась на статью «Генетическое улучшение способностей к обучению и памяти у мышей», опубликованную в журнале «Нейчер». Доктор Джо Цинь, нейробиолог Принстонского университета, рассказал, как вместе со своей командой сумел изменить гены мышиных эмбрионов и открыть, что «поэтапный переход к формированию памяти» в принципе возможен.

Ген NR2B отвечает за обучаемость, поскольку способствует образованию белка, а белок работает как рецептор для специфических химических реакций, которые мы называем воспоминаниями. У молодых мышиных особей этого гена в избытке, но уровень резко падает с началом полового созревания. Если внедрить данный ген в мышиный эмбрион, такая мышь родится и вырастет гораздо более умной, чем ее сородичи.

Вдобавок, по словам доктора Циня, генетически модифицированные мыши «демонстрируют сверхспособности к обучению и блестящую память при решении самых разных поведенческих задач». Ученые считают, что взрослые мыши с модифицированными памятью и генами обучаемости способны передавать свои навыки потомству.

«Специальным мышам» удавалось превосходить обычных мышей при выполнении ряда тестов: например, они быстрее запоминали, где именно в мутной воде расположена особая платформа. Все мыши проявляют любопытство как к знакомым объектам, так и к незнакомым, однако специальным мышам гораздо интереснее оказываются объекты новые, что можно считать показателем улучшения памяти.

Еще в двух экспериментах генномодифицированные мыши и их потомство продемонстрировали поразительную эмоциональную память. Значительно быстрее обычных мышей они отреагировали на угрозу. Помещенные в коробку, где на них воздействовали слабыми разрядами тока, особые мыши моментально стали ассоциировать с болью саму коробку и выражать страх перед нею; мыши вздрагивали, пытались убежать, подпрыгивали и пищали. Зато, когда отключали ток, супермыши быстрее обычных мышей соображали, что сама по себе коробка не опасна. И внушенное поведение, и дезадаптация являются способами выживания; в тестах же они стали показателем так называемого эмоционального интеллекта, или, как предпочитают выражаться отдельные современные нейропсихологи, коэффициента эмоций, экью.

Некоторое время я сидел, не притрагиваясь к еде. Завтрак мой успел остыть; я расплатился и ушел голодным. Я поспешил домой дочитывать статью и шарить в Интернете – нет ли на нее откликов. Разумеется, отклики были. Они появились очень быстро, причем как со стороны ученых, так и со стороны средств массовой информации.

В частности, доктор Эрик Ричард Кандель, ведущий специалист по деятельности мозга из Колумбийского университета, для начала высоко оценил работу доктора Циня с точки зрения качественности экспериментов и достоверности данных, но заявил «Нью-Йорк таймс», что использовать эти данные надо прежде всего в медицине для помощи людям с ослабленной или потерянной памятью. Вот как доктор Кандель отозвался об идее повышения нормального интеллекта: «Это не что иное, как косметика от нейробиологии; с точки зрения морали это – кривая дорожка, и притом очень скользкая». И еще: «Одно дело – восполнять больным дефицит памяти. И совсем другое – „мутить“ с памятью нормальной. Внушение, будто интеллект – это единственный значимый в обществе фактор, я лично полагаю вредным и опасным… Этак недалеко и до полной примитивизации, до общего убеждения, будто некую „сверхрасу“ можно вырастить на таблетках».

А вот как выразился доктор Стивенс из калифорнийского Института Солка в интервью «Таймс»: «Пожалуй, это плохо, когда память работает на полную мощность… Человек запоминает уйму вещей, которые ему не нужны и даже вредны. Такое количество информации может попросту замусорить наши „жесткие диски“».

В статье с изображением ребенка-чудовища, этакого Франкенштейна, журнал «Тайм» процитировал нейробиолога Алкино Сильвы из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе: «Ничто не дается даром… Очень часто, внося некое генетическое исправление, мы вносим и повреждение, до поры невидимое глазу».

Были приведены и слова Джереми Рифкина, которого многие называют не иначе как «вечным критиком биотехнологий». Вот что он сказал: «А если ученые заиграются и создадут ментального монстра?… Вдруг мы уже вступили на опасный путь, вдруг уже программируем собственное вымирание?»