Читать книгу "Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше) - Рэнди Хаттер Эпштейн"

Она окончила местную государственную школу, а затем Хантерский колледж, получив диплом с отличием и степень по физике. Она хотела быть ученым, но учителя предложили ей стать секретарем ученого. Разочарованная, но не готовая полностью отказаться от мечты, Розалин заняла должность секретаря профессора биохимии Колумбийского университета, надеясь, что ей как сотруднице разрешат посещать лекции. Розалин мечтала попасть на естественно-научные лекции; профессор же посоветовал ей пойти на курсы стенографии.

Розалин почти смогла поступить в Университет Пардью. «Она из Нью-Йорка. Она еврейка. Она женщина, – написал сотрудник приемной комиссии одному из профессоров Хантерского колледжа. – Если вы можете гарантировать, что дадите ей работу, мы возьмем ее в ассистентуру». Гарантий никто не дал, так что Университет Пардью отказал Розалин, не желая обучать студента, который все равно потом не найдет работу. В конце концов, она сумела попасть в аспирантуру, но только потому, что многие мужчины отправились воевать во Второй мировой войне. «Пришлось устроить войну, чтобы я получила степень кандидата наук и работу физика», – мрачно шутила она годы спустя[2]. Розалин сумела найти единственную вакансию для женщины в Инженерном колледже Иллинойсского университета. Едва получив письмо о зачислении, она выбросила книги по стенографии в мусорное ведро и отправилась на Запад. В первые же дни в университете она познакомилась с Аароном Ялоу, еще одним аспирантом. На следующий год они поженились.

Однажды, когда ее диссертация была уже практически готова, декан факультета позвал ее к себе в кабинет. Она получила пятерки почти по всем предметам. Он показал на ее единственную пятерку с минусом и сказал: «Это доказательство, что женщины не очень хороши для лабораторной работы».

ЯДРО ИДЕИ, КОТОРАЯ ПРИВЕЛА РОЗАЛИН К ЕЕ ЭПОХАЛЬНОМУ ВКЛАДУ В МЕДИЦИНСКУЮ НАУКУ, НАЧАЛОСЬ С ПРОСТЫХ ЭНДОКРИНОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ.

Тем не менее Ялоу была уже на пути к разработке одной из важнейших инноваций в медицине XX века. Она защитила кандидатскую диссертацию в 1945 году, на год раньше мужа, и отправилась в Нью-Йорк. Она хотела найти работу в какой-нибудь университетской лаборатории по ядерной физике, но предложений не последовало. В результате она на время стала доцентом физики в Хантерском колледже, но считала этот пост не соответствующим своим навыкам, потому что колледж был женским и к физике там относились несерьезно. (В 1964 году Хантерский колледж перешел на смешанное обучение.) Ялоу заботилась о своих студентках, особенно подбадривая тех немногих, кто на самом деле интересовался наукой. Она готовила не новое поколение секретарш. «Она вытолкнула меня в большой мир. Она всегда говорила…, что нельзя ничего бросать», – сказала Милдред Дрессельхаус, одна из ее бывших студенток[3]. (Дрессельхаус стала первой женщиной – профессором физики в МТИ и прославилась, сыграв главную роль в рекламном ролике General Electric 2017 года, прославлявшем женщин в науке: папарацци и девушки-подростки так громко визжали от восторга при виде 68-летней профессорши, словно она была поп-звездой.)

Аарон Ялоу, который преподавал физику в «Купер-Юнионе» на Манхэттене, был «теплой половиной» брака, поддерживая карьеру супруги и активно общаясь с соседями и друзьями из местной синагоги. Розалин была нерелигиозной, но согласилась ради Аарона соблюдать дома кашрут. Она каждый вечер готовила ужин и заполняла холодильник аккуратно завернутыми в бумагу кошерными блюдами на случай, когда уезжала читать лекции или участвовать в научных собраниях, а это случалось часто.

Преподавая в Хантерском колледже, Ялоу писала физикам из Колумбийского университета, предлагая свою кандидатуру на любую лабораторную вакансию. В конце концов ее подход все-таки принес успех. Когда Бронксское управление делами ветеранов открыло департамент ядерной медицины, его сотрудники обратились в Колумбийский университет, и им посоветовали пригласить Ялоу. В 1950 году она поступила на работу в Управление делами ветеранов (УДВ), радуясь новой возможности, но немного злясь, что лаборатории как таковой у нее не было. Она переоборудовала в лабораторию бывший чулан уборщика[4].

УДВ практически не нанимало женщин-ученых, а тех немногих, кого все-таки брало на работу, заставляло увольняться в случае беременности. Ялоу увольняться отказалась. «Когда мне пришло время рожать, – рассказывала она доктору Юджину Штраусу, своему биографу, – я была уже слишком значимой фигурой, чтобы меня могли уволить. Правило в УДВ было следующим: на пятом месяце беременности вы подавали заявление на увольнение по собственному желанию. Увольнение, а не отпуск. Я всегда дразнила их, говорила, что я – единственный человек, у которого пятимесячный ребенок весит 3,7 килограмма».

Семья и работа в ее жизни часто сливались воедино. Чета Ялоу часто приглашала коллег Розалин поужинать с ними и даже съездить вместе в отпуск. Ее дети проводили выходные в лаборатории. Она ходила туда каждый день, часто после ужина – даже по субботам. Правила УДВ запрещали пускать детей в лабораторию, так что когда они проезжали через главные ворота, Ялоу кричала «Ложитесь!», – и дети прятались на заднем сиденье, пока охрана проверяла документы. Затем они играли с грызунами или делали уроки, пока мама устраивала эксперименты.

В УДВ Ялоу познакомилась с Соломоном Берсоном, врачом-терапевтом, которому очень хотелось заняться научными исследованиями. На собеседовании Ялоу, по идее, должна была брать интервью у Берсона, клинициста без особенного исследовательского опыта. Но вместо того, чтобы слушать ее вопросы, он стал загадывать ей одну математическую загадку за другой. Его интеллект и бравада поразили ее, и она сразу же наняла его. Ему было 32 года, ей – 29. Их первая встреча переросла в дружбу и партнерство на всю жизнь, интеллектуальную связь, которую заключили если не на небесах, то определенно на каком-то научном их эквиваленте.

У Ялоу не было хобби, и она нетерпимо относилась ко всем, кто не соответствовал ее интеллектуальному уровню, так что круг ее друзей ограничивался небольшой группой ученых. У нее было единственное слабое место: лабораторные грызуны. Она каждое утро гладила их, когда кормила, и отказывалась убивать после окончания эксперимента, как было обычно принято. Вместо этого она забирала их себе, так что ее дом превратился в настоящий заповедник морских свинок и кроликов.

Ядро идеи, которая привела к ее эпохальному вкладу в медицинскую науку, началось с простых эндокринологических исследований. В те времена считалось, что гормонов в организме настолько мало, что замерить их уровень невозможно. Кроме того, рассуждая примерно в том же русле, врачи считали, что при гормональном лечении не нужно беспокоиться из-за иммунного ответа. Когда что-то чужеродное (например, пересаженный орган) попадает в организм, иммунные клетки обычно начинают атаковать его. Инсулин, например, в те времена получали от животных, и, хотя большинство животных продуктов вызывало иммунный ответ, считалось, что гормональная терапия его не вызовет, потому что объемы препаратов были просто мизерны.

Ялоу и Берсон доказали, что эта идея неверна, продемонстрировав, что у многих пациентов иммунный ответ на терапию все-таки присутствовал. Несмотря на скрупулезную методологию, описанную в статье об эксперименте, ее отказались печатать два ведущих журнала: Science и Journal of Clinical Investigation. Исследование было корректным, что подтвердили и рецензенты, проверившие их методологию, но редакторы журналов отказались поверить данным.