Читать книгу "Социальный вид - Мэттью Либерман"

Чем больше миндалевидное тело, тем выше тревожность ребенка с аутизмом — это признак переутомления внешними стимулами300. В детстве аутисты лучше распознают угрозу301, и их миндалевидное тело не привыкает к лицам (то есть не успокаивается повторяющимся воздействием), как это происходит у обычных детей. По увеличенному миндалевидному телу в трехлетнем возрасте можно прогнозировать пониженную социальную адаптацию к шести годам302.

Помимо этого, у аутистов гиперактивны зрительные пути, по которым в миндалевидное тело поступает информация о потенциальной угрозе303. Это необычное явление дает преимущество при выполнении тестов на встроенные фигуры (как на рис. 7.2), но при этом и перегружает миндалевидное тело. По некоторым данным, аутисты, кроме визуальной информации, гиперчувствительны к звукам и прикосновениям304.

Все это складывается в картину, подтверждающую гипотезу насыщенного окружения. Однако остается вопрос: почему у взрослых аутистов активность миндалевидного тела при восприятии выражений лица понижена. Ответ подсказывает траектория движения глаз аутистов при рассматривании портретов. Обычные люди основное внимание обращают на две черты лица — глаза и рот, причем на первые смотрят несоразмерно дольше305. Эти самые выразительные черты транслируют тонны информации об эмоцио­нальном состоянии человека. Аутисты рассматривают все лицо по случайной траектории и нередко останавливаются на малоинформативных чертах. Обычные люди смотрят на глаза вдвое дольше аутистов306.

Разница в социальном взгляде (при рассматривании лиц) наводит на мысль, что миндалевидное тело у аутистов в это время не активируется, потому что они не обращают внимания на стимулирующие его работу эмоциональные признаки307.

Исследовательская группа Ричи Дэвидсона из Вискон­синского университета проверила это предположение. Оказа­лось, при взгляде в глаза активность миндалевидного тела у аутистов выше, чем у обычных людей. В предыдущих исследованиях этого не отметили, потому что не отслеживали траекторию взгляда участников. В период развития аутисты привыкают обходить вниманием источники эмоциональной информации из-за стрессовой нагрузки и во взрослом возрасте демонстрируют пониженную восприимчивость к ним, потому что привыкли к такому механизму приспособления. Я не пытаюсь утверждать, что это сознательный выбор — многие люди используют стратегии самозащиты, выработанные в процессе адаптации, не подозревая о них.

Аутизм — одно из сложнейших психологических расстройств. Его этиология остается неизвестной, поскольку включает в себя слишком много вероятных причин и вариантов развития. Но гипотеза насыщенного окружения кажется многообещающей. Она парадоксальна, поскольку предполагает, что за внешней кажущейся бесчувствен­ностью аутистов скрываются противоположные, очень острые переживания. Согласно гипотезе, избегание со­циума — это механизм приспособления аутистов к самой насыщенной и непредсказуемой части жизни (то есть к людям), вызывающей в буквальном смысле перегрузку при каждом столкновении с ней. С ранних лет они привыкают уклоняться от социальных контактов и поэтому не укреп­ляют способности ментализации в критический период развития мозга. Большую часть информации, способствующей созреванию социального разума, эти дети попросту отфильтровывают на входе — не видят и не слышат.

Социальное познание

В трех главах третьей части мы обсудили необычайные проявления социального разума — каких он может достигать высот и как приводит к изоляции при неправильном функционировании.

Эмпатия является пиком сопереживаний чувствам окружающих. Она дает понимание чужого опыта, подсказывает, как помочь или утешить, подталкивает к незнакомому человеку, провоцируя стать на его сторону, не задумываясь о личной выгоде. При аутизме ощущения тоже переполняют — но их никак нельзя назвать приятными. Перегруженные ими дети возводят защитную стену, отгораживаясь от опыта, развивающего механизмы ментализации и эффективного общения.

Теперь мы знаем: социальные страдания и удовольствия реальны так же, как и физические, поддерживаются теми же нейронными сетями и их испытывают все млекопитающие. Социальная боль и удовольствие мотивируют поддерживать связь с окружающими, которые помогают нам выжить в младенчестве и благоденствовать всю оставшуюся жизнь. Мы убедились, что благодаря социальному познанию тяга к общению в норме перерастает в глубокие, продолжительные отношения с друзьями, любимыми и коллегами. Способность читать мысли позволяет предусмотрительно планировать взаимодействие с окружающими, понимать происходящее и не занимать оборонительной позиции. Зеркальная система помогает вникнуть в то, что делают другие люди, и имитировать их действия — кроме нас это умеют как минимум обезьяны и высшие приматы. А к сложно устроенной логической ментализации высшие приматы способны только отчасти — в основном это человеческая привилегия.

Переходим к третьей, самой удивительной цели эволюции. Полноценное социальное существо обладает тягой к социальным связям, пониманию мыслей и чувств окружающих. Самое интересное, что эволюция создала нас с естественным механизмом адаптации к обществу, к которому мы принадлежим, чтобы мы вырастали такими, какими нас хотят видеть окружающие. Здесь-то и проявилось коварство природы.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Гармонизация

ГЛАВА 8

Человек — троянский конь

В 1641 году Рене Декарт опубликовал «Размышления о первой философии» (Meditationes de prima philosophia), где изложил теорию дуализма души и тела, позднее названную картезианским дуализмом. По мнению Декарта, разум приводится в движение нематериальной душой, отдельной от физической сферы и происходящих в ней процессов. Есть духовное и есть материальное — и встретиться им не дано.

Несколько десятилетий спустя вышла «Подземная физи­ка» (Physica Subterranea, 1669) Иоганна Бехера308, также посвященная незримым сущностям. Бехер предположил, что горючие материалы своими свойствами обязаны фло­гистону — гипотетической невесомой субстанции без цвета, запаха и вкуса. Огонь, по Бехеру, как и разум у Декарта, приводится в движение нематериальной субстанцией. Оба учения были в свое время популярными и уважаемыми.

Но времена изменились, а с ними и судьбы двух теорий. Дуализм души и тела был одной из самых укоренившихся идей прошлого тысячелетия, породившей дискуссии об этичности клонирования, абортов и экспериментов на животных, а флогистон упоминался лишь в ученых кругах, да и то вскользь — как поучительная история антинаучного теоретизирования. Естественно предположить, что картезианский дуализм продержался так долго благодаря научному обоснованию, а флогистон впал в немилость за свою антинаучность. Но сейчас речь не об этом.

В современных научных кругах обе теории не имеют веса, хотя ученые (в том числе и я) докладывают о полученных результатах в дуалистической терминологии, говоря о разуме так, будто бы он существует отдельно от тела. Согласно догматам современной науки, разум — вещь чисто биологическая, а следовательно — материальная. Однако же в обществе закрепилась вера в простой, но недостоверный дуализм, описанный Декартом.