Читать книгу "Самый длинный век - Сергей Калашников"

Что рассказать о Береговых Ласточках? Охотники, вечные бродяги. Их шатры легко разбираются и покрытия перевозятся на волокушах, а каркасы на новой стоянке возводятся из местных материалов. Вооружены они относительно небольшими копьями, которые мечут при помощи копьеметалок на большие расстояния, причём весьма хорошо попадают, если целят в оленя или ещё кого-то, достаточно крупного. Самих копий они при себе всегда имеют по несколько штук и носят их в длинном мешке, подвешенном за спиной.

Наконечники у них преимущественно костяные. Вообще, культуру работы с этим доступным материалом хочу отметить особо – у Ласточек в обиходе есть иголки с ушком, что говорит о высоком искусстве мастеров. И рыболовные крючки они умеют делать, и вообще на их одеждах куча разных украшений, что заметно отличает их от основного контингента ранее селившегося в данной местности. Словом, хорошее впечатление произвели на меня новички.

Пришло к нам одиннадцать взрослых охотников – это около половины того, что включало в себя племя до появления Деревянных Рыб. А вот женщин репродуктивного возраста с ними чуть не три десятка, да детишек около сорока душ. Беседуя с прибывшими я неожиданно уловил некую странность в отношениях, на которую раньше мало обращал внимания.

Давно, в те времена, когда Лягушонок ещё ходил на двух ногах, на торжище у Противной Воды меня назвали сыном Тёплого Ветра, а он пропустил эту неточность мимо ушей. Так вот, братья отца считаются мальчику более близкими родственниками, чем даже мать родная. А сёстры матери, соответственно, для девочки роднее отца. Хотя это случается редко, чтобы сёстры жили в одном стойбище, потому что тут в обычае отдавать невест в другие племена.

Так вот, братья, а они часто оказываются в одной бродячей группе, к жёнам других братьев относятся, как к собственным. Не обязательно спят с ними, но в плане снабжения добычей, определённо, заботятся о спутницах жизни родни, как о собственных супругах. Ну а в случае утери кормильца, брат просто включает семью погибшего в состав собственной. Если же в живых остаётся больше одного брата, то дополнительная забота ложится на плечи старшего.

Довольно продуманная получается система сохранения рода. Может быть, кому-то и не нравится, но вот такие моменты я себе уяснил, когда знакомился с новыми членами нашего сообщества. Методом собеседования с личным составом, так сказать.

Вождь Тёплый Ветер буквально растерзал Береговых Ласточек на клочки, расселив кого куда по трём основным нашим стойбищам и трудоустроив мужчин там, где не хватало рабочих рук. Жалючая Гадюка стал стражем перевала или, что то же самое, военным вождём – то есть сохранил высокий статус руководителя. Мудрый Быг просто умышленно смешивал людей с неандертальцами, а Острый Топор поглядывал на это с хитрым прищуром и всячески споспешествовал. Он уже "просёк фишку" и согласился с разумностью такого подхода. Сизое Перо, конечно, ещё не до конца перековался, и многие затеи Ветра поддерживает неискренне, но явная угроза с юга заставляет его быть покладистым. Он у нас реалист, хотя и стихийный.

Еще одно обстоятельство стало для меня откровением. Оказывается, Тихая Заводь тоже считается Говорящей с Духами. Но её специализация – духи плодородия. То есть наши с ней направления обычно не пересекаются. Ещё вождь Плывущих Селезней Сизое Перо иногда во снах слышит голоса, но за их толкованиями стал частенько обращаться ко мне. Подсознание играет с ним свои игры, продолжая работать даже во время отдыха. Руководящая работа, чтоб ей неладно, и огромная ответственность.

Я пою его боярышником и помогаю распутать "указания свыше". Вроде, не подвёл ещё ни разу мужика. Так вот, что я подумал о представлениях своих соплеменников: слышать духов, теоретически, может любой. Те, у кого это получается чаще – влиятельные уважаемые люди. Но, если соплеменники к кому-то обращаются, прямо упоминая данное свойство, значит, на человека возложены должностные обязанности шамана. А меня частенько так называют, иногда даже не поминая имени.

Нет, наряжаться как клоун я ни за что не стану. Достаточно заячьего хвостика, который всегда пришивают сзади к моей одежде. Это моя хулиганистая мамочка придумала вместе с ласковым прозвищем "Зайчонок". Знак, который работает вместо имени на спине. Среди сверстников и близкой родни им до сих пор пользуются. Ну а коли незнакомец так меня окликнет, я щёк надувать не стану – отзовусь.

Глава 15. Фортификационная

Землянки в Горшковке построены на ровном месте с использованием вкопанных столбов – поистине титанический труд вложен в их создание. Тем не менее это жильё мы с вождями склонны считать второсортным. Тут нет просторных "чердаков", столь необходимых для хранения припасов. Кроме того лес в округе чуть не на полдня пути изведён в прожорливой обжиговой печи. Даже ручей, когда-то протекавший в двух шагах от строений, пересох, так что воду теперь приходится носить с озера, преодолевая длинный уклон.

Конечно, Селезни, зимуя здесь, чувствовали себя куда как лучше, чем в своих палатках, но многие из них уже посетили настоящие жилища и почувствовали разницу. Вопрос о строительстве ещё одной правильной землянки острейшим образом назрел, а прибытие чуть ли не сотни новых людей вообще превратило проблему в исключительно насущную.

Наш обтянутый берестой челнок скользит по глади озера – Одноногий Лягушонок легко гонит его от острова к острову, чтобы я смог посоветоваться с духами и отыскать место, где они не станут вредить людям.

Почему мы осматриваем острова? Да потому, что с точки зрения оборонительной очень выгодно, пока мужчины заняты войной, спрятать женщин и детей в окружённом водой месте, куда неприятель не сразу доберётся. Так что сейчас, в период высокой воды, самое время присмотреться к выставляющимся над поверхностью клочкам суши.

Озеро наше велико и очень запутано. Мысы и заливы на проверку могут оказаться островами или входами в протоки. Впрочем, после спадения паводка многое изменится. Но Лягушонок уверенно правит к вершине пологого холма, покрытого одевающимся листвой лесом.

– Самый большой остров, – уверенно говорит он. – В прошлом году мы ловили здесь рыбу. Со всех сторон широкая вода, только с запада мелко – там много камыша у самого берега. В камыше – щуки. Они всегда хватали дразнилку.

Дразнилка – это блесна. Деревянная, как Вы понимаете, утяжелённая приклеенным на смолу камушком и снабженная крючком-двойником. Живёт она недолго, хотя, это зависит от силы челюстей добычи. На иную и десяток рыбин удаётся взять, а в другой раз после первого же заброса только огрызок приходит из пучины вод.

Место, к которому мы пристали – каменистая круча. Ничего, к чему можно привязать пирогу, тут и в помине нет. Но мой спутник легко извлекает судно из воды и ставит на относительно ровное место – это Вам не долблёный из целого ствола чёлн. Дальше, пристукивая деревяшкой, ковыляет вверх по склону. Ага, вот и верхняя точка. Лягушонок легко подсаживает меня на дерево, как раз до нижних ветвей, от которых уже легко карабкаться дальше.

Хороший обзор отсюда, и, понятно, что в лощине между этим холмом и соседним надо поискать родничок. Собственно, тут просматривается симпатичное местечко, закрытое от ветров возвышенностями, но доступное лучам солнца. Попадаются же иногда подобные природные оранжереи! Кажись, везуха.