Читать книгу "Звездный час адвоката - Наталья Борохова"

Подруга же, напротив, вела жизнь активную, наполненную романтикой до отказа. Она занялась альпинизмом и часы напролет могла говорить мне о горах, камнепадах и снежных карнизах. Это были те редкие моменты, когда, казалось, даже воздух в нашем доме насыщался горной свежестью. Она, забыв о существовании моего мужа, рассказывала о покорении Монблана и зарождении альпинизма. Понятно, что французы Мишель Паккард и Джусак Бальмант вызывали у нее больше уважения, чем мой ботаник, гремящий банками в кухне. Я могла часами слушать про Альпы, Памир, Гималаи; усваивать критерии сложности восхождения на ту или иную гору.

– Запомни, первая ступенька – очень легкая, – говорила она. – Требуется знание некоторых основ техники, а опоры, которые ты используешь, надежны. На второй ступени тебе уже понадобится ледоруб, но по-прежнему все еще очень легко. Потом становится сложнее, хотя количество опор остается большим, но ты уже рискуешь, детка. Ведь запросто может случиться, что…

В кухне раздался оглушительный грохот, перемежаемый жалобным дзиньканьем. Мы встрепенулись.

– Черт подери, откуда шум? – проговорила подруга, словно переносясь в пространстве с блестящих снежных склонов в нашу гостиную, где было слышно, как свистит в кухне чайник и бежит вода из крана.

– Это мой муж закатывает огурцы на зиму, – говорила я. – Ты не представляешь, какой урожай мы собрали. Может, возьмешь немного с собой? Нам правда их девать некуда.

Она презрительно поджимала губы.

– Так, на чем я остановилась…

В этот момент с полотенцем на плече в комнату заглядывал ботаник. Понятно, что делал он это, как всегда, не вовремя.

– Ты не представляешь, каких мужчин можно встретить в горах… – говорила она, не спуская глаз с моего мужа. – Сильных, красивых, мужественных…

– Эта редкая порода выведена в результате селекции горного козла и человеческой особи, – бормотал он, доставая из серванта очередную порцию крышек.

– Эти мужчины слов на ветер не бросают. Они не хлюпики и не домохозяйки, они не цепляются за женскую юбку и не носят передников… – многозначительно замечала она.

– А в нашем НИИ женщины не носят шаровар, делают модные укладки и штурмуют исключительно горки в детских городках, – говорил он, укрываясь в кухне.

Я опять чувствовала себя совершенно больной…

Меня не оставляло ощущение телесной и душевной разбитости. Я словно проживала чужую жизнь, а где-то, параллельно с ней, разворачивалась совсем другая история – о девушке, которая стала богатой и знаменитой.

– Настоящее счастье заключается в том дне, в котором ты живешь, – говорил мой ботаник. – Ну, погляди, как красив сегодняшний закат! А какую клубнику собрал я сегодня с грядки, полюбуйся! Разве не это есть счастье? Сидеть в своем доме, пить чай с пирогами, ложиться спать, зная, что завтра будет опять бесконечно долгий и солнечный день.

Я кивала головой, заедая горечь своих бесплодных ожиданий клубникой с грядки, и убеждала себя в том, что он прав. Но потом появлялась подруга, и опять начиналось все с начала.

– Видела вчера Валентина, – многозначительно говорила она, тыкая карандашом в горшок с геранью. – Он приехал из Югославии. Великолепно выглядит. Между прочим, он передавал тебе привет.

– Ага, – говорила я рассеянно.

История моей несчастливой любви стала уже такой же древней, как Куликовская битва, и я могла говорить о моем первом любовнике, не испытывая ни малейшей дрожи в душе. Валентин действительно всегда хорошо выглядел, но теперь мне до этого не было никакого дела.

– Попрошу не упоминать в нашем доме имени этого негодяя! – раздался вдруг громкий голос ботаника, и подруга, должно быть, впервые за несколько лет бросила заинтересованный взгляд на моего мужа. Я тоже ожидала продолжения. Однако его не последовало.

Супруг убрался в кухню и забаррикадировал дверь. Скандал закончился, так и не начавшись.

– Прости меня, – говорил он мне позже. – Не знаю, как у меня вырвалось, но я почему-то очень испугался. Я не хочу терять тебя…

– Это глупо. Валентин никогда ничего не значил для меня.

– А я? – спрашивал он. – Я что-нибудь значу для тебя?

– Я очень к тебе привыкла, – говорила я, стараясь придать голосу мягкость. – Ты – хороший, добрый, внимательный.

– Я предпочел бы услышать от тебя три простых слова. Я люблю тебя. Ну да ладно… Будешь ужинать?

Вспоминая об этом незначительном эпизоде, я потом спрашивала себя, почему все же не смогла выжать из себя эту банальную фразу. Ведь говорю без труда: «Я люблю жареную картошку. Обожаю море. Просто без ума от чудесного племянника моей соседки». Почему же не сказать: «Я люблю тебя. Теперь ты доволен?» Но слова вставали комом в горле. Врать почему-то не хотелось. Да и он, безусловно, понял бы, что я его обманываю…

Желание писать возникло ниоткуда. Подруга умчалась тогда на все лето в какую-то свою экспедицию, и я почувствовала себя совсем одинокой. Усевшись на подоконник в простом ситцевом сарафане, я глядела, как прячется за крыши домов горячий диск летнего солнца, и представляла себя не здесь, а где-то далеко, где над скалами гуляет вольный ветер и шумит река в горном ущелье. Взяв лист бумаги, я набросала несколько фраз, потом, подумав, добавила еще и еще. Сначала это было похоже на захватывающую игру. Я по-прежнему сидела в своем домике, за небольшим письменным столом в кабинете, но меня уже не раздражал мерный ход настенных часов и поскрипывание старых половиц. Я была далеко отсюда. Преодолев километры и часовые пояса, я шла по гребню неведомой мне горы, удивляясь и восхищаясь дикой красотой нетронутой человеком природы. Я обрела чужое тело, сильное и гибкое, с прекрасной растяжкой, позволяющей мне преодолевать крутые подъемы. Мои волосы трепал ветер, а лицо нежно трогал солнечный луч, отражаясь от скалы и превращаясь в мириады золотистых брызг. Я была свободна от обязательств и от прошлого. Сосредоточением всех моих мыслей была вершина, окруженная белесоватой дымкой облаков. Но и это было не главное. Рядом шел он. Сильный и мужественный, с плотно сжатыми губами и решительным подбородком. Мужчина моей мечты был слегка небрит и немногословен. Он чуть щурился от солнца, и лучики мелких морщин устремлялись к вискам. Он протягивал мне руку, и я чувствовала себя пушинкой, способной взлетать все выше и выше, отрываясь от земли и оставляя на ней все то, что было для меня когда-то очень важно. Выше меня было только небо, распахнутое настежь, ослепительное солнце и его светло-голубые глаза, улыбающиеся так, что все остальное на свете для меня теряло смысл.

– Ну вот, яблоки опять поражены жучком, – расстроенно говорил он, и я, проделав головокружительный прыжок через горные цепи и равнины, оказывалась опять в своем кабинете, на том же кресле, что и два часа назад, ошеломленная, застигнутая врасплох, с испачканными чернилами руками.

– Что с тобой? – спросил муж. – Ты словно вернулась с другой планеты. Я говорю, яблоки опять поражены жучком. Придется что-то делать! Ты себя нормально чувствуешь? Вид у тебя какой-то странный…