Читать книгу "Белое Рождество. Книга 1 - Маргарет Пембертон"

Кайл сделал как она просила, и вопрос о разводе больше не поднимался. Четыре дня спустя, усевшись в кресло самолета и пристегнувшись ремнями, Серена открыла сумочку в поисках мятных лепешек и обнаружила там документы в потрепанном конверте.

Она вынула их и принялась просматривать, а лайнер тем временем с ревом промчался по взлетной полосе и начал подниматься в воздух.

В этот самый миг Кайл находился на борту транспортного самолета, взявшего курс на Вьетнам.

Серена прижала два пальца к губам и послала легкий воздушный поцелуй в сторону, где, как ей казалось, находится Тихий океан, после чего разорвала конверт пополам и продолжала рвать его на клочки, роняя их на колени, словно конфетти.

Глава 10

Гэвин во все глаза смотрел в лучащееся радостью лицо Габриэль.

– Ребенок? – произнес он после долгого молчания в отчаянной попытке выиграть время. О Господи! Что он ей скажет? Что ему делать, черт побери?

– Да, любовь моя. – Рука Габриэль скользнула ему в ладонь, крепко сжимая его пальцы. – Я подозревала это уже несколько недель, но у меня такие нерегулярные месячные, вдобавок я так хорошо себя чувствовала, и все же... – Она пожала плечами, застенчиво улыбаясь. – Сегодня я узнала наверняка.

– И нет никаких сомнений?

– Ни малейших. – Габриэль чуть отпрянула и внимательно посмотрела на него, только сейчас сообразив, что Гэвин ведет себя не совсем так, как она ожидала. – Что случилось, Гэвин? Ты расстроен? – Счастливый блеск в ее глазах угас, на прелестном лице внезапно появилась тревога. – Ты ведь не хочешь, чтобы я избавилась от ребенка, любовь моя? – Она наклонила голову, и на ее непокорных кудрях заиграли лучи октябрьского солнца.

– Нет! – с таким пылом отозвался Гэвин, что в глазах Габриэль снова заплясал смех.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Потому что я не сделала бы этого, даже если бы ты попросил. В таком случае... если ты не возражаешь против ребенка, отчего выглядишь таким несчастным? Я надеялась, моя новость тебя обрадует.

– Я рад, – ответил Гэвин, сдерживая желание подхватить ее на руки и усадить себе на колени. – Вот только... – Он нерешительно запнулся. – Беда лишь в том, что у меня тоже есть, что сказать тебе.

– Ага! – Габриэль посмотрела ему в глаза и неторопливо откинулась на спинку плетеного кресла. – Jе comprends. Я понимаю. Ты собираешься ехать в Сайгон?

Гэвин кивнул:

– Да, и очень скоро. – Он налег на металлическую столешницу и взял руки Габриэль в свои. – Габи, я...

Гэвин хотел сказать, что теперь все изменилось, что он никуда не поедет. Но у него не поворачивался язык. Командировка во Вьетнам была слишком важна для него. Ему, как профессиональному журналисту, было невмоготу читать репортажи о боях, написанные людьми, ни разу в жизни не покидавшими относительно безопасный Сайгон и пересказывавшими слово в слово то, о чем им поведали сотрудники американского пресс-бюро.

Сам он намеревался добиться большего. Он хотел отправиться в глубь страны и писать только о том, что увидит собственными глазами. Он хотел излагать военные события как с американской, так и с вьетнамской точки зрения. Он был исполнен решимости выяснить, насколько оправданна позиция Соединенных Штатов, утверждающих, будто вьетнамская война по сути своей есть гражданский конфликт и что американцы лишь помогают демократическим властям сдерживать напор коммунистов. Письма Нху, которые показывала Гэвину мать Габриэль, заставляли его усомниться в этом.

– Габи, я... – вновь заговорил он. В его глазах застыло отчаяние.

Габриэль потянулась к Гэвину и поцелуем заставила его умолкнуть.

– Я знаю, любовь моя, – мягко произнесла она, оторвавшись от его губ. – Ты должен ехать. – Ее глаза сверкнули ярким блеском. – Я хочу, чтобы ты поехал. Последние месяцы мы так часто говорили о Вьетнаме, что я почувствовала себя настоящей вьетнамкой. Когда я думаю о доме, я представляю себе не Монмартр, а Сайгон. Когда я думаю о родственниках, я вспоминаю о Нху, Дине и своих вьетнамских братьях и сестрах, но не о членах семьи отца, которые не бывают у нас и не приглашают к себе. – Внезапно, тон ее стал жестким: – Ты поедешь во Вьетнам ради меня, Гэвин. Навести Нху. Выясни, правда ли то, что мы читаем в газетах и смотрим по телевизору, или это пропагандистские трюки. Напиши обо всем так, как есть на самом деле, а не как нас пытаются уверить американцы.

– Прежде чем я отправлюсь в путь, мы должны кое-что уладить, – заговорил Гэвин, понимая, что его поездка – дело решенное. Габриэль вопросительно посмотрела на него, и Гэвин удивился тому, что эта мысль до сих пор не приходила ему в голову. – Нам нужно пожениться, – сказал он, с удовольствием вглядываясь в ее изумленное лицо.

– Но в этом нет нужды, любовь моя, – возразила она. – У меня будет ребенок, но это еще не значит...

– Есть, и еще какая, – твердо сказал Гэвин, вставая с кресла и поднимая. Габриэль. – И не только из-за ребенка. – Он обнял девушку, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих и официанта, который подошел к столу, чтобы убрать тарелки. – Мы должны пожениться, потому что я люблю тебя, – дрогнувшим голосом сказал он. – Потому что, кроме тебя, мне никто не нужен. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Габриэль рассмеялась, глядя на него снизу вверх.

– Я не представляю себя в качестве супруги, – с лукавством, но искренне отозвалась она. – Но если ты думаешь, что я буду хорошей женой...

– Ты будешь прекрасной женой, – хрипловато произнес Гэвин и наклонился, с пылкой страстью целуя ее.

Для венчания времени не оставалось. Гэвин должен был ехать в ближайшую пятницу, и лишь ценой неимоверных усилий им удалось зарегистрировать брак. Гостей не пригласили; свидетелями были родители Габриэль, и после церемонии маленькая свадебная процессия отправилась в «Клозери де Лила» на бульваре Монпарнас, чтобы отметить событие праздничным обедом с шампанским.

Беда подстерегла его на выходе из ресторана. Охмелевший от вина и счастья, Гэвин обернулся, собираясь что-то сказать тестю, шедшему позади в двух-трех шагах, но потерял равновесие и неловко повалился на короткую лестницу, ведущую на улицу.

В первое мгновение Габриэль хотела рассмеяться, но тут же увидела, как побледнело и напряглось от боли лицо Гэвина, а его нога неестественно вывернулась.

– Гэвин! Что с тобой? – Она сбежала по лестнице и опустилась рядом с мужем на колени. – О Господи! – пробормотала она, прижав ко рту руку в перчатке. Теперь она совершенно ясно видела, что у Гэвина сломана нога. – Папа! Вызови «скорую помощь»! Быстрее!

Вновь повернувшись к Гэвину, она поняла, что его бледность и напряжение в крепко стиснутых губах вызваны не только болью, но и яростью. Она ласково обняла его, пытаясь успокоить.

– Что за глупый, дурацкий случай, – заговорил Гэвин. – С этим чертовым переломом мне не видать Вьетнама как собственных ушей!