Читать книгу "Незваный гость - Татьяна Коростышевская"

Дульсинея завистливо зыркнула на мою обручку.

– Обещал, но не женился, - решила я. - Тебе будущность посулили, что-де только финансы появятся…

– Да что ты, дура, понимаешь? – Пахитоска описала полукруг. - Эдуард…

– Тебя Бобруйскому продал.

Карминные губки растянулись по–лягушачьи, девица заплакала. Мне стало чуточку стыдно. Девка-то в беде, по уму ее гнать из Крыжовеня надобно, обратно в столичную конторку.

– Не реви, – сказала я, - толку от женских слез мало.

– Не желала я ничего такого… Эдуард сказал, купчина кусманище жирный,ты его в два счета вокруг пальца обведешь, заморочишь, даже в койку идти не понадобится, а придется,так не убудет.

– Родители-то живы?

– Па-а-пенька только.

История ее была до того обыкновенной, что скулы сводило. Глупенькая, восторженная, фантазерка, голова романтическими историями набита,там-то в романчиках с фильмами настоящая жизнь, а у нее так, проживание. Думала, в актерки ей самое то. Сначала на сцену пробьется, с ее-то красотою это раз плюнуть, после в фильмах попробует, а там и слава всенародная,и подарки от поклонников, и полное счастье. Главное ведь протекцию получить, в лицедейсвах это самое главное. Бархатов ей протекцию посулил, но немедленно к делу пристроил, в хорошенькие спутницы, чтоб, значит, флиртом карточных его партнеров развлекала. Ρаботали по мелочам, а когда на крупный куш замахнулись,тут-то ноги из столицы уносить пришлось. Эдуард Милославович, как и она сама, дальше трех верст от Мокошь-града нигде не бывал, о жизни в провинции представление имел простое. Живет там мужичье сиволапое, да купцы-богатеи, народ сплошь темный, простодушный, к столичным хитростям не приученный. Уж они-то с Дульсинеей развернуться. Бобруйского они срисовали еще в вокзальном ресторане, обработали обыкновенно. И все неплохо шло, пока в хоромы барские не явились. Здесь несчастной Дульсинее немедленно дали понять,что она никто и звать ее никак, что-то навроде болонки, пока развлекает, а после пинком под зад. Она бросилась жаловаться «супругу», тот же посоветовал терпеть.

– Тебя под замком держат?

– Все мы тут пленницы, - девица бросила окурок на ковер. - И я,и барыня безумная,и дочери ее. Женскую половину по ночам лучше казематов стерегут. Особенно Анну Гавриловну, она буйная очень, с прислугой дерется, бежать хочет.

– Здесь уже обезумела? В Крыжовене?

– Ну да. Мне сперва обычной девицею показалась. Ну,то есть, я особо не присматривалась. Ну барышня. Нас с Эдуардом гостевать пригласили,так я рядом с нею в санях с вокзала ехала. Она молчала всю дорогу, а как на Гильдейскую улицу завернули, говорит так спокойно: «Беги, пока можешь». Я ей: «Отчего же, барышня Бобруйская? Папенька ваш ангажемент мне в театре посулил». А она…

– Первый припадок при тебе случился?

– При мне, я в гостиной ждала, пока слуги гостевые покои подготовят, Эдуарда-то сразу в пристройку отдельно определили. Сижу, скучаю, вдруг вбегает Анна Гавриловна, глаза безумные, маменька с сестрою за ней, увещевают, она кричит: «Он обещал. Обещал, что Степана не тронет! Вы все мне обещали!» Бряк на пол и в конвульсиях забилась. Тут слуги набежали, унесли горемычную. А Марья Гавриловна передо мною за скандал извинилась.

– Странная семья, - сказала я задумчиво. - И Анну ты больше не видела?

– На следующую ночь из спальни на шум вышла,так ее по коридору волокли, горничные жаловались, сбежать пыталась.

– А прочие дамы Бобруйские?

– Терпят, чего им остается? Мария Гавриловна очень за маменьку переживает,трясется над нею, что курица над яйцом, чуть что, соли под нос, чтоб нервы успокоила.

– А что за Теодор?

– Тебе тоже бредила? Тетка совсем головою слаба, Мария Гавриловна объяснила, что воображаемая персона этот Теодор. Бобруская иногда звать его принимается,иногда плачет и крестится,иногда…

Здесь благотворное действие исповеди подошло к концу, Дульсинея хитро прищурилась:

– Тебе-то какое дело до фамилии Бобруйских, Евангелина Романовна?

– Репортерское любопытство, - вздохнула я и поднялась из кресла. – Колонку о провинциальных нравах в газету хочу предложить. Ладно, заболтались мы с тобой.

– Может, поменяемся? Ты себе барина забирай, а я…

– А ты беги отсюда, пока можешь. Супруг твой фальшивый, скорее всего, уже на пути из города.

– Ерунда.

– У него к фрачной паре дорожные ботинки на ногах были, когда он оркестром дирижировал, примета верная. Спорим, музыканты сейчас без руководства исполняют?

– Врешь, он меня любит,и никогда…

– Не любит, Дульсинея, когда любят, свою женщину под всяких встречных-поперечных не подкладывают. Эдуард твой быстро скумекал, что в неприятности встрял,и тебя оставил, как ящерка хвост. Он хитрый. Охрана нынче с ног сбивается, при таком-то обилии гостей, время для побега выбрано перфектно.

Девица хлопала глазками и пpерывисто дышала.

– Скорее всего, - продолжила я, - погоню за ним все же отправят,так что твои шансы как раз неплохи.

– Нет!

– Как знаешь, - пожав плечами, я отперла дверь и вышла.

Господина Бархатова в танцевальной зале, разумеется, не оказалось. Грегори немедленно увлек меня вальсировать.

– Как продвигается репортерская работа?

– Не хуже твоей полицейской. Мне даже личную газету уже посулили.

– Ты выиграла, мне, судя по всему, предстоит качаться на осиновом суку.

– Прямо вот такими словами сообщили? И не боишься?

– В отличие от тебя, я в смертельные заговоры не верю нисколько.

– Зря, они существуют.

– Не в нашем случае.

Волков танцевал прекрасно, вел уверенно, не забывал о языке тела, склонялся призывно к моему лицу, смотрел в глаза не отрываясь.

– Блохина убили не чародейством?

– А сама как думаешь?

Шаг, поворот.

– Думаю, колдовство все же было,и недешево заказчику обошлось.

– Каков мотив?

– Убийства?

Шаг, поворот.

– Заказа.

– То есть, мотивы убийства ты для себя уже определил?

– Вот откуда у тебя, милая, эта гнумская манера отвечать вопросом на вопрос?

– От воспитания, - ответила я честно. – Ты первый.

– Почему же?

– Потому что я барышня,и, ежели чего желаю не получу, устрою тебе такую сцену ревности при всем честном народе с демонстрацией окончательного разрыва, что ты ещё дο ближайшегο пοста под венцοм с Машенькοй стοять будешь.

– Попробуй, – разрешил Грегοр и поцеловал меня в губы, οснοвательнο так, пο хοзяйски.