Читать книгу "Американец - Массимилиано Вирджилио"

Вдруг меня осенило.

Я всю жизнь испытывал ностальгию по тому, что мне не принадлежало. Лишь в эту секунду, оказавшись среди сотен людей, бродивших, как отары овец, и вежливо объяснявших друг другу, как пройти к желтому или синему залу, бару с витаминными напитками и туалету для инвалидов, – лишь в эту секунду мне стало ясно, что моя эпоха ушла, прошло время любить, ненавидеть, надеяться, бороться, богатеть и созидать. Что осталось от выкриков и испарины брызжущих слюной биржевых брокеров, жадных до комиссионных?

На этой конференции Вольфанго Патане продвигал идею мира, в котором промышленность не загрязняет окружающую среду, потребление не выходит за пределы разумного, экономика – “зеленая”, научные исследования всегда верны и точны. Мира, где вчерашние плохие стали сегодняшними хорошими и, как водится, станут завтрашними богатыми. Мира, где тирания прибыли завуалирована, неприметно бежит себе по электронным автострадам протяженностью во много миллиардов километров, на которых непрерывно совершаются сделки, где без конца продают и покупают, – построенная на крови арена, где не проливается ни капли крови.

Я дождался окончания конференции, зрители потянулись в зону фуршета. Вольфанго Патане встретил меня с застывшей на лице глупой улыбкой.

– Это вам, – сказал я, протянув ему чек.

Мерзавец непонимающе на него уставился.

– И что я должен с этим сделать? – спросил он с высокомерным видом.

– Обналичить. И хорошенько повеселиться.

Он увидел цифру и изумленно посмотрел на меня. – Они ваши, – продолжил я, – если вы согласитесь навсегда исчезнуть из жизни Ребекки.

– Ничего не понимаю, – пролепетал он, став вдруг каким-то кротким. – При чем тут Ребекка? Кто вы?

– Можете считать этот подарок мирным способом уладить дело, – ответил я. – Пожалуйста, подумайте над моим предложением. Уговор останется в силе, если никто не узнает о нашей встрече.

Я протянул свою визитку и ушел, оставив его теряться в догадках. Из Палаццо Медзанотте я вышел в состоянии эйфории, Милан еще никогда не казался мне столь прекрасным. Весенний воздух опьянял, памятник Среднему пальцу идеально гармонировал с моим настроением. При мысли о том, что я купил этого человека, что сумел назначить верную цену его одержимости, у меня отлегло от сердца.

Сияя от радости, я направился в сторону дома и решил как можно скорее вернуться в Неаполь. Но сначала я зашел за подарком близнецам. Сын встретил меня улыбкой, какой я у него давно не видел, и сообщил, что уговорил Ребекку съездить на море.

– По-моему, это прекрасная идея – сменить обстановку, – поддержал я его.

Когда я проснулся на следующее утро, они уже уехали. Я неспешно побрился, выпил кофе и попрощался с Дориной. Море пойдет ему на пользу, море все лечит.

Телефон зазвонил, когда таксист выписывал мне квитанцию. Это был Вольфанго Патане.

– Я не возьму ваш чек! – высокомерным тоном заявил он. – Я никогда от нее не откажусь, ни за какие деньги! И я уж точно не пойду на поводу у какого-то бандюгана с жутким акцентом. Что вы с вашим сыном себе позволяете? Прийти ко мне и подкупить своими деньгами!

У меня в голове закрутилось сразу несколько мыслей: я мог бы объяснить, что моя инициатива носит сугубо личный характер, мог бы порассуждать, каким образом связаны моя история, происхождение этих денег и его отказ, мог бы спросить, к какому такому северному народу причисляет себя обладатель фамилии Патане и почему он считает себя вправе называть мой акцент «жутким».

Ничего не ответив, я выключил телефон.

Пока я, никуда не торопясь – как все старики, одним из которых я успел стать, – вытягивал ручку у своего чемодана на колесиках и готовился сесть в поезд, направляющийся домой, у меня созрел запасной план.

Прибыв в Неаполь, на вокзале возьму такси и отправлюсь прямиком к Кирпичу в офис, подожду, пока он меня примет. Он спросит, что стряслось, если я пришел к нему без договоренности, а я отвечу, что готов заплатить кучу денег, чтобы избавиться от человека, вознамерившегося разрушить мою семью.

Кирпич задумчиво посмотрит на меня, убедится, что я в своем уме, и, настойчиво обо всем расспросив и смирившись с тем, что я жажду смерти Вольфанго Патане, расскажет о возможных последствиях и предупредит о подстерегающих рисках: если этот труп однажды обнаружится, то наша дружба и все дела, которые мы вместе проворачивали, ничем мне не помогут. А я ему отвечу: договорились, сделай все, что нужно, последствия меня не волнуют.

Хорошо, заметано, согласится он, и мы пожмем друг другу руки. Завтра, самое позднее – послезавтра дело будет сделано, и кто-то из его парней мне об этом сообщит.

Спасибо, друг мой, скажу я, вернусь домой к жене, и тем вечером мы сходим куда-нибудь поужинать жареной пиццей, например в «Де Фильоле».

Все сложилось точно так, как я и задумал.

Лишь одну деталь я упустил из виду, ключевую для моего плана. Именно по этой причине я и нахожусь сейчас здесь, а ты вот-вот начнешь рыть мне могилу.

Узник

Часть вторая

2010–2014

Прошлое никогда не повторяется: раз – и его больше нет.

Никола Кьяромонте

– Мне и в голову не пришло, что после этого звонка Вольфанго Патане может сохранить чек. Вероятно, хотел дождаться возвращения Ребекки и показать ей, – сказал Эдуардо. Он облокотился на деревянный стол и скрестил руки. – Проблема в том, что он убрал чек в левый карман брюк. И он был в них же два дня спустя, когда двое молодчиков Кирпича похитили его из подземного гаража и задушили.

Лео подлил ему вина в бокал.

– К сожалению, добросовестные киллеры старой закалки остались в прошлом, когда компания «Каламаро 3000» превратилась в уважаемую транснациональную корпорацию. – Эдуардо залпом осушил бокал. – И эти бездари забыли проверить его карманы перед тем, как выбросить труп на окраине города.

Весь вечер, с самого приезда Эдуардо на ферму, Американец пытался его напоить. Он был всего лишь скромным деревенским могильщиком и не знал, как еще можно облегчить участь приговоренного к смерти. Пока тянулись часы, которые отделяли моего отца от смертоносной пули, Лео выступал в роли исповедника.

– Я сожалею лишь об одном, – наконец, сказал Эдуардо.

– О чем?

– Утром я пообещал жене вернуться к ужину, зная, что не сдержу слово.

– И почему ты переживаешь?

Эдуардо помрачнел.

– Мы всю жизнь прожили вместе, и это было наше последнее прощание. Я не должен был ей лгать.

Лео открыл дверцу буфета, где Карим хранил вино.

– Я до сих пор не могу понять, – сказал он, в очередной раз наполняя бокал Эдуардо, – зачем ты распустил слухи про моего отца?